Микенский цикл - Валентинов Андрей - Страница 6

На поляну выбегала толпа заросших косматых детин, вооруженных огромными дубинами. Я решил не рисковать и надел шлем. Разбойников оказалось десятка два, они быстро окружили караван, подойдя к самым кострам. В неровном свете пламени вид у них был достаточно зловещий.

Я ждал немедленной атаки, но вместо этого вперед вышел огромного роста парень, еще грязнее и отвратительнее прочих, взмахнул над головой дубиной и начал речь. Вещал детина на местном наречии, который я понимал не без труда:

– Я гр-р-р великий владыка х-р-р леса Перей. Гр-р-р! Бросайте оружие х-р-р, и ваши души избегнут Аида г-р-р! Иначе х-р-р мы вас всех г-р-р-р-р-р!

Я взглянул на нашего хозяина и понял, что он вот-вот прикажет положить оружие. Это было бы совсем ни к чему, поэтому я, еще раз прикинув обстановку, выхватил из рук опешившего стражника копье.

– О богоравный Перей, гроза леса! – запричитал купец. – Смилуйся надо мною, несчастнейшим из торговцев! Забери мои товары, забери моих людей, но отпусти меня, горемычного...

– Х-р-р! – разбойник ударил себя кулаком в грудь и гордо сделал шаг вперед. – Жалкий купчишка г-р-р!

Этого шага я и ждал. Копье вонзилось в горло богоравного Перея, и его следующее «х-р-р» прозвучало совсем не так уверенно. Подскочив к трупу, я взмахнул секирой, краем глаза заметив, что Гелен и двое стражников посмелее последовали за мной. Я уже прикидывал, с кого из разбойников следует начать, когда услыхал голос сына базилея.

– Ваш вожак убит, сволочи! Убирайтесь!

Разбойники попятились, один без особой решительности поднял дубину, но меч Гелена ударил его прямо в живот. Я крутанул секиру над головой ближайшего негодяя, тот пискнул и внезапно, бросив оружие, со всех ног побежал к лесу.

Тут уж не растерялись стражники, и вскоре поляна была пуста. Воинство богоравного Перея бежало со всех ног, бросив труп своего вожака. Мы вернулись к повозкам, опасаясь повторного нападения, но сквозь ночной сумрак был слышен лишь удаляющийся топот.

Пришедший в себя хозяин поспешил ко мне с упреками, обвинив в том, что я – нахальный чужеземец – подверг риску его и всех остальных. Ругаться не хотелось, и я предоставил это право Гелену, который цыкнул на труса, отчего тот окончательно сник.

Я устроился поудобнее на ближайшей повозке, но сон не шел.

– Не злись на этот мешок с отрубями, доблестный Нургал-Син, – Гелен пристроился рядом, и по лицу сына базилея промелькнула усмешка. – Поистине, эти торговцы достойны того, чтоб их грабили.

– Я не злюсь, Гелен, сын Ифтима. А если и злюсь, то на самого себя. Я всегда злюсь, когда чего-то не понимаю...

Разбойники мне не понравились. Не то, чтобы эта орава была особо опасна. Подобные шайки приходилось гонять неоднократно, бояться их не стоило, но кое-что настораживало. Так разбойники не действуют. Будь богоравный Перей даже трижды дурак, то все равно можно придумать кое-что поумнее, чем лезть напролом на вооруженную стражу. Нелепые разговоры вместо быстрой и смертоносной атаки на сонную охрану! Зачем? Это походило уже не на глупость, а на нечто совсем иное.

...А что если Перей и не собирался нас грабить? Ему могли заплатить за нечто иное – хотя бы за то, чтобы как следует осмотреть повозки и тех, кто их сопровождает. А может, не только осмотреть, а и прихватить кого-то с собой. Если так, то понятно, отчего они не спешили нападать.

В общем, все это было мне не по душе, но Гелен отнесся к моим сомнениям достаточно легкомысленно. Впрочем, мне показалось, что сын базилея не был на этот раз откровенен.

К полудню следующего дня мы миновали Тиринф, где я смог полюбоваться очередной кучей камней на холме. Крепости строить здесь определенно не умели, стараясь возместить качество устрашающим количеством. Сам город показался еще нелепее, чем Навплия: немногие каменные дома окружали даже не лачуги, а полуземлянки, откуда выглядывали лохматые дикари в грубых рубищах, а то и просто в козлиных шкурах. Такой бедности я не видел даже в разоренной войной Митанни и захолустном Урарту. К счастью, задерживаться мы не стали и двинулись дальше.

