Добровольцы - Земцов Борис Юрьевич - Страница 8

Мы же – русские, оказавшиеся на югославской земле, – предвестники этого возрождения. Мы – прелюдия и начало великого возрождения Отечества. А тут какие-то ботинки, носки и прочая дребедень. Мелко! Стыдно!

Присматриваюсь к казакам, что составляют добрую половину нашего отряда. Сколько противоречивого, неожиданного, взаимоисключающего в их характерах и нравах. Дикость и бесстрашие, врожденные военные таланты и невежество, наивная доверчивость и высокомерное пренебрежение ко всем и вся, что не имеет отношения к казачеству. Все до единого, они твердо уверены, что казаки – это самостоятельная нация, чьи корни уходят на десятки, если не на сотни веков в историю. Прислушаться к обрывкам разговоров, что доносятся из угла, где у них образовалась своя станица, – можно почерпнуть много интересного. Оказывается, существовали казаки еще до того, как русские вообще появились, что Рим и многие другие европейские города основали именно казаки, что Трою осаждали опять-таки те же казаки. Разумеется, и перспектива казачьего возрождения этим горячим парням видится не иначе, как в создании своего казачьего независимого государства.

Подобные тезисы сидят в казачьих умах сверхпрочно. Никаких аргументов против они и слушать не хотят. Им и невдомек, что подобные теории очень на руку их закоренелым врагам – тем, кто мечом и огнем выполнял партийные директивы о «расказачивании», кто душил их дедов удавкой коллективизации, кто десятилетиями изощренно разрушал их культуру и жизненный уклад. Когда прояснятся головы этих ловких и смелых парней?

Группа «охотников» ходила в засаду. Ждали, по словам сербов, караван с оружием и снаряжением для мусульман. Просидели часа три в снегу, вернулись, так никого и не дождавшись. Если бы не мины, не вероятность напороться на снайпера или встречную засаду – это не боевая операция, а «мероприятие» в рамках военно-патриотической пионерско-показушной игры «Зарница». Кто-то из нас уже предположил, что подобным образом и пройдет весь срок нашего контракта («походили, посидели, вернулись»). С предположением можно бы было и согласиться, если бы не стояли перед глазами свежие сосновые кресты с русскими фамилиями на кладбище в Вышеграде.

В последнее время очень сблизился с Владимиром Р. Владимир – рослый сорокалетний здоровяк. Выпускник общевойскового училища. Служил в горно-егерских частях. Специализация в наше время очень редкая. Дослужился всего лишь до старшего лейтенанта. Из армии был уволен.

– За что? – не удержался я от лобового вопроса.

– Был у меня в роте фрукт один. Азербайджанец. Большая сволочь. Лень и подлость в нем превосходно уживались. Движок у новой бээмпэшки посадил. Нервы сдали, я ему в морду заехал. Не рассчитал, нос сломал. Тот заложил. Комиссия приехала. Меня и выперли…

Последние годы Владимир прожил в одной из донских станиц. Со второй женой (первая семья не сложилась). Занимался хозяйством. Выращивал скотину, птицу, разводил огород. Что привело его в добровольцы? Владимир искренен:

– Заработать хочу. По-человечески жить хочу. Хочу машину, шмотки хорошие хочу, обстановку. Я по гарнизонам десять лет на ящиках жил. Потому и с семьей ничего не вышло…

За внешней колючей жесткостью скрыта добрая душа. Видел, как с трогательной нежностью Владимир помогает не служившим в армии добровольцам управляться с амуницией и оружием. Запомнил, как тепло рассказывал он о том, как возился с новорожденной скотиной в своем хозяйстве.

Навыки и знания Владимира могли бы обеспечить ему в здешних условиях карьеру полевого командира. Но он вовсе не стремится в начальники, предпочитает оставаться в тени. Похоже, командирством еще со времен армейской службы он сыт по горло.

У Владимира поразительная способность, скорее даже талант – в любых условиях обеспечивать порядок и спокойствие. С ним, как ни с кем, уверенно чувствуешь себя в разведке и в рейдах.

Не писал больше недели. Не было возможности.

В среду к вечеру в казарму пришли сербские командиры. Объяснили: ночью – операция, штурм двух высот, без которых развитие наступления на Г. невозможно. Подчеркнули: операция займет максимум день, поэтому выход налегке – без палаток, без котелков, без продовольствия, без одеял, брать только оружие, патроны, гранаты.

Подобное предложение отряд принял без энтузиазма. Сербам напомнили о данных ими обещаниях обеспечить всех теплой одеждой и нормальной обувью. На стихийно возникшем вечеобразном митинге было решено единогласно: ни на какую операцию никому не идти до тех пор, пока должным образом не экипируют. На этом и порешили. Сербы ушли недовольными. Через час в казарму вошел наш командир Мишка Ц. Где он был, сказать трудно, но стоявшие с ним рядом чуяли запах ракии[1]. В путаной и сбивчивой речи он призвал всех пойти сербам навстречу и принять участие в операции.

Поворот «на сто восемьдесят» в поведении Мишки был расценен однозначно: налили ему сербы пару стаканов – вот он и запел по-другому. Впрочем, вслух подобных упреков Мишке никто не высказал. Каждый задумался. Каждый рассудил про себя приблизительно одинаково: первая серьезная операция, ответить сербам отказом – значит зарекомендовать себя в их глазах хлюпиками, попробуй потом отмойся, черт с ними, с этими резиновыми сапогами, с легкими летними куртками. Разумеется, когда сербские командиры зашли к нам в казарму во второй раз, убеждать и уговаривать им никого не пришлось.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.