Лотар-миротворец (сборник) - Басов Николай Владленович - Страница 43

— Ты говоришь о всеядности? — спросил Рубос.

— Мир несколько сложнее, чем передача химических элементов тела.

Лотар стал что-то понимать.

— Поэтому дракона можно создать из человека?

— Да, это качество — венчать пирамиду многих, почти всех живых существ, потребляющих и пользующихся силой друг друга, — делает человека едва ли не единственным материалом для создания дракона — верховного творения разрушающей части природы.

Рубос вдруг совершенно по-детски всплеснул руками.

— Но ведь Гханаши напортачил, Лотар не стал драконом. Колдун что-то сделал неправильно, иначе не погиб бы!

— Мне тоже кажется, что он ошибся, господин. Он не учёл очень многого, что разнит человека и дракона. — Сухмет пожевал губами, подумал. — Вероятно, он слишком долго работал с очень грубым материалом и забыл, что благородные качества человеческой души должны быть стёрты прежде, чем он начнёт подчинять её для колдовских эволюции. Он поторопился или обманул себя мнимым всесилием… Такое случается и с более могучими магами, чем жалкий мальчишка Гханаши.

— Ты считаешь его мальчишкой? — удивлённо переспросил Лотар. — Какова же тогда твоя сила?

— Жалким мальчишкой, мой господин, — поправил его Сухмет. — Я имею на это право, потому что прекрасно помню, каким он был, когда только появился при восточном диване… Впрочем, он уже тогда был более необуздан, чем силён, более груб, чем решителен, и, конечно, более самолюбив, чем трудоспособен.

— Ты не ответил на мой второй вопрос.

— Я не считаю себя сильным, мой господин. Поэтому, надеюсь, сила моя растёт. Помолчали.

— А всё-таки, что конкретно не учёл Гханаши, когда пытался обратить меня в зверя?

Сухмет так странно блеснул глазами, что даже Рубос вздрогнул. Он смотрел на Лотара, и от его взгляда хотелось закрыться, как от слишком близкого и жаркого огня.

— Мне кажется, он не воспринял чистое, почти совершенное качество твоей кармы. У тебя, мой господин, была душа праведника, возможно даже, Учителя. — Сухмет молитвенно сложил руки. — Конечно, не Гханаши было сломить труд твоих прошлых инкарнаций.

Лотар вслушался в тишину подземелья. Сердце его тоскливо сжалось.

— Ты сказал — была?

— Да. — Сухмет вздохнул. — Теперь, конечно, всё иначе.

Лотар вспомнил Периака Среброусого, его предупреждение.

— Значит, действительно есть что-то, что хуже смерти? — Сухмет не отвечал. — Он сделал это для того, чтобы я служил ему. Он разрушил то, что было моим, не спрашивая, не обратив внимания даже на судьбу.

Гнев, только гнев теперь вызывала у Лотара мысль о том, что он был отброшен назад на многие перерождения и теперь должен снова начинать восхождение, побывав так близко к вершине. И хотя голос его звучал спокойно, он понял, что теперь не будет ему ни в сердце, ни в мыслях спокойствия, если он не станет биться с тем злом, которое так просто испортило ему всё, что он собирал многими и многими своими стараниями.

— Мысль о мести, мой господин, говорит, что ты стал иным. Мести не должно быть в твоём сердце, хотя она уже почти ничего не изменит.

— Всё настолько плохо? — невесело спросил Рубос.

Молчание показалось Лотару бесконечным. Он попробовал сесть прямо. Спина и руки заныли, когда в них стало восстанавливаться кровообращение.

— Если я решусь на это, Сухмет, это не будет местью. Я просто буду защищать тех, кому уготована та же роль безвольной игрушки, какую пытался предопределить для меня Гханаши. И кому, как не мне, сделать это, если я всё равно ничего уже не теряю.

Сухмет понял, какую клятву сейчас давал Лотар.

— Всё не так просто, мой господин. Если это произошло с тобой, значит, так было предопределено. Закон Кармы один для всех, его невозможно изменить или обойти…

Лотар горько рассмеялся.

— Значит, тебе не в чем меня упрекнуть. Если я стану тем, что подсказывает мне моя судьба, значит, я буду всего лишь следовать своей карме.

— Закон Кармы — не отговорка для ленивых духом или… Прошу простить меня, господин. Я не должен был так говорить.

