Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов - Гладуэлл Малкольм - Страница 2

Вот чего ожидал Голиаф – что навстречу выйдет подобный ему воин и вступит с ним в рукопашный бой. Он и помыслить не мог, что сражение будет вестись на каких-то других условиях, и подготовился соответственно. Чтобы защитить тело, надел искусной работы броню, изготовленную из сотен бронзовых чешуек. Она закрывала его руки и доходила до коленей и весила при этом более 45 килограммов. Ноги защищали бронзовые поножи, а стопы – бронзовые пластинки. На голове был надет тяжелый металлический шлем. Все три вида оружия отбирались для рукопашного боя. В руках великан держал острое бронзовое копье, способное пронзить щит и даже броню. На бедре висел меч. В качестве основного оружия он выбрал специальное копье для ближнего боя с металлическим древком, «как навой у ткачей». К копью была привязана веревка и сложный набор грузов, позволяющих метать его с поразительной силой и точностью. Историк Моше Гарсиэль пишет: «Израильтянам казалось, что это необычное копье с тяжелым древком и длинным тяжелым железным наконечником, пущенное мощной рукой Голиафа, в состоянии пронзить вместе и бронзовый щит, и бронзовую броню». Теперь понимаете, почему никто из израильтян не решался принимать вызов Голиафа?

И тут появляется Давид. Саул попытался вооружить юношу собственным мечом и броней с тем, чтобы у того был хоть какой-то шанс в битве. Но Давид отказался. «Я не могу ходить в этом; я не привык». Вместо этого он выбрал пять гладких камней и сложил их в сумку. После чего спустился в долину, неся с собой пастушеский посох. Увидев молодого человека, Голиаф оскорбился: он рассчитывал вести бой с опытным воином. А этот пастух – представитель одной из самых презренных профессий – вышел с посохом против его меча. «Что ты идешь на меня с палками? – спросил Голиаф, указывая на посох. – Разве я собака?»

Все случившееся далее – из разряда легенд. Давид положил камень в кожаный мешочек пращи и метнул его прямо Голиафу в лоб. Оглушенный, великан упал на землю. Давид подбежал к филистимлянину, выхватил его меч и отрубил ему голову. «Филистимляне, увидев, что силач их умер, – читаем мы в Библии, – побежали».

Победа в сражении удивительным образом досталась аутсайдеру, который не должен был выиграть ни при каких обстоятельствах. С тех пор вот уже в течение многих столетий мы так и рассказываем эту историю. Выражение «Давид и Голиаф» прочно вошло в наш язык – как метафора невероятной победы. Но у этой версии событий есть один большой недостаток – она в корне неверна.

В древности армии состояли из трех родов войск. Кавалерия – вооруженные воины на лошадях или на колесницах. Пехота – одетые в броню пешие солдаты с мечами и щитами. И метатели, то, что сегодня мы бы назвали артиллерией, – лучники и, самое главное, пращники. Праща представляла собой длинную веревку, к которой был прикреплен кожаный мешочек. Пращник клал в мешочек камень или свинцовый шарик, начинал вращать пращу со снарядом над головой, постепенно усиливая круговые движения, и затем выпускал свободный конец веревки, бросая снаряд вперед.

Метание из пращи требовало исключительной ловкости и сноровки. Но в опытных руках она превращалась в грозное оружие. На средневековых рисунках изображены пращники, подбивающие летящих птиц. Ирландские пращники могли попасть в монету, находящуюся на расстоянии, с которого могли ее различить, а в Книге Судей Ветхого Завета говорится, что они, «бросая из пращей камни в волос, не бросали мимо». Опытный пращник мог убить или серьезно ранить противника на расстоянии 180 метров[2]. У римлян даже имелись специальные клещи, предназначенные для удаления засевших в теле какого-нибудь бедного воина камней, выпущенных из пращи. Представьте, что вам в голову целится питчер из высшей лиги. Такие же ощущения, когда стоишь перед пращником. Только в этом случае в голову летит не мяч из пробки и кожи, а здоровенный камень.