Дорога, и без того малолюдная, теперь была совершенно пуста, что понравилось мне еще меньше, чем вчерашние разбойники. Возникло знакомое чувство опасности, которое меня редко подводит. Начало казаться, что стража в тиринфских воротах рассматривала нас как-то по-особому, а базарные нищие не столько просили кусок лепешки, сколько заглядывали в лица. С хозяином каравана говорить об этом не имело смысла, я хотел побеседовать с Геленом, но передумал. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы понять: сын базилея волнуется, причем куда больше моего. Очевидно, он точно знал, кто и почему следит за нами.

Где-то после полудня вдали вновь показались всадники, и я услыхал знакомое: «Кентавры!». Их оказалось на этот раз четверо, в руках они держали копья, а буйные волосы были скрыты легкими кожаными шлемами. Когда эта четверка подскакала поближе, я поинтересовался у хозяина, по-прежнему ли он считает, что кентавры – полулюди-полулошади. Купец широко раскрыл утонувшие между жирных щек глаза и с ехидством заметил, что мое зрение следует лечить куриным пометом. Я хотел огрызнуться, и вдруг меня поразила странная догадка: я вижу обычных всадников, но остальные воспринимают их, как сказочных чудищ. Я не стал спорить и в который раз помянул Адада, подателя всех благ. Интересно, что бы сказали об этом мудрые жрецы из храма Бела?

Кентавры не стали подъезжать слишком близко и, постояв, ускакали в лес. Мы с Геленом переглянулись, и, не сговариваясь, принялись надевать шлемы. Шутки кончились: люди они или чудища, но это, без сомнения, разведка. Секира лежала наготове, но я понимал, что против двух десятков таких кентавров она не поможет.

Повозки углубились в лес, и я уже подумывал надеть кольчужную рубаху, как вдруг где-то совсем рядом хрустнули ветки.

Я резко обернулся – из зарослей выходил человек.

Вначале я принял его за очередного разбойника: бос, нечесан, бородат, на плечах – львиная шкура, в крепких руках огромная дубина, но почти сразу же понял, что ошибся. Он был, конечно, воином, причем не из новобранцев. Это заметно по всему – по походке, по чуть сгорбленным плечам, по тому, как легко он держал свое допотопное оружие. Я толкнул Гелена, но сын базилея уже спрыгнул с повозки. Остальные тоже заметили нежданного гостя. Послышались растерянные голоса, повозки остановились, и стражники начали нерешительно разбирать копья.

– Афикл! – воскликнул кто-то, остальные голоса тут же подхватили знакомое имя. Человек с дубиной на миг остановился, окинул нас странным недвижным взглядом, затем взревел – и бросился вперед.

Все произошло настолько быстро, что я впервые за много лет растерялся. И немудрено! Одного стражника словно снесло ветром, второй успел отскочить, третьему дубина пришлась по плечу, и он с воем покатился по земле. Афикл вновь взмахнул дубиной и быстро огляделся, словно кого-то выискивая. Я успел взглянуть ему прямо в глаза и похолодел: передо мной стоял безумец. Широко раскрытые голубые глаза были пусты, красивое лицо кривилось жуткой гримасой, губы шевелились, словно Афикл читал молитву. Но вместо молитвы до нас донеслось рычание. Божий потомок явно кого-то заметил, лицо исказилось подобием улыбки, дубина со свистом рассекла воздух. Не надо было оглядываться, чтобы понять: он увидел Гелена.

Стражники разбегались, хозяин уже давно сидел в канаве, возчики застыли на месте, словно окаменев. Между сыном базилея и безумным героем оставался один я.

Никогда не избегаю поединков, но без этого предпочел бы обойтись. Не знаю, чьим сыном был Афикл, но кровь у него добрая: выше меня на целую голову, широкоплеч, мускулистая грудь выпирает из-под шкуры, а о руках и говорить не приходится. Бык, вставший на задние ноги!

Гильгамеш!

Первый удар я угадал и вовремя уклонился. Большего сделать было нельзя: секира короче дубины. За первым ударом последовал второй, я уклонился снова. Послышался рев, и внезапно этот бык прыгнул. Моя секира отлетела в сторону, дубина со свистом рассекала воздух, и я упал, резко дернув его за ноги. Огромное тело рухнуло рядом.