Мальтийский орден в прошлом и настоящем - Печникова Раиса Юрьевна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая

Госпитальеры, веками жившие в постоянном напряжении, на рубеже XVII—XVIII столетий позволили себе расслабиться, словно туго скрученная, а затем отпущенная пружина. Орден, бывший действенной военной организацией, постепенно превратился в «учреждение для поддержания в праздности младших отпрысков нескольких привилегированных семейств», как несколько позже метко заметил Наполеон. Члены ордена погружаются в пиры и распутство, процветают коррупция, азартные игры и т.п. Происходит окончательное перерождение религиозной корпорации и военной республики в типичное мелкое феодальное объединение с его пороками и недостатками.

Кое-кто из великих магистров еще пытается навести на острове порядок: строятся новые форты и приводятся в порядок старые обветшавшие укрепления, расширяется торговля, принимаются законы против роскоши и развлечений. Однако процесс загнивания остановить не удается. Чем явственнее обнаруживались черты упадка, тем больше внимания уделяло руководство ордена внешним проявлениям власти и международного авторитета. Окружив себя поистине королевской пышностью, великие магистры ведут себя как принцы крови. Правление их приобретает все более автократический характер, а решения зачастую являются окончательными. Они принимают титул «его преосвященное высочество», европейские монархи именуют главу ордена не иначе как «дорогой друг и кузен» или «наш самый первый единокровный и любимейший друг и брат».

У великого магистра появляется целая свита: сенешаль, первый и второй стремянные, собственный хранитель казны, сокольничий, лесник, барабанщики, пажи, слуги, парикмахеры, секретари, хранитель гардероба, повара и пекари, среди которых был даже специалист по выпеканию черного хлеба для охотничьих собак. Соответственно увеличиваются и средства, выделяемые капитулом на содержание «его преосвященного высочества». «Для кормления и поддержания достоинства» ему выделяются отдельные командорства, отчисляется определенная доля налогов и таможенных сборов; изыскиваются и другие пути увеличения дохода, который в конце концов достигает внушительной суммы — 400 тыс. мальтийских крон.

Вслед за императорами и королями великие магистры одеваются в «королевский» мех — горностай; вначале робко, а затем как постоянный атрибут для торжественных выходов появляется корона. Одновременно разрабатывается сложный придворный церемониал. Уже не всякий рыцарь заслуживал приема у главы корпорации, как это бывало ранее. Те же, кому повезло, едва удостаивались благосклонного кивка головы, а по окончании аудиенции должны были целовать руку «его преосвященного высочества».

Разумеется, трансформация ордена произошла не за один день. Процесс этот носил постепенный и во многом скрытый характер, а возросшая помпезность образа жизни госпитальеров многими воспринималась как символ небывалого расцвета. В первой четверти XVIII в. Мальта еще котировалась на бирже международных предприятий, причем настолько, что многие страны искали в ней союзника в борьбе против загнивающей, но по-прежнему агрессивной Османской империи. К их услугам прибегают Испания и Франция; завязываются и первые отношения с Россией.

В 1697 г. Европа с изумлением узнала, что молодой царь доселе неведомой и далекой Московии отправился с Великим посольством в Европу в целях лучшего знакомства с достижениями западных стран. Эта поездка имела и скрытый подтекст: Петру I необходимо было добиться создания союза для борьбы с главным врагом России на юге — Турцией, а также образования коалиции против Швеции, стоявшей на пути выхода крепнувшего русского государства к Балтийскому морю. Если последняя задача в ходе Великого посольства была решена успешно, то попытка Петра втянуть в войну против османов Англию и Голландию закончилась неудачей.

Параллельно с северным маршрутом путешествия у Петра имелся еще и южный, с посещением Венеции, осуществить который царю помешал начавшийся стрелецкий бунт. Однако один человек, напрямую как бы даже и не связанный с миссией посольства, все-таки добрался и до Пресветлой Республики, и даже дальше — до острова Мальта. Этим человеком был Борис Петрович Шереметев.

