Боевая маска - Пендлтон Дон - Страница 26
- Предыдущая
- 26/33
- Следующая
Глава 19
Шестеро плотных мужчин с трудом помещались в одной машине, мчавшейся в сторону Палм-Спрингс. Вилли Уокер устроился на переднем сиденье вдвоем с мафиози по имени Бонелли. Машину вел молодой парень, которого звали Томми Эдсел, потому что он посещал клуб собственников Эдселов. Скрюи Луи Пена один занимал чуть ли не все заднее сиденье: он был в превосходном настроении. Прижавшись друг к другу, словно сардины в банке, рядом сидели Марио Капистрано, которого только что освободили из федеральной тюрьмы в Лампоке и Гарольд «Кочегар» Чиаперелли — пятидесятидевятилетний итальянец, которому удалось ни дня не провести за решеткой, хотя из Штатов его высылали уже раза три.
Вилли Уокер высвободил руку и развернулся лицом к Лу Пена.
— Дай посмотреть рисунок, а, Лу, — попросил он.
— Даже не мечтай!
Пена с гордостью похлопал по карману своего пиджака.
— Только Дидж имеет право первым взглянуть на него, — ответил он с улыбкой. — В конце концов, Вилли, это же мой пропуск в жизнь. Поэтому не стоит размахивать им в машине.
Уокер надулся:
— Не забывай, что именно мы рисковали своей головой, вытаскивая тебя из дерьма.
— Я ничего не забываю, — заверил его Пена. — Как ты мог подумать такое, Вилли. Да и Дидж рассердится на тебя, когда я объясню ему, что это составляло часть нашего плана. Он малость поорет, но потом успокоится, особенно, когда увидит рисунок, а? Ведь он мне четко приказал не возвращаться без головы Болана. А она у меня в кармане! Вот так! — и он снова похлопал себя по карману.
— Я везу ему голову Болана.
— Но ведь это даже не фотография, — заметил Томми Эдсел. — Просто рисунок, да?
— Да, но какой! Рисунок для хирургической операции — это не просто рисунок, это план.
— Меня чуть не вывернуло наизнанку от того, что произошло в клинике. Я никогда не видел, как из человека делают говяжью отбивную, — передернув плечами, заметил Марио Капистрано.
— Да, только не забывай, Марио, это говяжья отбивная говорит, — хмыкнул Пена. — Дьявол! Мне это тоже не нравилось, но, что делать! Он сам виноват, ясное дело.
— Но после того, как он все сказал, ты изуродовал ему пальцы.
— Это будет уроком, — терпеливо объяснял Пена. — Этих типов надо учить, что они не могут безнаказанно лгать нам. Не закатывай истерик, Марио. Сегодня мой день, и я собираюсь поразвлечься, а если ты хочешь вернуться в Палм-Спрингс пешком, так и скажи.
— Хотелось бы мне сейчас знать, что делает в этот момент Фрэнки Счастливчик, — вмешался в разговор Бонелли, желая сменить тему разговора.
— Кто этот Фрэнки Счастливчик? — проворчал Пена. — Золотой итальянец?
— Осторожнее, — тихо произнес Вилли Уокер, бросая косой взгляд на Гарольда «Кочегара».
Пена громко расхохотался.
— Ну, ты скажешь, Вилли! Гарольд не так чувствителен к подобным вещам, потому что родился за границей. Что скажешь, Гарольд?
«Кочегар» пробурчал в ответ что-то невразумительное и тоже засмеялся. Пена зашелся от хохота, поскольку было совершенно очевидно, что Гарольд ничего не понял.
— Сегодня все довольны!
— Кроме Счастливчика, — заметил Вилли. — Лу, этот парень холоден, как сама смерть. И ты был прав — это «золотой» убийца Диджа. Он сам сказал мне, что нужно постараться любой ценой избежать встречи с Фрэнки. Контракт заключен с ним, и пока он не выполнит его, домой не вернется и не позвонит. И, как сказал еще Дидж, этот парень не задает вопросов. Сначала он стреляет, а потом здоровается.
