Как сделать детектив - Борхес Хорхе Луис - Страница 79
- Предыдущая
- 79/88
- Следующая
Чандлер и Хемметт не только не писали совместных литературных манифестов, но даже и не были друзьями. Однако оба они с полным правом называются создателями школы так называемого «крутого детектива» («hard-boiled»), явления в середине XX века специфически американского, хотя сегодня национальная принадлежность автора особой роли не играет. Теперь в русле «крутой» традиции пишут в Англии, в Австралии и т. д.
Литература и наука, как известно, руководствуются разными подходами к исследованию и описанию окружающего мира. Но в литературе, как и в науке, бывает, что два человека независимо друг от друга делают одно и то же открытие. То, что Чандлер говорит о Хемметте, в полной мере применимо к его собственному творчеству. И тут идет речь не об ученичестве, а о достаточно редком совпадении творческих принципов и художественных манер: «Хемметт извлек убийство из венецианской вазы и вышвырнул его на улицу… С первых (и до последних) шагов своей писательской карьеры он писал о людях энергичных и агрессивных. Их не пугает изнаночная сторона жизни, они, собственно, только ее и привыкли видеть. Их не огорчает разгул насилия — они с ним старые знакомые.
Хемметт вернул убийство той категории людей, которые совершают его, имея на то причину, а не для того лишь, чтобы снабдить автора детектива трупом, и пользуются тем орудием убийства, которое окажется под рукой, а не дуэльным пистолетом ручной работы, ядом кураре или тропической рыбой. Он изобразил этих людей на бумаге такими, какие они были в действительности, и наделил их живой речью, какая была им свойственна. Хемметт был прекрасным стилистом, но его читатели об этом не догадывались, поскольку он изъяснялся совсем не так, как положено, по их мнению, изящному стилисту».
Для меня спорной представляется оценка Чандлером творчества Агаты Кристи и вообще английской школы «золотого века». Я не считаю, что критика Чандлера несправедлива. Он зорко видел недостатки коллег. Но, скажем, Агата Кристи писала ту жизнь и тех персонажей, которых знала. Чандлер и Хемметт знали нечто другое и писали об этом превосходно. Согласен, что в сравнении с теми хитросплетениями сюжета, которые изобретают современные писатели, загадки Агаты Кристи кажутся пресноватыми и старомодными. Наверное, любой поклонник Кристи найдет без труда в ее книгах отступления от того реализма повседневности, приверженцем которого выступал Чандлер. Но книги Кристи продолжают читать во всем мире. Почему? Рискну высказать достаточно парадоксальную мысль: в произведениях «королевы детектива» читателей влекут не только тайна и интрига, но и исключительно точно, хотя и суховато написанный «фон», то есть, как теперь принято говорить, «качество жизни» английского общества первых десятилетий XX века. По-моему, Агата Кристи была действительно выдающаяся — в рамках своего дарования — нравоописательница обширной социальной прослойки. Ее романы — одновременно и немножко сказка, и гимнастика ума, и портрет эпохи, во всяком случае, один из возможных портретов.
Большинство детективов строго укоренено в конкретных деталях быта и приметах своего времени. Без этой «базовой» информации сыщик при самой богатой фантазии и развитой интуиции не сумел бы найти разгадку тайны. Самым ярким подтверждением тому служит метод расследования незабвенной мисс Марпл у Кристи. Эта наблюдательная старая дева логически выстраивает цепь событий, ведущих к преступлению, исключительно по аналогии, черпая похожие ситуации из своего прошлого опыта. А этот опыт, хоть и личный, все же безусловно социальный, ибо мисс Марпл — в чистом виде типичный представитель своего класса. Вообще, мне кажется удивительным, что при существовавшем десятилетиями классовом подходе к литературе мы проходили мимо детективов английского «золотого века». Это вполне убедительный пример существования «классовой» литературы.
