Тени Прерии. Свои среди чужих (СИ) - Аади Ал "Al1618" - Страница 22

А потом явился Бой и, застенчиво пряча глаза и не зная, куда девать лапы, вручил ей предмет весьма подозрительно похожий на букет. Правда, не из цветов, а из листьев. Инга взяла это странное веретено, сужающееся кверху и, риторически поинтересовалась - что это такое.

Осторожней надо быть с вопросами, тем более – с риторическими. Мохнатики ведь ребята конкретные и пустого сотрясения воздуха не понимают. Кисуня аккуратно раскрыла листья, так что действительно вышел натуральный букет, в сердцевине которого оказалась… перемазанная в какой-то черной субстанции мертвая мышка!

Ну а чего было действительно было ждать в качества подарка? Хорошо хоть Инга их ни капельки не боится, если только они на нее не бегут, разумеется, а то мог и конфуз приключится, и так сердце пропутешествовало в пятки и выбираться оттуда не собиралось, несмотря на все уговоры. Впрочем, желанию все исследовать было на это глубоко плевать – любопытный нос заинтересовал запах. Действительно, понюхав таки этот «букет» Инга убедилась, что ничем неприятным мышка не пахла.

Видимо когда-то, в свое время, когда она была еще жива, эта мышка очень любила мед. За что и поплатилась. Прикончив неудачливого воришку, пчелы густо обмазали ее своим клеем, мумифицировав тельце. Потому и выглядела она «как живая».

Все это конечно хорошо, но дальше-то что делать? С внутренним содроганием Инга озвучила последнюю мысль в формате – «Это… мне?». На что с немалым облегчением уяснила, что вроде как нет. Кисуня махнула лапкой в сторону солнца и смущенно развела руки в стороны - если правильно поняла, то это значит, что мы идем в гости и неудобно приходить без подарка.

После чего «натюрморт» был аккуратно упакован назад, но оставлен, правда, Инге. Ну ничего, она не из брезгливых, а вот того кому будет вручен этот «букет» ждет БААААЛЬШОЙ сюрприз.

Инга девочка добрая, но мысль как удивится тот, кому этот сверток будет вручен, занимала ее половину дороги. А вот вторую половину дороги она не знала, куда себя деть от тревоги и ужаса, скручивающего живот в узел. Это совесть напомнила, что нельзя злорадствовать и подкрепила этот воспитательный момент мыслью, что Бой вполне мог оказаться «честным человеком» и ее сейчас, вместе со столь занятным подарком, ведут, например, знакомится с родителями…

От такой перспективки сердце вновь перебралось в пятки, и начали подгибаться колени. Глаза тоже по сторонам смотрели не сильно из-за этого, когда дошли до цели, не сразу и сообразила где они. А как разобралась, так и поняла, что значит «камень с души упал», потому как вышли они, опять же, к селу, только с другой стороны – к «ведьминой избушке» что на отшибе стояла.

Их поселковую ведьму, фельдшерицу по совместительству, Инга не переваривала просто органически, хотя и видела от нее только доброе, но вот не лежала душа и все. Но не из-за страха, хоть домик этот даже отъявленные сорванцы обходили десятой дорогой и какими только ужасами про него друг друга не пугали, вплоть до копченых детских ручек подвешенных сушиться к стропилам вместе с травяными сборами.

В ужасы эти Инга ни капли не верила, ну подумаешь, занимается «очковая змея» лечебной деятельностью отличной от «официальной медицины», так то в отдельном домике, а в фельдшерском пункте любой желающий может получить тоже самое, но не в виде душистого чая, а уколом в задницу.

Люди они разные, и помогают всем разные вещи – кого-то вера в могущество пилюль на ноги ставит, у кого-то от одного бабкиного бормотания над супчиком из жабьих лап и крыльев летучих мышей все проходит, от зубов до геморроя - каждому свое.

Дядька вон, тоже в эту избушку бегал регулярно – спину поправить да пиявок на причинное место поставить. Марья на эти забеги смотрела косо, но поскольку после этого он бежал сразу к ней проверять действенность лечения, то, скорее всего, в душе одобряла.

И вот сейчас к этой избушке на курьих ножках и направился Бой, во всяком случае, рядом его не наблюдалось, а ушки из зарослей лекарственного огорода прямо под открытым окном торчали очень даже знакомые. Тут Кисуня прикрыла Инге уши лапками, и она, не сильно и удивившись, услышала голоса.

