Алмазное сердце - Шевченко Ирина - Страница 29

• Предыдущая
• 29/103
• Следующая

Волчица жестом велела сесть прямо на пол, на коврик из соломы, а сама взялась раскладывать еду по глубоким глиняным тарелкам.

— Куда столовое серебро задевала, сама не помню, — то ли в шутку, то ли всерьез посетовала она, протягивая мне деревянную ложку.

Простая еда казалась необыкновенно вкусной, и я так увлеклась, что не сразу заметила вернувшегося к нам Джеда. Теперь на нем была такая же, как на встречавших нас метаморфах, длинная рубаха с вышивкой и штаны из темного сукна. Вокруг талии оборотня был повязан тканый черно-красный пояс, бахромчатые края которого свисали почти до колен, а обут мужчина был в непривычного вида боты из мягкой кожи, невысокие, с кожаной же шнуровкой. Ула критически оглядела его с ног до головы, выдернула из своей косы одну из ярко-красных лент и собрала на затылке растрепавшиеся волосы внука. Еще раз осмотрела его и вдруг порывисто обняла.

— С возвращением домой, мальчик, — прошептала она, а затем так же резко отстранилась. — Садись, поешь. Поговорить еще успеем.

— Сделаешь чаю, нэна? Я принес черники…

— Черники он принес, — проворчала шаманка. — Явился с травой, собранной в моем же лесу! Когда-нибудь я тоже приду к тебе в гости и нарву в подарок вишен в твоем саду.

— В саду больше нет вишен, — неожиданно погрустнел присевший к столу Джед. — Отец приказал их вырубить.

— Когда? Зачем? — удивилась Ула.

— После того как мамы не стало. Он от всего избавился. От мебели, от картин, от ее книг и драгоценностей. Если бы мог продать поместье, то и это сделал бы.

— Продал все ее драгоценности? — со страхом в голосе переспросила волчица.

— Да. — Оборотень настороженно поднял на нее глаза. — А ты…

Я вдруг поняла, что оба они, и Джед, и Ула, смотрят на меня, и захотелось под землю провалиться от осознания, насколько я тут лишняя.

— Потом поговорим, — в который раз повторила женщина. — И об этом тоже. Но сначала сходишь к дядьке. Не стоит гневить вожака.

К словам бабушки Джед отнесся серьезно, спешно доел, вытер руки о полотенце и вскочил на ноги. Ула что-то тихо проговорила ему на ухо, обеспокоенно хмурясь, но мужчина беззаботно рассмеялся.

— Не волнуйся. — Он легонько коснулся губами наморщенного лба шаманки. — Я знаю, что делать.

Потом обернулся ко мне.

— Ешь, отдыхай. Тут ты в безопасности. Когда вернусь, тогда все и обсудим.

Обсуждать мне ничего не хотелось. Хотелось ароматного травяного чая, который заварила в глиняном чайничке старая волчица, а после по-кошачьи свернуться в клубок в одном из шести углов под покровом занавесок-парусов и проспать несколько дней.

Тут я действительно чувствовала себя в безопасности, словно попала в совсем другой мир. Здесь не было Виктории, ни живой, ни мертвой, не было страшного мага в маске, не было убитой им Марты. И в этом мире, как я только сейчас заметила, мы с Джедом, не сговариваясь, перешли на «ты», словно так и нужно. Хотя, наверное, действительно нужно, судя по словам Улы…

— Приготовить тебе ванну? — предложила шаманка.

Я согласно кивнула, не задумываясь о том, что никакой ванны в этом доме нет и быть не может. Но, как оказалось, старуха совсем не шутила. Откуда-то она вытащила высокое деревянное корыто, подвесила над очагом огромный котел, тут же вылила в него воду из двух стоявших у двери ведер и раздула угли, подбросив еще несколько поленьев и хворост. Наверное, мне следовало предложить помощь, но, разморенная сытным обедом, я только и могла, что молча наблюдать.