До недавнего времени среди историков бытовало мнение, что путешествие Шереметева на Мальту было своего рода почетной высылкой за пределы страны на время отсутствия Петра в Москве, поскольку царь боялся его влияния среди бояр и не совсем доверял своему высокородному сподвижнику. Именно опасение переворота в пользу боярина заставило уехавшего за границу Петра I направить Б.П. Шереметева в Венецию и к мальтийским рыцарям — считает профессор А.И. Заозерский и в доказательство приводит свидетельство современника, секретаря австрийского посольства Иоганна-Георга Корба. Корб пишет в своем «Дневнике путешествия в Московию (1698 и 1699 гг.)»: «Разумеется, не было бы сделано таких издержек на приобретение Мальтийского креста, если бы расположение народа не склонялось чрезмерно к одному лицу и не заставляло бы этим подозревать ту опасность, в силу которой царская власть часто переходит от одного лица к другому…»

С другой стороны, английский исследователь жизни и деятельности Петра Роберт Мэсси вообще не разглядел за поездкой Шереметева ничего, кроме увеселительной прогулки после ратных трудов под Азовом (1695—1696). На подобную мысль его, видимо, натолкнула официально объявленная цель поездки, сформулированная следующим образом: «…ради видения окрестных стран и государств и в них мореходных противу неприятелей креста святого военных поведений, которые обретаются во Италии даже до Рима и до Мальтийского острова, где пребывают славные в воинстве кавалеры».

Однако появившаяся в 1985 г. работа профессора Н.И. Павленко «Птенцы гнезда Петрова», на наш взгляд, убедительно доказывает, что столь многотрудное и дорогое предприятие, в которое пустился Шереметев, было вызвано не одними лишь познавательными целями и даже не столько желанием Петра удалить возможного соперника. За всеми внешними объяснениями крылась глубинная задумка: маршрут Бориса Петровича, предваряя маршрут царя, являлся частью общего плана русской дипломатии по сколачиванию антиосманского союза европейских держав — Польши, Австрии, Венеции, Мальты и Папской области.

Характерно, что во всех этих странах Шереметева воспринимали не как частное лицо. Так, мальтийский посол в Риме Саккитти докладывал великому магистру, что «генерал армии московитов и посол Петра Первого» выразил желание посетить Мальту, где он хотел бы отдать дань уважения «самым известным героям церкви воинствующей, святому ордену Мальтийскому».

12 мая 1698 г. первый русский посланец ступил на мальтийскую землю. Высокому гостю были оказаны пышные почести, включая награждение его Мальтийским крестом, и был дан роскошный обед, на котором, как он писал потом, «в кушанье и питье многое было удовольствие и великолепность, также и в конфектах». Рыцари высоко оценили визит Б.П. Шереметева как признак того, что их знают и чтут повсюду, даже в далекой Московии. В свою очередь, тот грандиозный прием, которым иоанниты удостоили царского посланца, говорил о возраставшем авторитете России на внешнеполитической арене.

Однако планам Петра I относительно антитурецкой коалиции не суждено было сбыться. Австрия, Венеция и Речь Посполитая при подстрекательстве Англии и Голландии заключили с Османской империей сепаратные мирные договоры и тем самым развязали себе руки для войны за Испанское наследство (1701—1714), приведшей впоследствии к очередной «смене лидера» и выдвижению «туманного Альбиона» в ведущие державы на континенте.

Дипломатические неудачи заставляют Петра I избрать новое направление внешней политики и сосредоточить свои усилия на завоевании выхода в Балтийское море. Идея использовать Мальтийский орден на благо России возродилась лишь при Екатерине II, в период царствования которой русскому государству удалось стать твердой ногой на Черном море. Однако и на сей раз из затеи ничего не вышло, но уже по совершенно иным соображениям: судя ни документам той эпохи, главной помехой здесь оказались происки Франции, стремившейся любым образом воспрепятствовать усилению позиций России.

• Предыдущая
• 32/44
• Следующая