По утверждению историка Баруха Хальперна, праща играла настолько важную роль в древних сражениях, что три рода войск могли нейтрализовать друг друга, словно жесты в игре «Камень, ножницы, бумага». Благодаря длинным копьям и доспехам пехота могла противостоять коннице. Конница, в свою очередь, могла уничтожить метателей, поскольку лошади двигались слишком быстро и артиллерия не успевала должным образом прицелиться. А метатели наносили поражение пехоте, потому что огромный неуклюжий солдат, тащивший на себе тяжеленную броню, представлял собой легкую цель для пращника, который метал камень на сотню с лишним метров. «Вот почему афинская экспедиция на Сицилию в Пелопоннесской войне потерпела сокрушительное поражение, – пишет Хальперн. – Фукидид подробно описывает, как местная легкая пехота, использовавшая преимущественно пращи, разгромила в горах тяжелую пехоту Афин».

Голиаф принадлежал к тяжелой пехоте. И полагал, что будет вести сражение с другим воином из тяжелой пехоты (как это было в битве Тита Манлия и галла). В его обращении «Подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым» ключевыми являются слова «подойди ко мне». Он хотел сказать «достаточно близко ко мне, с тем чтобы мы могли вступить в рукопашный бой». Саул, попытавшийся одеть Давида в броню и вручить ему меч, руководствовался тем же предположением. Он исходил из того, что Давид будет сражаться с Голиафом лицом к лицу.

Но Давид вовсе не собирался соблюдать ритуал рукопашного боя. Юноша признался Саулу в том, что убивал медведей и львов не столько из тщеславия, сколько в качестве предупреждения: он намеревается сражаться с Голиафом так же, как сражался с дикими животными, – с помощью пращи.

Давид побежал к Голиафу, поскольку отсутствие брони обеспечивало ему скорость и подвижность. Молодой пастух вложил камень в пращу и принялся раскручивать ее над головой все быстрее и быстрее со скоростью шесть или семь оборотов в секунду, целясь Голиафу прямо в лоб. Это было единственное уязвимое место гиганта. Эйтан Хирш, эксперт по баллистике Армии обороны Израиля, недавно произвел ряд вычислений и установил: камень стандартного размера, брошенный опытным пращником с расстояния 35 метров, ударил бы Голиафа в голову со скоростью 34 метра в секунду. Такой скорости было бы более чем достаточно, чтобы пробить ему череп и серьезно ранить или убить. В категориях убойной силы это эквивалентно современному огнестрельному оружию большого калибра. «Мы обнаружили, – пишет Хирш, – что Давид мог бросить камень в Голиафа за одну секунду, чего Голиафу было явно недостаточно, чтобы защититься, поэтому он оставался фактически неподвижным».

Что Голиаф мог поделать? Он нес более 45 килограммов брони. Он приготовился к битве на близкой дистанции, во время которой он, защищенный броней, мог неподвижно стоять, нанося мощные удары копьем. Он наблюдал за приближением Давида сперва с презрением, затем с изумлением, а после, осознав, что ход битвы резко изменился, наверняка с ужасом.

«Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил. Ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою… И узнает весь этот сонм, что не мечем и копьем спасает Господь, ибо это война Господа, и Он предаст вас в руки наши».

Давид дважды упоминает меч и копье Голиафа, словно бы подчеркивая, насколько кардинально отличаются его намерения. Тут он опускает руку в сумку, извлекает оттуда камень, и в этот момент ни у кого из наблюдающих по обе стороны долины не возникает сомнений в победе Давида. Он пращник, а пращникам одолеть пехоту раз плюнуть.

«У Голиафа был такой же шанс в поединке против Давида, – пишет историк Роберт Доренвенд, – какой был бы у любого воина бронзового века в поединке с противником, вооруженным автоматическим пистолетом 45-го калибра»[3].

Почему же этот день в долине Эла настолько неверно толкуется? С одной стороны, поединок наглядно отражает всю глупость наших представлений о силе. Царь Саул скептически оценивал шансы молодого человека на победу по одной простой причине: Давид был маленького, а Голиаф большого роста. В представлении Саула сила равнялась физической мощи. Ему не приходило в голову, что сила может проявляться и в других формах: нарушение правил игры, скорость, внезапность. Подобная ошибка свойственна не только Саулу. На последующих страницах я докажу, что, совершаемая и по сей день, эта ошибка имеет плачевные последствия для всего – от образования до борьбы с преступностью и беспорядком.