Если женский явно принадлежал Галине Прокофьевне (очковой змеей ее называла только Инга, в честь медицинской эмблемы и громадных очков, которые практически превращали глаза в точки), то мужской явно принадлежал… ну конечно – сегодня же суббота.

- … ты вот скажи, почему все так? Ты вон ее считай с того света вытащила, душу по клочкам собрала, ну пусть не душу, но глаза эти что вовнутрь смотрят мне до конца жизни не забыть, а ты их на мир взглянуть заставила. Марьюшка тоже месяц как наседка с единственным цыплёнком носилась, все глаза ночами выплакала. А она тебя десятой дорогой обходит, на Марью все ледяной статуей все смотрела.

«Ушастый микрофон» передал стук стекла об стекло, бульк жидкости и даже глоток и втягивание воздуха носом через рукав пиджака – дядя Кирилл снимал стресс общенародным способом

- Ты закусывай Кирил Федотыч.

- Да мне это, что слону дробина…

- Знаю, потому и четверть на стол поставила, но грибочков все же отведай, уважь мои старания. Что до Ингуси, ты ведь помнишь, что я вам тогда говорила?

- Что жить будем как на вулкане, пока она в силу не войдет, а как войдет так вообще начнется этот, как его…

- Во-во, так что нечего жалится. Меня она и помнить не должна, Марью скорее всего тоже, и слава богу что то время ее оставило. Так всем спокойней. Что до детской благодарности – то где ты ее вообще видел? Себя сорванца вспомни. Сколько ты, стервец, из своих родителей крови выпил. Это сейчас только в разум вошел, а я тебя еще без штанов помню и как ты здесь на огороде, еще не моем, а Петровны-покойницы, в десять лет «волшебных ягод» нажрался. И как тебе мы с ней потом промывание устраивали, да настойкой красавки отпаивали и не знали, от чего ты в итоге окочуришься – от ягод или такого лекарства.

Неспешный стук ложечки по чашке с отваром, кажется - даже слышится дух заваренной мяты, хоть это уж точно самовнушение.

- А может девок тебе припомнить, что ко мне со всей округи бегали? Даже из Замеркова, ты туда-то как добрался? Тебя ж, Федот Михеч, пусть ему земля пухом будет, разве что на цепь не посадил, хоть и следовало, наверное… Так вот, про благодарных детей – забудь. Если хоть внешность послушания блюдут и не забывают родителей уважить – и то хлеб. Тем более в наши-то времена. Так уж издревле повелось – дети отдают долги своим детям.

- Да все я понимаю, Прокофьевна и что порядок такой, и что не нам его менять. Ты вот мне другое скажи, как она в силу войдет, если учить ее некому? А ты ведь…

- Ну договаривай уж – ведьма. Будто я не знаю, как меня все за глаза называют, чего уж открещиваться. Могла бы помочь, да не выходит, она ведь урожденная, а я наученная. Разные мы, как лед и вода. То чего я всю жизнь добивалась, ей с рождения дано, только лежит подспудно. Потому и сторонится она меня, да и я опасаюсь – разные мы. По мелочи, конечно, помочь смогла бы, с травами там, с приемами некоторыми, да баловство это все. Ее другие учить должны, да где ж их взять…

Скрип старого кресла и звук тонкой струйкой льющегося отвара, и одновременно – тиканье настенных ходиков и писк мышки что ли? Отличный слух у ее знакомцев, могут одновременно держать два разных источника звука. Хорошо иметь возможность направлять каждое ушко в свою строну.

- А как в силу она войдет, так мне и вовсе уходить придется. За что на старости лет такое, но и деться некуда будет - два медведя в одной берлоге не уживутся. Хотя вряд ли, так будет. Тесно ей здесь, душно. Вернется она конечно, но ой как нескоро это произойдёт – не раньше, чем саму себя принять сможет и мир вокруг, а такое дай бог к внукам обычно бывает, если не к правнукам.

Ложечка, звякнувшая о блюдце, пауза и стук поставленной чашки.

- Вот и не пойму я, Кирша как так вышло, что оттаяла наша Снегурочка. И ведь не просто в разум вдруг вошла, а сила в ней проявляться начала. Никак не могу понять – кто же посмел? Что смотришь непонимающе, будто не знаешь - чтобы так сила поперла, надо естество свое женское принять, полностью. Ну а как это обычно бывает, не мне тебе кобелю объяснять. Вот и думаю – неужто у них с Михасем чего было?