Я – паладин! - Косенков Виктор Викторович - Страница 43

– Чертовы птицы, – проворчал Лакруа. – Что бы мой садовник ни делал, они прилетают и прилетают… Раньше пытались вить тут гнезда. Можете себе представить?

– По-моему, они оживляют пейзаж, – ответил Леон, улыбаясь.

Тибальт с удивлением посмотрел на него и ничего не сказал.

К карете подбежал пожилой привратник.

– Господин Тибальт.

Он распахнул дверцу кареты.

– Вы сегодня рано.

Привратник низко поклонился.

– Я не надолго. Велите приготовить завтрак, или что там? Для обеда рано, для завтрака поздновато. Леон, как вы смотрите на холодные закуски?

– С превеликим удовольствием, господин.

– И очень хорошо! Знакомься. Это Жак, мой слуга, распорядитель, привратник, домоуправитель и все такое прочее в одном лице. Наш штат слуг не велик. Жак, это мой оруженосец Леон. И распрямитесь уже. Вы же знаете.

Леон обратил внимание, что его наставник обращается к слуге на «вы». То ли из-за его возраста, то ли по въевшейся в плоть столичной манере, где так разговаривали даже очень близкие знакомые. Сам Леон с трудом привыкал к этой особенности, предпочитая хотя бы в компании сверстников или друзей-кадетов обращаться на «ты».

– Прошу прощения. – Жак вежливо поклонился Леону. – Их сиятельство не любят, когда слуги гнут спину. А я считаю, что раз так положено, то и нужно придерживаться.

– Потом-потом. – Лакруа положил руку на плечо слуге. – Жак со мной столько, сколько я помню. И всегда делает по-своему. Запомните это, юноша, с Жаком спорить бессмысленно.

Он поднялся к дверям, потом остановился:

– Ах да, Жак. Поселите молодого человека во флигеле. Садовник там устроил черт знает что, наведите порядок. И еще, распорядитесь приготовить ему ванну. И к тому сроку пусть Мариза сбегает за портным. – Лакруа махнул Леону рукой. – Пойдемте, Леон, сначала нужно перекусить.

Они вошли в дом.

Леон вертел головой, стараясь разглядеть сразу и все. Картины на стенах, ковры, статуи, огромную прямую лестницу из красного камня, высокие вазы на полу… Ему казалось, что красивее дома не найти во всей столице. И тут… тут ему придется жить?!

Юноша почувствовал робость. Чувство, которое из него выбили в первые полгода учебы в школе паладинов. Кадет входил куда угодно, едва ли не открывая дверь ногой. Но здесь.

Лакруа легко взбежал по ступеням.

– Не отставайте, вы все-таки мой оруженосец. Что обо мне скажут, если я буду везде появляться впереди вас?

Леон густо покраснел и побежал по лестнице. Догнав Лакруа, он открыл перед ним дверь.

– Вот так, – сказал наставник, проходя внутрь. – Добро пожаловать. Это мой кабинет. Тут, а также в библиотеке я провожу большую часть времени, когда бываю дома.

Леон вошел. Кабинет был большим. И чем он отличался от собственно библиотеки, было не до конца ясно. Стены, уставленные книжными полками до самого потолка, огромный стол посреди, канделябр с оплывшими свечами, еще один стол, на котором была разложена подробная карта Империи, и два кресла. Дневной свет проникал через высокие, забранные решетками окна.

Тибальт свернул карту.

– Сейчас принесут еду. Что вы обычно пьете, Леон?

– Мед.

– Ничего не имею против этого замечательного напитка, но мы же с вами не в походе. – Лакруа подошел к полке с книгами, выдвинул несколько больших томов. В тот же миг часть полки ушла вглубь, открыв тайник. Наставник выудил оттуда пыльную бутыль. – Учитесь пить вино.

Все в мире относительно и доступно человеку лишь через призму его восприятия. Таким образом, ничего определенного нельзя сказать о тех блюдах, которые слуги принесли в кабинет Лакруа.

