Генерал его величества - Величко Андрей Феликсович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/77
• Следующая

— И откуда в тебе столько коварства взялось, неужели пребывание в нашем мире так на тебя повлияло?

— Э, ты бы покрутился лет десять в советском оборонном НИИ времен позднего Брежнева, там народ с такой фантазией друг друга подсиживал, что здешние разведки, узнай они подробности, удавились бы от зависти… А что это у тебя за инициатива с перевооружением лейб-гвардии, кстати?

— Так ведь и бригада, и казачий отряд вооружены полностью, завод продолжает работать, вот я и решил начать с лучших частей…

— Думаешь, им имеющегося недостаточно? — хмыкнул я. — Довелось мне недавно почитать правила приема новых офицеров в эту самую лейб-гвардию, охренительный документ! Полная и безоговорочная победа человеческого разума над здравым смыслом. Там и про хорошие манеры за столом и вне его, и про безупречность в картежных вопросах, и про то, что кандидат должен понравиться офицерским женам! А уж экзамен — это просто песня без слов. Выжрал жбан побольше и не упал после этого на четвереньки, — значит, годен в гвардию… Профессиональные качества там не упоминаются вообще. Не фиг, новое оружие только отвлечет красу и гордость русского офицерства от его высокоинтеллектуальных занятий. Элитные части надо создавать с нуля…

Вечером, как и обещал, я заявился к Федорову. Тот уже нарисовал эскиз своей пушки с прикладом и сошками, и мы сразу сели обсуждать амортизатор. Через полчаса оба с сожалением согласились, что газомасляный нашему производству не потянуть, придется ставить обычную гидравлику двойного действия и пружины переменного шага. После чего я предложил Владимиру Григорьевичу отвлечься от сиюминутного и подумать о далекой перспективе.

— Согласитесь, что винтовочный патрон для среднего солдата совершенно избыточен, — пояснил я. — Кому нужна прицельная дальность в два километра, когда и на шестьсот-то метров мало кто может уверенно попасть в ростовую мишень! А будущее ведь не за магазинными, а за самозарядными винтовками, тут избыточная мощность патрона вызовет ненужное усложнение и утяжеление конструкции. Так что я предлагаю подумать о патроне побольше пистолетного, но поменьше винтовочного, назовем его промежуточным. Мне он представляется размером где-то 6,5х40, но и вы подумайте, может, вам покажутся оптимальными немного другие цифры. Разумеется, этот патрон должен быть без ранта.

— Мечта оружейника, — хмыкнул Федоров, — под такой патрон создавать автоматическое оружие, это будет одно удовольствие. Но что делать с имеющимися запасами и с производствами, ведь они в существующем виде безрантовый патрон просто не потянут?

— С запасами просто, их сожрет война, еще и не хватит. Производства придется модернизировать, тут никуда не денешься, но возникает вопрос, пути решения которого нужно искать уже сейчас. Каким будет винтовочный патрон? Сейчас еще можно как-то выбирать тип, но лет через десять — пятнадцать это будет такой геморрой, что никто не станет с ним связываться. Поэтому думать надо с перспективой лет на пятьдесят, если не больше… Можно, конечно, оставить имеющийся, благо он дешевый, но это значит, что наши пулеметы всегда будут чуть сложнее и тяжелее, чем могли бы быть, да и мощность его все-таки немного маловата для пулемета. Можно просто купить лицензию на маузеровский — 7,92х57 вместе с оборудованием для производства на первых порах. А можно разработать что-то свое…

— Ох, — покачал головой Федоров, — вы представьте себе переходный период. На вооружении стоят «мосинки» под русский патрон и пулеметы под него же, автоматы под маузеровский пистолетный патрон и пулеметы под маузеровский винтовочный, да еще самозарядки под промежуточный… Это же какая путаница начнется! А не дай бог война…

«И без всякого переходного периода будет тот еще бардак, — подумал я. — В Первую мировую винтовки закупали аж в Аргентине и Японии. Каждая, естественно, была под свой патрон, пулеметы тоже со всего мира по нитке собирали. Вряд ли у нас хуже того безобразия получится, хотя, конечно, не следует преуменьшать возможностей человеческого разума…»

— А что делать? — сказал я вслух. — Как только мы начнем хоть что-то менять, обязательно возникнет путаница. Но если не начнем, то так и останется Россия на сто с лишним лет при этом допотопном патроне.

