Товарищ Ссешес - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/86
• Следующая

— Ну как?

Выражение лица Сергеича после нескольких судорожных движений челюстью можно было описать как неоднозначное. Во всяком случае, попавшее ему в рот лакомство сразу он не выплюнул, но консистенция вызвала подозрение. Запищавшие и запрыгавшие на плечах «мамы» дракончики громкими трелями высказали, что они думают о родителе, который кушает вкусность и не делится с ними.

— А что это такое и из чего сделано?

Абсолютно спокойным голосом, безо всяких следов смеха или, не дай ректор, ехидства, Ссешес слегка поклонился в сторону Ва Сю, заставив ее зардеться легким румянцем:

— Вот из чего сделано, я тебе не скажу, а за то, что это так вкусно, благодари прекрасную даму, ведь сладости, приготовленные столь прелестными руками, просто не могут не быть вкусными. И вообще как там твое мясо копченое поживает? А то, думаю, через часик — максимум полтора стоит ожидать гостей, а у нас еще поляна не полностью накрыта, я вот, например, за главным блюдом не ходил, а ведь его еще оформить надо. Все, Сергеич, время поджимает. А рецепт ssin'dalhar я тебе потом продиктую, сейчас некогда.

3.08.1941 г. Ночь. Пуща

Приземлившиеся парашютисты моментально свернули купола и принялись разбирать содержимое контейнеров, спеша как можно быстрее покинуть место приземления. Отряженная товарищем Ивановым тройка бесшумно устремилась к краю поляны, представителей встречающей стороны не было видно, а творившаяся буквально несколько секунд назад чертовщина с ветром не добавила хорошего настроения. Вокруг поляны стеной стояла промозглая, сырая стена белорусской чащи. Полностью затихший ветер и отсутствие обычных лесных звуков настораживали командира парашютистов все сильнее и сильнее. Поэтому он как мог торопил бойцов с разбором контейнеров, негромко звенящих специальными звоночками — усилившаяся за многие годы работы в сложных условиях интуиция буквально вопила, что с этой поляны нужно как можно скорее уходить. Всматриваясь до рези в глазах в окружающие заросли, Иванов все сильнее сжимал приклад ППД, пытаясь понять, когда именно спасавшая его не раз и не два, особенно во время пребывания советником в Испании, «чуйка» подаст знак об опасности. Но кроме общего все возрастающего тревожного фона, командир ничего не ощущал. Расслабившись и позволив взгляду беспрепятственно скользить по стволам деревьев, обступивших поляну подобно почетному караулу, Иванов внезапно напрягся. Волна адреналина прокатилась по венам. Внешне бывалый разведчик никак не показал, что он что-то обнаружил, — взгляд все так же расслабленно следил за окружающим, дыхание не участилось, моторика мышц осталась прежней. Незаметным движением кисти командир подозвал одного из парашютистов и, наклонившись к его уху, тихо прошептал:

— Бросаем все, на тебе радист и химик.

Тревожный взгляд был перехвачен, товарищ Иванов легким кивком головы указал на деревья, окружающие поляну. Только теперь парашютисту буквально бросилось в глаза, что стволы деревьев окутывало слабое, едва заметное зеленое свечение. На фоне этого свечения виднелась отряженная для разведки тройка, странно застывшая буквально в паре шагов от края леса.

Внезапно из-за фигур разведчиков раздался низкий, заставляющий вибрировать внутренности рык, от которого все находившиеся на поляне покрылись мелкими мурашками. Когда-то такой рев заставлял далеких предков этих солдат цепенеть, цепляться за ветки и жидко гадить на нижесидящих. Теперь волна древнего животного ужаса, навеянного чудовищным звуком, заставила некоторых бойцов выронить оружие, а радист с химиком ощутили позорную слабость в коленях. Что, впрочем, не помешало Маркони достать из подсумка гранату.

С последним звуком этого короткого вступления на поляну медленно, с хозяйским выражением на клыкастой морде, вышел страх, ужас и смерть первобытного леса. Широкие мягкие лапы бесшумно подминали траву, под полосатой шкурой перекатывались жгуты мощных мышц, чудовищные клыки влажно поблескивали в зеленоватом сумраке на уровне лиц стоящих бойцов. Сержант Евлампьев (позывной Лось), служивший когда-то в Забайкалье, вскинул автомат и всадил в середину покатого лба зверя полдюжины пуль. «Кот ростом с корову», как потом рассказывал сержант, и усом не повел. Пройдя несколько шагов, он повернулся боком к оцепеневшим бойцам и, поглядев на них, мяукнул басом.