С точки зрения наставника нарезанная тонкими ломтями свежая говядина, посыпанная солью, перцем и разными специями, была чуть суховата. И к ней хорошо бы пошли разложенные на тарелочке солености, маленькие каперсы, небольшие крепкие помидорки, соленая цветная капуста вместе с молодыми початками кукурузы, такими нежными и хрустящими, и, конечно же, кстати были бы соленые грибочки. Крепкие и душистые. Но, увы, из солений были только огурчики. А этого откровенно недостаточно. Графу казалось, что паштет из печени цыпленка следовало бы подавать на тонких, еще теплых гренках со свежим маслом. А простой хлеб вместо гренок тоже хорош, но… И хотя, конечно, твердый соленый козий сыр, уложенный на блюдо с большими черными маслинами, сглаживал определенные недочеты повара, в целом Тибальт Лакруа был недоволен обедом.

– Распустились, – ворчал граф. – Никакого понимания.

Леону же, умаявшемуся за ночь, пропустившему завтрак и привыкшему к простой кадетской еде, перловой каше с рубленым мясом, ржаному хлебу и кислым густым щам, казалось, что он попал за императорский стол. Ему чрезвычайно нравилась эта сырая, но невероятно вкусная говядина, эти маринованные огурчики, сыр. А паштет, намазанный на хлеб, вызывал настолько бурную реакцию, что ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не заурчать от удовольствия.

Единственное, что, может быть, смущало молодого человека, это количество еды. В школе он привык есть много.

Вино же показалось Леону кислым и слишком терпким. О чем он, естественно, ничего не сказал. Однако граф полагал вино именно тем продуктом, который не давал его сиятельству прямо сейчас встать, пойти на кухню и прогнать повара взашей.

Интересно, что сам повар совершенно не беспокоился о своей судьбе и считал закуски не то чтобы замечательными, но вполне терпимыми. Недостатки одного продукта покрывались достоинствами другого. Чего же еще нужно? Очень вероятно, что этот взгляд на вопрос более других приближался к Абсолюту.

К тому же повар хорошо знал привычки и вкусы своего хозяина и мог быть уверен в том, что уж кого-кого, а его никто не прогонит из этого дома.

Когда с едой было покончено, в дверь кабинета осторожно постучали.

– Входите. – Лакруа налил еще вина себе и Леону. – Думаю, это к вам.

В дверь протиснулся худющий субъект с вытянутым и каким-то мышиным лицом.

– Ваше сиятельство изволили…

– Проходите, проходите, Менге. Мы вас ждали.

Субъект поклонился и наконец вошел внутрь. В руках у него был маленький саквояжик потертой коричневой кожи, на носу круглые очки.

– Знакомьтесь, Леон. – Тибальт взмахнул рукой. – Это один из лучших портных столицы.

– Ну что вы, что вы… – забормотал портной, тряся головой. – Ну что вы.

– Просто он малоизвестен. Не в пример нашему знакомцу Лансье. Но при этом всю одежду я заказываю только у господина Менге. И вы тоже будете обшиваться у него. Если, конечно, у вас нет кого-то другого на примете, но, говоря откровенно, любой выбор не в пользу господина Менге будет не лучшим.

– Ну что вы, что вы… – по-прежнему бормотал портной, однако было заметно, что ему по душе слова графа.

– Я, безусловно, доверяю вашему выбору, мой господин. – Леон поклонился.

– Вот и хорошо. – Лакруа отошел к письменному столу, вынул из верхнего ящика кожаный мешочек, в котором что-то звякнуло. Мышиные глазки портного алчно сверкнули. – Перед вами, Менге, мой оруженосец. И ему нужна одежда. Хорошая, красивая одежда, в которой он будет сопровождать меня везде. Ему нужно платье для выхода в свет и походный костюм.

– Насколько полным должен быть гардероб? – Менге внимательно рассматривал Леона. Тому казалось, что его уже обмерили со всех сторон.

– От рубахи до кафтана, конечно. Считайте, что одеваете голого человека.

– Цвета?

– Мои. Мои фамильные. Что касается фасона и прочего, сверьтесь с имперским титулярным уложением. Там есть все, что вам будет нужно. А это, – наставник пододвинул мешочек с деньгами, – вам на материал. И вот еще что. Мне нужно одеть этого юношу сегодня к вечеру.

– Полностью? – Менге прижал худые лапки к груди.

– На выход в свет. Подойдет что-то готовое. Справитесь?

– Но, но… – Портной замотал головой, но потом его взгляд остановился на кошеле. – Да! Конечно.