Преступления инженера Зоркина - Акимов Виталий Владимирович - Страница 8

С месяц назад Рашид возвратился домой в субботний вечер темнее тучи. В воскресенье никуда не пошел, слонялся по комнатам, долго сидел во дворе, в беседке, о чем-то думая. Обеспокоенная пасмурным настроением сына, Хадича Салимовна, не сдержавшись, спросила:

— Что случилось, Рашид?

И он ответил:

— Я поссорился с девушкой, с которой познакомился позавчера на танцплощадке!

— А причина?

— Я был настойчив в своих желаниях!

Мать внутренне сжалась, она не ожидала услышать от сына такого откровенного и грубого признания. К тому же Рашид произнес последнюю фразу не с огорчением и стыдливостью, а иронически, с еще не остывшей злостью. По выражению его лица, по тону голоса было ясно, что он считает себя правым, а ее — девушку — виновной в оскорблении его чувств.

Впервые Хадича Салимовна не нашлась, что ответить. Она лишь горько вздохнула и промолвила:

— Разве так можно...

Она тогда подумала об Игоре Мезенцеве. Очень жаль, что Игорь и Рашид после окончания школы встречаются совсем редко. Ведь услышь Игорь такое, он бы вначале промолчал, собрался с мыслями, а потом спокойно и деловито разнес Рашида в пух и в прах, высмеял бы его донжуанские замашки. А закончил бы веселой шуткой, после которой ни злости, ни иронии у Рашида не осталось. Только улыбка светилась бы на его лице, улыбка, в которой можно было прочесть любовь и уважение к умному другу.

А что произошло сейчас? Почему Игорь не смог скрыть удивления, когда прочел письмо Рашида? Почему не поделился с ней своими сомнениями, как бывало прежде, когда Рашид отсутствовал, а Игорь терпеливо дожидался его до позднего вечера.

Хадича Салимовна сидела за остывшей чашкой чая в печальном и тревожном раздумье. Спрашивала себя, гадала: «Где сейчас Рашид, что делает?»

Рашид снова звонил Ирине. Тот же старушечий голос ответил ему равнодушно: «Не пришла еще». Юноша заметался: «Где искать Ирину, куда она исчезла?» И вдруг сверкнула спасительная мысль. Мысль, исполнение которой разом прекращало все тревоги, оправдывало Ирину безоговорочно. «Она ждет в ресторане! — воскликнул он, поразившись столь простой разгадке. — Днем не могла прийти, потому что была занята на работе, а вечером... она ведь сказала, что вечером пойдем в «Рахат».

Если бы можно было побежать, не обращая на себя внимания прохожих, он припустился бы со скоростью спринтера по центральной, ярко освещенной улице и, наверное, через пять минут уже сидел бы в ресторане, что расположился на крыше шестиэтажной гостиницы «Навбахор», лучшей в городе.

Часы показывали ровно девять, когда Рашид вошел в длинный огромный зал. Смутившись от устремленных взглядов, попав в ресторан впервые, он чуть было не повернул назад. Идя между столиками, чувствуя себя скованно и не зная, куда девать вдруг ставшие лишними руки, юноша облегченно вздохнул, добравшись, наконец, до одного из свободных столов. И тут он как-то сразу понял, насколько наивным и даже смешным было предположение, что Ирина ожидает его здесь. Нет, Ирина не решилась бы придти сюда одна, хотя самостоятельности, уверенности в ней больше, чем достаточно. И все же он осматривал столик за столиком, сильно волнуясь каждый раз, когда замечал золотистые волосы, похожие на Иринины. «Нет, не она», — отмечал он про себя.

Встать и уйти было неловко. И Рашид решился. Он заказал салат, отбивную, вспомнив, что не ел с самого полудня. Проглотив первую рюмку коньяку, запив бокалом минеральной, он почувствовал себя спокойнее, сел удобнее. И чем больше он пил, тем увереннее чувствовал себя, тем больше ему нравилось сидеть здесь, на огромной залитой ярким светом веранде.

Он не терзался угрызениями совести по поводу того, что решил истратить чужие деньги. «Пусть знает, как подводить друга! Пусть расплачивается за свое вероломство!»

— А если проявит недовольство, — процедил Рашид сквозь зубы, не замечая в хмельном бреду, что говорит вслух, — я ей швырну в лицо эту грязную бумажку. Получу зарплату и швырну!