По лицу Федорова было видно, что мой пассаж про сто лет он счел художественным украшением речи, а ведь зря это он, я же не преувеличиваю вот ни на столечко…

— И вот еще про какое новшество я бы вам советовал пораскинуть мозгами, — вспомнил я, — шнековый магазин.

— Простите? — не понял Федоров.

— Шнек, он же архимедов винт, — пояснил я. — И емкость больше, и ничего из оружия не торчит в разные стороны. Вы последнюю гомосековскую новинку видели — мясорубку? Ну это вы зря. Значит, я распоряжусь, чтобы вам завтра с утра доставили пару штук, одну по прямому назначению, а другую — как источник вдохновения по этому самому шнековому магазину.

— Вот твои сметы, — пододвинуло мне тощую папочку высочество, — все подписаны. На твой счет положено еще полмиллиона, это на текущие внеплановые расходы, а то у нас с Машей начинается страдная пора и мне просто некогда будет с каждой твоей мелкой бумажкой разбираться. Начались, понимаешь, финансовые шевеления по поводу грядущей войны. Только у меня к тебе пара вопросов… ага, вот. Донос тут на тебя пришел, что ты волевым решением лишил эшелон с проволокой для Дальнего Востока двух третей охраны. Читать будешь?

— Зачем? Чай, не «Понедельник»,[10] по сто раз его перечитывать. А копии этого крика души мне еще три дня назад принесли, в двух экземплярах. Уже расследовали, автор просто дурак. Ты-то хоть на тонкости обратил внимание?

— Охрана уменьшена, но количество пулеметов увеличено, все сосредоточено в одном броневагоне, в состав поезда введен наш малый тепловоз, — перечислил Гоша. — Приманка?

— А как же. Должны же хунхузы наконец наш поезд разграбить, а то под каким предлогом туда твой отряд перегонять? В этом поезде, кроме проволоки, которой, кстати, там почти и нет, едет твой личный мебельный сервиз, то есть, тьфу, гарнитур.

— Откуда он взялся?

— А я знаю? Третий месяц в Приемном парке валяется, небось подарил кто-нибудь.

— Замечательно, сервизов мне последнее время тоже многовато напреподносили, положим туда еще пару, — улыбнулся Гоша, — а то вдруг этим хунхузам мебель слишком тяжелой покажется? Вот только смысла введения в этот эшелон нашего тепловоза я пока не понимаю.

— Он бронированный — раз, и у него автоматическая сцепка — два. В случае чего он ее просто расцепляет, поезд остается китайцам, а тепловоз, вагон и паровоз, даже если его повредят, едут дальше. Опять же все равно пора их потихоньку туда перегонять…

— Ладно, а теперь не скажешь ли мне, что это за пулеметные тачанки? Богаевский пишет, что завершено формирование двух эскадронов, проведены учения…

Я в недоумении посмотрел на Гошу.

— Ты же изучал историю Гражданской войны, — напомнил я, — неужели не читал про Махно?

— Читал, но не очень подробно, все-таки не ключевой персонаж…

— Ну так он, кстати, и изобрел эти самые тачанки. Просто пролетка с пулеметом, вот и все. Очень эффективное оружие конницы — хоть при отходе, хоть в наступлении.

— На «оку» тот же пулемет поставить будет хуже?

— Конечно. Во-первых, логистика не позволит еще и автомобили бензином снабжать, для самолетов его и то впритык. Запчасти опять же, да и мало у нас пока машин. Но главное — не надо нам в этой войне светить никакой механической бронетехники, пусть даже и на колесах. Так что стальной конь придет на смену крестьянской лошадке несколько позже. Зато сразу настоящий!

— Да, и еще вот что у меня вызывает сомнения, — вспомнил Гоша, — то, что придумал Федоров, это все-таки ружье или пушка?

— Гаагскую конвенцию вспомнил? — усмехнулся я. — Разумеется, ружье, у него же лафета нет. Где ты пушку без лафета видел?

• Предыдущая
• 36/77
• Следующая