Карусели над городом (журнальная версия) - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/28
• Следующая

Быстро сообразив, что количество пузырей зависит от количества выдыхаемого воздуха, Феликс дунул изо всех сил. Цепочка пузырей сорвалась с его губ. Покачиваясь, искривляясь, увеличиваясь, радужные шары поплыли над головами юных спортсменов. Теперь уже смеялись и за соседними столиками.

Дежурный воспитатель, он же тренер по легкой атлетике, зашарил глазами по столовой. А счастливый Феликс, не понимая, какая нависла над ним гроза, все дул и дул, и пузыри вылетали из его рта сплошной цепочкой.

Тренер поманил Феликса пальцем. Феликс сразу же послушно подошел.

— Ты что, думаешь, в цирк приехал? — спросил тренер.

Все на минуту притихли, ожидая, как выкрутится этот незнакомый парнишка.

— Я думаю, что приехал в спортивный лагерь, — вежливо сказал Феликс.

В ответе Феликса было ровно семь слов. И ровно семь пузырей разбилось о широкую грудь тренера.

Не будь над столовой второго этажа, ее потолок вполне мог подняться на воздух от хохота. Но тренер укрощал и не таких скакунов.

— Вон из столовой, — спокойно сказал он. — Подойдешь ко мне после завтрака.

Проходя мимо девочек, Феликс смотрел на них, стараясь поймать их взгляды. Но девочки отвернулись. Тренер, выгнавший Феликса, был как раз их тренером.

После завтрака Борис пулей вылетел из столовой. Феликс стоял возле доски объявлений и выворачивал голову самым немыслимым образом, чтобы текст объявлений принял привычное для него положение.

Борис ткнул Феликса в спину и показал рукой за угол столовой.

— Что это такое! — прошипел Борис, когда они скрылись от выходящих из столовой ребят. — Тебя же выгонят из лагеря! Сколько Алексей Палыч старался! Сколько я старался! И все теперь пропадет из-за твоих пузырей! Ты зачем мыло жрал?

— Жрал? — с привычным уже для Бориса недоумением спросил Феликс.

— Ел, ел, ел… — горячо зашептал Борис. — Кушал, кушал, кушал… кушал, лопал, трескал, шамал… это все одно и то же… — от волнения Борис начал отбивать рукой такт и, сам того не замечая, продолжал говорить стихами. — Если это не понятно, то катись домой обратно! Вот!

— Я понял, что ему не понравились пузыри. Но зато всем остальным понравились. Все смеялись. Ведь если смеются, это хорошо? Разве может быть один лучше всех?

— Он не лучше. Он главнее.

— Главнее девочек?

— Феликс, — сказал Борис безнадежным голосом, — если ты еще раз… Слушай, Феликс, я тебя отправлю домой.

— В лабораторию? К Палычу?

— Нет. Я про тебя расскажу, и тебя отзовут.

— Куда отзовут? — безмятежно спросил Феликс, и Борис, как ни был зол, вспомнил, что Феликс перед ним беззащитен.

— Сейчас ты пойдешь к этому человеку, — вздохнул Борис. — Ты ему скажешь: «Простите меня, пожалуйста, я никогда больше не буду хулиганить. У меня получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла».

— Но я не ронял в кашу мыло, — возразил Феликс.

— Так нужно, — сказал Борис. — Я тебе потом объясню. Говори только эти слова и ничего больше, даже если тебя будут спрашивать. Иди, он выходит. И не говори все подряд. Он скажет — ты скажи, он скажет — ты скажи.

Феликс направился к тренеру. Тот увидел его издали и остановился, заложив руки за спину. Феликс подошел и встал молча.

— Ну? — спросил тренер.

— Простите меня, пожалуйста, — сказал Феликс.

— Допустим…

— Я никогда больше не буду хулиганить.

— Допустим и это.

— У меня это получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла.

— Предположим, поверил.

Поскольку Феликсу было приказано ничего больше не говорить, пластинка пошла на второй круг.

— Простите меня, пожалуйста, — сказал Феликс.

— Ну дальше, дальше…

— Я никогда больше не буду хулиганить.

— У тебя внутри патефон? — спросил тренер.

— У меня получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусачек мыла.

Тренер внимательно посмотрел Феликсу в лицо и увидел чистый инопланетный взгляд. Впрочем, тренер даже мысли не допускал, что над ним могут шутить.