Он расплатился, осоловело глядя на официанта, но думая, что взгляд его тверд и полон загадочности. Грузно поднявшись и не считая, а вернее не имея сил сосчитать то небольшое количество скомканных рублей, которые ему дали на сдачу, Рашид сунул их в карман. Вдруг вспомнив слышанное, что «элегантные люди считают своей обязанностью предложить человеку на чай», он расслабленными пальцами вытянул одну бумажку, бросил ее на стол.

— Благодарю! — молодой официант взял рублевку. Лицо его при этом оставалось бесстрастным. Зато глаза с заметным прищуром откровенно насмехались. «Пижон, — говорили они. — Свои ли деньги тратишь, юнец зеленый».

Сидя в ресторане, Рашид намеревался отправиться к Ирине. Теперь же, убедив себя с пьяной настойчивостью, что обижен и даже оскорблен ею, он повернул в сторону дома. «Я тоже имею гордость, — бормотал он, — Я за нею бегать не намерен, сама ко мне прибежит!» Его качало и мутило. Через короткие промежутки времени Рашид останавливался, бессильно прислоняясь то к стене дома, то к дереву, и стоял так по нескольку минут, закрыв глаза. Сознание его в эти моменты затуманивалось еще больше, а лихорадочные обрывки мыслей смешивались в бешеном вихре, среди которых точно на смазанной киноленте ярко вспыхивало одно желанное слово: «Спать!»

Трудно описать состояние Хадичи Салимовны, когда она увидела сына: растерзанного, с перепачканными в известке плечами и спиной, что-то бормочущего, смущенного и по-пьяному дерзкого. Нетвердыми шагами, хватаясь по пути за все устойчивые и неустойчивые предметы, он добрался до кровати и не лег, а грохнулся на нее, почти мгновенно заснув.

Мать сняла с сына полуботинки, обтерла мокрым полотенцем горевшее от внутреннего жара его лицо. Делала она это, пребывая в каком-то отрешенном состоянии, вся наполненная паническим ужасом.

Она долго сидела около Рашида, дышавшего тяжело, стонавшего во сне. Сидела застыв, почти окостенев. Крупные тяжелые слезы бежали по ее щекам и капали на сырое скомканное полотенце, судорожно сжатое в руках. Она знала, чувствовала с материнской прозорливостью: несчастье пришло в ее дом.

Насупя брови, топорща грозные усы, Капитоныч ожидал Рашида Камилова. Негодовал старый матрос: совсем распустился парень — позавчера с лекции ушел, вчера не дождался конца рабочего дня, сегодня запаздывает на целый час. Хмурился Капитоныч, дымил трубкой и готовил уничтожительную речь в адрес нарушителя трудовой дисциплины.

А нарушитель в это время входил в ворота парка. Настроение у него было плохое, самочувствие — еще хуже. Проснувшись утром, Рашид с трудом открыл глаза, но, вспомнив, что произошло накануне, зажмурился от стыда, больно сжал лицо ладонями.

Благо умная, милая мама не пыталась сразу же приступить к объяснению. Она знала, что ничего путного в этот момент не получится. Пусть Рашид успокоится, хорошо подумает над всем и сам расскажет ей о случившемся. Она старалась казаться спокойной, пытаясь вызвать на своем лице хотя бы подобие улыбки, но притворство было не в ее натуре. Глаза Хадичи Салимовны излучали тоску и боль, затаившиеся в сердце. Она украдкой останавливала взгляд на сыне, жалела его до безумия: склонившегося за столом, не отводившего взгляда от старого, вытертого добела чернильного пятна на клеенке и с торопливой жадностью глотавшего крепкий горячий чай.

Молчала мать, а ей хотелось говорить с сыном. Не о вчерашнем, нет! Говорить о чем угодно, будто ничего не случилось, будто все у них, как прежде — он ласков, добр и весел, а она — счастлива от того, что у нее такой взрослый сын, полна заботами по дому, по работе.

Но не получалось как прежде. Молчала мать, таила в себе тяжелые вздохи и торопилась. Очень торопилась уйти пораньше в поликлинику.

А Рашид снова наливал чай в пиалу, прислушивался к шагам матери и, сдвинув брови, болезненно думал, как тяжело и стыдно ему теперь.

Так и сидел, безмолвствуя, Рашид. Только вздрогнул, когда захлопнулась входная дверь, подпер ладонью лоб. Мутное чувство похмелья не проходило, наоборот, смешиваясь со все усиливающейся головной болью, давило на сердце, на желудок, вызывало тошноту.