— Разве не ты сам говорил, что он работает в одиночку?
— Да, это одинокий волк, Лу, — подтвердил Бонелли. — Мне сказали, что он никогда никого не берет с собой.
— А нас шестеро, разве не так? — Пена обвел всех взглядом, — Во всяком случае, он же не собирается прикончить нас по дороге домой? Чего вы расстраиваетесь?
Водитель обернулся через плечо.
— Он, часом, не ездит на голубом, очень быстром «мерседесе»?
— Точно. У него обалденная тачка, — подтвердил Уокер. — А в чем дело?
Томми Эдсел настороженно посматривал по сторонам, внимательно следил за расстилающейся впереди дорогой и гравийкой, серпантином сбегавшей по склону возвышавшейся справа горы.
— Кажется, это он, — мрачно сообщил Томми. — Черта только помяни…
Теперь общее внимание было приковано к горной дороге, вьющейся впереди в каких-то пятистах метрах.
— У тебя глаза помоложе, Томми, смотри в оба, — процедил Пена сквозь зубы, прижавшись лбом к стеклу.
— Смотри вон туда… Вот он! Снова пропал. Ищи голубую молнию. Вот он! Там! Ты видел? Ах, черт! Это он — Фрэнки! Как гонит!
В возбужденных голосах мафиози сквозили растерянность и страх. Пена рявкнул:
— Все! Хватит! Заткнитесь все! Если это он, хотя вполне может быть кто-то другой, то помните, что нас все же шестеро, а он один. Он будет преследовать нас и ждать удобного случая. Он не решится атаковать нас на дороге, я уверен в этом.
— Когда имеешь дело со Счастливчиком, — поеживаясь, заявил Уокер, — ни в чем нельзя быть уверенным.
Пена нервно облизал губы, проникаясь непонятной паникой, охватившей его команду.
— Где сходятся эти дороги?
— За следующим поворотом, — ответил Томми Эдсел. — Там, где дорога поворачивает к горе.
— Хорошо! Нужно добраться туда раньше его!
— Это я и хочу сделать, — угрюмо буркнул водитель. — Но ведь у нас не «мерседес», а куча металлолома! — Томми раздраженно ударил ладонью по баранке.
Пена и Уокер опускали стекла, остальные в тесноте пытались приготовить к бою оружие.
— Осторожнее! Смотрите, куда собираетесь стрелять! — крикнул Пена. — Эй, вы, с той стороны, внимание!
Болан узнал машину из гаража Диджордже, едва лишь выскочил на перевал. С вершины горы открывался прекрасный обзор. С севера на юг до самого горизонта тянулась бескрайняя равнина. На многие мили вокруг не было видно ни одной машины, ни одной живой души.
Мак прикинул расположение быстро сближавшихся машин, произвел в уме несложный расчет и мрачно улыбнулся: он бы выиграл пари. Он доберется до перекрестка на десять секунд раньше — этого времени будет вполне достаточно. Езда по горной дороге требовала полной отдачи — умственной и физической. Крутые виражи следовали один за другим, и Маку некогда было думать о том, что осталось в Палм-Вилледж. Под маской спокойствия, застывшей на лице Болана, вздымалась непостижимая волна ненависти и гнева — чувств чуждых этому холодному, уравновешенному человеку со стальными нервами. Смерть и опустошение в рядах мафии он всегда сеял с отстраненной холодностью. Во время карательных акций им руководил инстинкт солдата и одинокого волка. Еще никогда Болан не убивал с яростью в сердце, даже тогда, когда мстил за смерть своих близких. Но теперь это чувство полностью поглотило его, он яростно клокотало в его душе и готово было вырваться наружу… а вместе с ним вся мощь и безудержная жестокость Палача.
- Предыдущая
- 26/33
- Следующая