Будни отважных - Белов В. В. - Страница 65

• Предыдущая
• 65/77
• Следующая

— Пират, ко мне!

Услышав свое имя, пес остановился, повел ушами — и, как ни в чем не бывало, опять нырнул куда-то.

— Я кому говорю, ко мне!

Пират опять уставился на проводника, не понимая, чего от него хотят. Наконец Ванину удалось поймать его за ошейник.

— Сидеть! — приказал он.

Но Пират продолжал стоять. Он жарко дышал, высунув язык, и виновато смотрел на проводника. Федор потянул поводок вверх и, свободной рукой надавливая на круп, отчетливо, по слогам произнес:

— Си-деть!

Пират подчинился не слову, а руке. Что ж удивляться — ведь он же совершенно не понимает русских команд.

Проверять реакцию собаки вряд ли стоило. Всем хорошо известен агрессивный характер немецкого пса, злобность, которой с лихвой хватило бы на нескольких овчарок.

А вот как ты, братец, ориентируешься на местности?

Помощник ушел прокладывать след. Ванин, немного погодя, заставил Пирата обнюхать отпечатки его сапог. Ободряемый проводником, пес пересек одну аллею, другую. След он взял правильно, но от перевозбуждения чуть было не натворил ошибок.

— Хорошо, хорошо, — успокаивал его Ванин.

Пират отыскал «преступника», с остервенением набросился на его старый, вывернутый наизнанку ватник, и стал раздирать в клочья.

— Хорошо, хорошо, — радовался Федор, давая разъяренному псу кусочек мяса.

— Молодец, — похвалил его и помощник.

Но чем дальше продолжались занятия, тем больше проводник убеждался в том, что возможности его собаки крайне ограничены. Кроме следовой работы, Пират не знал ничего. Он не умел производить выборку человека с вещью, обыскивать местность, совершенно не запоминал запахов.

Трудности только начинались. Пирата следовало всему учить заново, в то время как по возрасту собаки лучший период для дрессировки уже прошел.

С чего же начинать? Наверное, с немецкого.

Федор отправился к учителю, преподававшему иностранный язык в школе, и попросил перевести ему с русского на немецкий слова общеизвестных команд. Он аккуратно переписал их все в школьную тетрадку и начал заучивать одну за другой. Поначалу казалось странным: вместо «сидеть» произносить непривычное «зитцен», а «стоять» превращалось в «штеен».

На следующем занятии все это было проверено на Пирате.

— Иди ко мне! — подозвал он своего питомца.

Тот завилял хвостом и залаял.

— Комм цу мир, — повторил он по-немецки.

Пират тотчас же сорвался с места и подбежал к нему.

— Гут, гут, — похвалил Федор, давая псу кусочек мяса, а сам перевел по-русски: — Хорошо, хорошо!

Дело пошло на лад. Этот упрямец, к которому Федор успел привязаться, оказался на редкость способным и трудолюбивым учеником: он легко перемахивал через заборы, уверенно пробегал по буму. Федор, увлекая его, первым бросался преодолевать препятствия, учил выполнять сложные команды.

— Ди спур, Пират, — понукал он пса, когда помощник скрывался в чаще деревьев, и тут же добавлял по-русски: — След, Пират, след!

Проводник учил пса прорабатывать следы в условиях разной сложности, пробегал с ним не один километр пути. Он приучал его подниматься по тревоге в любое время дня и ночи, идти на тренировки в буран и ветер.

Пират привыкал к нелегкой службе: он уже не боялся выстрелов, не реагировал на проезжающие машины.

Как-то на занятия пришла группа молодых проводников. Все выстроились в шеренгу. В рукав телогрейки одного из них спрятали кусок материи, который Пирату следовало обнаружить.

Ванин дал собаке обнюхать лоскуток и приказал:

— Ищи! Зухе!

Пират неожиданно для всех злобно вцепился в одежду первого попавшего ему на глаза помощника. Подскочивший Федор с трудом разжал намертво сомкнувшиеся челюсти. Ни мясо, ни сахар не успокаивали собаку.

Раздались голоса:

— Сдурел, наверное!

— Пусть с ним работает тот, кому жизнь надоела.

— Фашистское отродье...