— В столовой ты был похрабрее. Девочки тебе мои, что ли, понравились?

Феликс вздрогнул. Игла соскочила с пластинки.

— Девочки понравились, — радостно сказал Феликс. — А вам они тоже понравились?

Тренер усмехнулся.

— Вот что: ты пойдешь в группу легкой атлетики. Посмотрим, как ты там будешь пузыри пускать.

Феликс вернулся к Борису.

— Ну, что он сказал?

— Сказал, что девочки…

— Помешался ты на девочках! Что он про тебя сказал?

— Сказал — пойдешь в группу легкой атлетики.

— Значит, простил, — обрадовался Борис. — Пойдем вместе, мне все равно где заниматься.

Когда Борис и Феликс подошли к легкоатлетическому сектору, там уже собралась группа человек в тридцать. Знакомый тренер поставил их в строй, а сам отошел в сторону, где на траве сидели две девочки в синих тренировочных костюмах из чистой шерсти.

— Володя, — сказал тренер своему помощнику, — ты тут разберись что к чему. Мы пойдем поработаем над стартом. Пошли, девочки.

Девочки поднялись и направились за тренером на беговую дорожку. Походка у них была ленивая и расслабленная; в руках они несли туфли, каких Феликс еще никогда не видел: на подошвах туфель росли зубы.

— Зовут меня Владимир Антонович, — сказал помощник, одетый в костюм еще более прекрасный, чем у девочек: по синим рукавам шла белая полоса. — Для начала подтяните животы и распрямите спины. Дегтярев, что ты стоишь, как будто кочергу проглотил?

Строй зашевелился. Дегтярев выпрямился, втянул до отказа живот и замер, изображая стопроцентное повиновение.

— Сейчас все разденутся, — сказал Владимир Антонович. — Пробегите два круга по стадиону. В легком темпе. Не старайтесь друг друга обгонять — это не соревнование, а разминка.

Раздевшись, ребята выстроились на дорожке.

— Марш!

Феликс бежал первый раз в жизни. То, о чем он мечтал в подвале, свершилось: рядом с ним бежали такие, как он. Зачем все это делалось, Феликс не знал, но это было прекрасно. Бежать было так легко, что Феликс постепенно стал выходить вперед. Великолепное чувство — чувство победы — охватило его. Но тут же это чувство столкнулось с более сильным.

На беговой дорожке, у линии стерта, прохаживались девочки. Они посторонились, пропуская Феликса и остальных. Остальные убежали вперед, а Феликс остановился. Он не мог пробежать мимо этих девочек.

— Ну, что скажешь? — спросил тренер.

— А что нужно сказать? — спросил Феликс.

Девочки не смотрели на Феликса. Но они не были бы девочками, если бы, даже не глядя, не знали, что этот парнишка таращится на них, как на чудо. Девочки переглянулись и засмеялись. А опытный глаз тренера машинально отметил, что паренек дышит ровно и глубоко, хотя пробежал почти целый круг.

— Догоняй, догоняй, — сказал тренер.

Феликс побежал. Бежал он, с точки зрения тренера, безобразно: шаг укороченный, не размашистый, подбородок задран, грудь выпячена. Но догнал он всю группу еще в начале второго круга.

На втором круге Феликс опять собирался притормозить, но тренер был теперь начеку. Легким шлепком пониже спины он послал Феликса на финишную прямую, и тот прибежал впереди всех метров на двадцать.

Владимир Антонович про себя это отметил. Но вслух он сказал:

— Я же говорил, не устраивать гонки. Ты мне всю группу загонял.

Некоторые ребята, в том числе и Борис, повалились на траву.

— Не лежать! Не лежать! Прохаживайтесь! — прикрикнул Владимир Антонович. — Впредь будете знать, когда пробежка, а когда чемпионат мира.

Запыхавшийся Борис подошел к Феликсу.

— Бегаешь ты прилично, — сказал он. — Только бегай потише.

— А как это потише? Чтобы не слышно было?

— Помедленней. Ты особенно не выделяйся. Тебе нельзя.

— Не понимаю, — сказал Феликс. — Боря, ты все время мне говоришь: это можно, а это нельзя. Почему ты говоришь только мне? Почему ты не говоришь другим, таким же, как я?

В голосе Феликса не было ни малейшей обиды. Он просто интересовался — почему?

• Предыдущая
• 15/28
• Следующая