В голове товарища Иванова в связи с полной нереальностью происходящего забилась паническая мысль: «Ни хрена себе зверюга! Пули не берут. Бронированный? И что теперь делать? Молиться? Или постановления съезда компартии читать?»

Все происходившее было до такой степени нереально, что некоторые из прибывших даже попробовали себя ущипнуть, кто-то пытался кусать губы, как в детстве, когда пугала темнота и мерещились разные чудовища.

Из темноты окружающей чащи неожиданно раздался человеческий голос, и на поляну из как-то странно расступившихся перед ним кустов вышел опять-таки странный старик. Странным он был из-за того, что, не обращая внимания на направленные в его сторону стволы оружия и напряженные взгляды осназовцев, устремленно двигался к призраку и одновременно на все лады хвалил его:

— Кисонька! Хорошая кисонька. Нашла потеряшек, а они, злыдни, в тебя стрелять принялись. Обидеться на них, что ль? Нет, думаю, Глава против будет.

На глазах у ошеломленных людей, еще не полностью отошедших от охватившего их ужаса, дедок доковылял до крупногабаритной кошечки и, панибратски потрепав ее за холку, одарил легким шлепком:

— Кому сказывал, не хрен людей пужать. Ишь расшалился, ирод.

Повернув голову к застывшим парашютистам, дедок с недовольным бурчанием добавил:

— Ну а вы чего стоите? Вас уже все ждуть давно. Все печено, жарено да на травах настояно, а они тут теряться удумали.

Кое-как отойдя от происшедшего, Иванов твердым командирским голосом привлек к себе внимание этого странного индивидуума, одновременно поточнее направив на него ствол ППД:

— Гражданин, представьтесь.

Наверное, осназовец мог бы продолжить свою мысль, но дедок внезапно, как будто что-то вспомнив, громко хлопнул себя по лбу. Раздался странный громкий звук удара обо что-то деревянное. После этого дедок чуть ли не скороговоркой выдал:

— Совсем забыл, пень трухлявый. Вечно эти людишки заумь какую-нибудь придумывают. Как там было-то? О! Вроде так! — И уже изменившимся, серьезным голосом продолжил: — Спичек прикупить не желаете?

Напрягая ставшие вдруг непослушными челюсти, командир заставил себя произнести слова отзыва:

— Меняю на керосин и соль.

Ехидно прищурившийся дед, в облике которого присутствовало что-то неуловимо странное, провел рукой по окладистой бороде зеленоватого оттенка и буркнул:

— Нет, лучше на сало.

После чего недовольно плюнул в сторону и добавил:

— Ну чисто дети. Пошли уж, несмышленыши, вас там заждались все. Давайте быстрее за мной, я вас, человечков, ждать долго не стану, и так уж чести слишком много лично встречать.

Развернувшись безо всякого страха спиной к парашютистам, дедуля взмахнул рукой, заставив троицу странно застывших разведчиков отмереть, и двинулся в сторону зарослей. По мере приближения к монолитной стене Пущи стали происходить странные метаморфозы — переплетенные ветви и сучья деревьев зашевелились, а стволы, десятилетиями росшие на одном месте, принялись каким-то сказочным образом сдвигаться в стороны. Выйдя на начало лесной тропы, дед оглянулся и странным, гулким, доносящимся как бы из ниоткуда голосом, вызвавшим внутреннюю дрожь у всех присутствующих на поляне, произнес:

— Давайте все же побыстрее, а уж за отстающими моя кисонька присмотрит.

Дальнейшее передвижение по этой странной, возникающей из ниоткуда и исчезающей за спиной последнего идущего тропе вспоминалось членам отряда до седых волос. Не раз потом увешанные орденами ветераны просыпались в холодном поту, стоило им снова увидеть этот сон, наполненный беззвучно движущимися плетями ветвей, шелестом отклоняющихся крон, недовольным скрипом древесных стволов. И тихим, на грани слышимости, рычанием, доносящимся из-за спины и заставляющим все ускорять и ускорять шаг.

• Предыдущая
• 25/86
• Следующая