Творимое действо больше напоминало приготовление к магическому обряду, нежели к простому купанию. Когда вода нагрелась, Ула большим черпаком перелила ее сначала обратно в ведра, а после — в стоявшее поодаль корыто. Затем налила в освободившийся котел еще воды. Покуда та закипала, шаманка обходила дом, что-то напевая. При этом она то и дело отщипывала по веточке от свисавших с потолка травяных пучков, нюхала и отправляла в котел, что-то целиком, что-то растирая между пальцев в труху. Еще какие-то травы бросила в воду прямо в холщовом мешочке, в котором они хранились. Запахло чем-то знакомым. Розмарин, лаванда. Кажется, еще мята. Когда женщина достала с полки глиняный горшочек и ложкой зачерпнула из него и смешала с водой в корыте вязкую янтарную массу, в которой я опознала мед, в странном ритуале почудилось что-то зловеще-кулинарное. Снова вспомнились бабулины сказки о злых, кусачих волчках, караулящих в лесу сбежавшую из дома девочку. И котел, как в тех сказках, большой-пребольшой…

Но вместо того чтобы впадать в панику, я подумала: стоит расспросить Улу, что и в каких пропорциях она заваривала. Судя по запаху, расслабляющему и умиротворяющему, подобные ванны должны пользоваться успехом у изнеженных аристократок, к концу дня устающих на бесчисленных светских приемах.

А как приятно было скинуть пропыленное платье и забраться в теплую ароматную воду! Зудела кожа на руках — успела оцарапать, цепляясь за кустарник в лесу, — но я знала, что скоро под воздействием целебных трав это пройдет. Шаманка, не прекращая тихонько напевать, устроилась позади меня на низком табурете, и я не возражала, когда она принялась разбирать то, что осталось на моей голове от некогда аккуратной прически, вытаскивая из спутавшихся прядей шпильки и сухие сосновые иглы.

— Такой волос испортила! — проворчала сердито волчица. — И зачем только?

Краска не ввела ее в заблуждение, но это была не та тема, на которую мне хотелось бы говорить. Поборов смущение я пролепетала что-то о том, что стоило бы опустить шторы в этой части дома — вдруг кто придет.

— Постучат — тогда завешу, — успокоила меня Ула. — Без стука разве что Джед войдет, так он еще не скоро вернется. Бер-Рэн не сразу его отпустит.

Вычесывая и поливая теплой водой мои волосы, женщина неторопливо посвящала меня в хитросплетения родственных связей среди оборотней. Дэй Джед Селан, очевидно, был не последним волком в стае, раз уж приходился внуком шаманке и племянником вожаку, о котором Ула отзывалась почему-то не слишком ласково.

Объяснение такому тону нашлось позже. Обмакнув кончики пальцев в душистое масло, шаманка легонько помассировала мне виски и кожу за ушами, отчего захотелось мурлыкать довольной кошкой, и продолжила рассказ о своей семье. Оказалось, Ула приходилась второй женой бывшему, уже лет двадцать как покойному, вожаку. И нынешний, Бер-Рэн, как и его младший брат, чьего имени я не запомнила (имена у метаморфов оказались заковыристые), шаманке вовсе не сын, а пасынок. Причем не слишком любимый и любящий.

— Место отца должен был занять Рэйк…

Я уже знала, что так зовут отца Джеда. Но разве младший сын может быть основным наследником?

Словно прочтя мои мысли, Ула громко хмыкнула:

— Это у вас, у людей, наследуют по старшинству да по родству. Вожаком становится не тот, кто прежде родился, а тот, кто более достоин. Даже сын младшей семьи может заслужить такую честь… теоретически, конечно.

Наверное, когда-то дэйна Урсула провела среди людей немало времени. Речь ее совсем не напоминала речь невежественной горянки или напевный говор шаманки из старинной легенды: изъяснялась она просто и понятно, порой вставляя ученые словечки. И не удивлюсь, если в одном из сундуков у нее хранятся древние книги и монографии магов, травников и астрономов заодно.

— Бер-Рэн помнит, что только случай помог ему получить власть в стае. Вот и боится, что Рэйк вернется и потребует то, что его по праву. Рэйк или сын Рэйка. Ведь Снежный Волк ничем не отметил Бер-Рэна, всем это известно, а мой внук уже дважды прошел по Тропе… Дурак!

— Кто? — Мне показалось, что дураком она обозвала Джеда.

— Бер-Рэн, кто же еще. — Шаманка без предупреждения плюхнула мне на голову целый ковш чистой воды. — Любой волк может отыскать Тропу, если верит в завещанную Великим Предком силу. А вожак верит лишь в силу андирского золота.

— А почему ваш сын не захотел стать вожаком? — полюбопытствовала я, отплевавшись.

• Предыдущая
• 29/103
• Следующая