Хорошо, подумал Лотар, что теперь он знает это. Старик оказал ему бесценную услугу. Теперь он будет готов… К чему? Он не знал, но его решимость, когда нужно, будет твёрже.

— Послушай, а откуда ты знаешь, что со мной произошло? Я тебе ничего не рассказывал…

— Ты не раз впускал меня в своё сознание. Чтобы вернее помочь тебе, я прочитал многое из твоего прошлого, причём яснее, чем ты способен рассказать.

Лотар попробовал вникнуть в выражение лица Сухмета, но не смог. Долгий и сложный разговор почти лишил его тех сил, которые он набирал весь день.

— Хорошо. Тогда так, Сухмет, попробуй найти спуск к озеру. А ты, Рубос, как и я, восстанавливайся, как это ни трудно. Почему-то мне кажется, сейчас это самое главное.

Спуск к подземной реке Сухмет увидел внутренним зрением, когда уже готов был признать, что не может это сделать. Он рассказал Лотару о тех сложных, тяжёлых, опасных переходах, которые им предстоят, тот решил, что на это не стоит тратить ни силы, ни время.

Как оказалось, Сухмет сунул в сумку несколько лепёшек, когда собирал вещи в зале, так что даже голод им не грозил в ближайшие дни, хотя воды было мало. Настолько мало, что хочешь не хочешь, а пришлось отправляться в путь, когда и раны Рубоса не подзажили, и Лотар толком не мог двигаться самостоятельно, и — самое главное — Сухмет ещё не мог уверенно сказать, что знает, где находится выход. Он лишь чувствовал направление, где земли над их головами должно стать меньше.

— Я бы предпочёл, чтобы ты твёрдо знал, где нам выползти на поверхность, — пробурчал Рубос по этому поводу.

— Я смогу найти выход, господин, не сомневайся. Когда подойдём ближе, станет виднее.

Лотар старался не комментировать действия старого раба. Его поразило, как технично Сухмет вошёл в состояние глубокого, но абсолютно контролируемого транса, насколько легко выделил из себя легчайшую субстанцию внимания и провёл её в считанные часы почти по всему подземелью и как быстро он пришёл в себя после этого трюка. Даже Лотару потребовалось бы после этого не один день лечиться, как после тяжёлой раны. Лотар молчал, потому что его впервые за последние недели стало одолевать сомнение в своём совершенстве.

Они почти не разговаривали несколько часов. Наконец Рубос, а за ним и Лотар просто повалились на каменный пол в какой-то сухой пещерке. Тогда Сухмет достал из сумки и разломил на неравные части лепёшку. Себе он взял значительно меньше, чем дал Лотару, а тому — меньше, чем Рубосу. Неодинаково они разделили и воду, с той разницей, что Лотару досталось больше всех.

— Много ещё осталось? — спросил Рубос, пытаясь поудобнее устроиться на россыпи камней, на которой даже его дублёный зад чувствовал себя не очень удобно.

— Мы не прошли и трети дневного перехода, господин.

— И много у тебя в запасе таких дневных переходов?

— Четыре. Рубос вздохнул.

— Придётся ещё попотеть сегодня. Двенадцать дней мы здесь не продержимся.

— Да, не очень-то мы легки на ногу в этом лабиринте.

— Это всё из-за моей слепоты, — проворчал Рубос. Чувствовалось, он уже давно собирается это сказать. — Вот если бы Сухмет снова дал мне эту повязку на лоб, я бы прибавил…

— Нет, господин, это невозможно. Ты только-только стал поправляться, а повязка будет тянуть из тебя силы. Ты можешь оказаться не готовым, когда её действительно придётся повязать.

— Что ты имеешь в виду? В этой темноте никого и ничего быть не может.

— Это как раз неизвестно, — чуть слышно ответил Сухмет.

— Просто Сухмет понял, что я думаю об этом уже несколько часов, — произнёс Лотар, хотя ему вовсе не хотелось раскрывать рот.

— И ты тоже? И чего же ты ждёшь, продолжения? Лотар провёл рукой по горлу. Хотелось пить. Кроме того, он стал очень плохо ощущать мир, залитый солнцем радующийся жизни высоко вверху, за бесконечным сводом земли над головой. Вероятно, он устал от того приёма, который Сухмет показал им для восстановления энергии и который Лотар пытался практиковать всё время, пока они ели.