Любопытно, что под воздействием английской детективной школы оказался и американец С. С. Ван Дайн. Одиннадцатое из его «Двадцати правил для писания детективных романов» гласит: «Автор не должен делать убийцей слугу. Это слишком легкое решение, избрать его — значит уклониться от трудностей. Преступник должен быть человеком с определенным достоинством — таким, который обычно не навлекает на себя подозрений». Нельзя пройти мимо и замечания, содержащегося в правиле семнадцатом: «По-настоящему захватывающее преступление — это преступление, совершенное столпом церкви или старой девой, известной благотворительницей».
Чандлер и Ван Дайн представляют две крайние точки зрения на выбор персонажа-преступника. Но это не просто интерес к определенному социальному или психологическому типу, но и художественная позиция, В мире, который описывали Дороти Сейерс, Агата Кристи и многие другие, на чьих произведениях строил свои правила Ван Дайн, преступление, особенно убийство, было актом трагическим и неординарным, нарушавшим безмятежный покой сельской общины или небольшого городка. В мире же Чандлера и Хемметта преступление — факт повседневный, оно даже как бы в порядке вещей, и потому его могут совершить и преуспевающий бизнесмен, и известный политик, и даже сыщик, который в отличие от своего британского коллеги вовсе не является джентльменом. Правда, Чандлер все-таки считал, что детектив-расследователь обязан быть человеком чести: «Он простой смертный, и в то же время он не такой, как все, это настоящий человек… Он обычный человек, иначе он не смог бы жить среди простых людей. У него есть характер, иначе он не смог бы стать профессионалом. Он не с возьмет денег, если не будет уверен, что их заработал, и он поставит на место хама, не теряя при этом самообладания. Он одинок и горд, и вам придется уважать его чувства, иначе вы горько пожалеете, что столкнулись с ним…»
В мире, лишенном героизма, Чандлер настойчиво искал типаж героя. Впрочем, вовсе не идеального героя-борца, а просто человека, на которого в трудную минуту можно положиться. Таков частный детектив Марло из его романов. Холмс и Пуаро, волей их авторов, конечно, люди неординарные. Они наделены особым складом ума, необычайной проницательностью. Они способны расследовать преступление, не выходя из комнаты, выстраивая чисто логические умозаключения. И, что самое важное, они практически не допускают ошибок. Марло, напротив, обычный человек. Он нередко ошибается, попадает впросак, истина достается ему тяжелым трудом. Для него расследование не игра ума, а напряженное действие, на каждом шагу которого его поджидают серьезные опасности.
Любому, интересующемуся историей и теорией детектива, особенно детектива англоязычного, будут полезны работы Джулиана Симонса, авторитетного практика и теоретика жанра, возглавившего после смерти Агаты Кристи Детективный Ютуб, объединяющий английских писателей-детективистов.
Симонс ставит перед собой неблагодарную, но важную задачу: разграничить собственно детектив, криминальный роман, политический «триллер» и т. д. Конечно, говорить о том, что он дает строго обоснованную классификацию, пожалуй, рановато, но первые значительные шаги уже сделаны. Само развитие жанра за десятилетия после второй мировой войны дает богатейший материал для выделения принципиально различающихся и по типу героя, и по типу повествования, и по художественной задаче, поставленной автором, подвидов жанра, который мы по привычке продолжаем за неимением более точного и общего термина именовать детективом. Симонс для обобщения использует термин «сенсационная литература». Но нам к нему еще нужно привыкать.
Неоспоримое достоинство работы Симонса в том, что его занимает не только автор, но и читатель детективов. Он задает, казалось бы, очевидный вопрос: в чем причина необычайной популярности «сенсационной литературы» в самых разных читательских кругах — и начинает отвечать на него с методичностью и дотошностью хорошего следователя. С отдельными мыслями и построениями Симонса можно спорить, но нельзя не признать, что все они побуждают к соразмышлению. Сыщик — «вариант сакральной фигуры шамана, который умеет распознать зло, наносящее вред всему обществу, и преследует его, разоблачая все уловки и отбрасывая «видимости», пока не докапывается до корня».
- Предыдущая
- 79/88
- Следующая