Что делать? Федор начал тренировать собаку сам. Он забрасывал в траву какой-нибудь предмет и требовал:

— Аппорт! — что означало: «Принеси!»

Пират тотчас же выполнял приказание. Но на вещь набрасывался с такой яростью, что от нее оставались одни лишь рваные кусочки.

Нужно было как-то притушить его злобу. И на следующий день Пират появился на занятии в наморднике.

— Аппорт! — произнес Федор, забрасывая далеко палку. Пират, который любил находить вещи, стремглав добежав до предмета, остановился. Взять палку мешал намордник. Подошедший Федор погладил пса:

— Молодец! — и поднял находку.

И так по многу раз. Проводник прятал вещи, Пират их находил. Когда освобожденный от намордника пес в первый раз принес Ванину прямо в руки носовой платок, Федор обрадовался, как ребенок.

Обучая овчарку, он призывал на помощь весь свой опыт. Выручала интуиция. Убедившись, что нужные навыки закрепились, проводник «вел» Пирата дальше. От простого к сложному.

Федор понял свою ошибку: нельзя было начинать обучение собаки выборке человека с вещью, не познакомив его прежде со всеми помощниками. Ведь для Пирата все они — чужие люди.

Ему еле удалось уговорить ребят собраться снова в парке. Молодые проводники честно признавались, что боятся этого бешеного пса. Ванин пообещал держать собаку в наморднике.

И вот снова в парке выстроилась шеренга. На Пирате — намордник. Ванин провел своего ученика по рядам, заставив обнюхать каждого. Когда убедился, что пес ведет, себя спокойно, он завернул в бушлат материю и сунул все это в руки своего помощника. Пират обнюхал лоскуток материи, обежал ряд и безошибочно ткнулся носом в бушлат.

— Сегодня совсем другое дело, — засмеялся один из молодых проводников, обращаясь к Пирату, — сегодня ты — друг, а в тот раз — вылитый гестаповец.

Потом все выстроились в шахматном порядке. И снова Пират нашел вещь. Вот так всегда: вначале — заторможенная реакция, а потом — первый ученик.

Пират не терпел на занятиях других собак. Он всегда был индивидуалистом.

Как-то во время очередной проработки следа он, не пробежав и десятка метров, внезапно остановился. За деревьями послышался лай. Пират зарычал и метнулся в сторону. Федор — за ним. Оказалось, в парк привели на тренировку молодых собак.

Пират подлетел к овчарке, которая была полегче, и сбил ее с ног. Проводник с трудом растащил в стороны хрипящий и визжащий клубок.

Пирата невозможно было успокоить. Он метался из стороны в сторону. Ни о каких занятиях в этот день уже не пришлось и думать: лающего и скулящего пса отвели в питомник.

Пришлось Федору перенести занятия в загородную рощу.

Здесь и нашел их как-то Павел Яковлевич Пешков. Майор вышел из машины и несколько минут наблюдал, как Пират, ободряемый Ваниным, вел обыск местности.

— Ну что ж, кажется, дела идут на лад, — улыбнулся Пешков, пожимая руку Федору.

— Как будто так, товарищ майор. Думаю скоро попробовать его в деле.

Пират внимательно наблюдал за Пешковым, лопоухо наклонив набок голову. Павел Яковлевич улыбнулся:

— Правильно. Надо смывать темное пятно с твоей собачьей биографии. Понял, друг?

Пес все также внимательно заглядывал Пешкову в глаза, словно отлично понимал, о чем идет речь.

— Да, да, друг. Теперь надо поработать на советских людей. Послужить им верой и правдой.

Внезапно лучики морщин у глаз майора исчезли. Обращаясь к Ванину, он сказал:

— В последнее время участились случаи разбойных нападений на жителей города, по-прежнему много квартирных краж. Не исключено, что это находится в непосредственной связи с появлением в городе группы опасных рецидивистов. Нам очень нужен ваш Пират, Федор Кириллович.

...И снова полигон. Занятия, занятия. До изнеможения. Ванин не щадил ни себя, ни Пирата. Но вместе с тем появилось то, что спортсмены называют «вторым дыханием». Федор вдруг почувствовал, что Пират понимает его с полуслова. По неуловимому движению. По мгновенно брошенному взгляду.

• Предыдущая
• 65/77
• Следующая