Мальтийский жезл [Александрийская гемма] - Парнов Еремей Иудович - Страница 73

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая

Тело Солитова было обнаружено в частоколе ржавых труб, служивших некогда опорами для лодочной пристани. После реконструкции шлюзовой системы прокатный пункт передвинули в другое место, в результате чего на торчащих над водой железных концах появилась доска, предупреждающая пловцов об опасности. Это было сделано скорее для очистки совести, потому что едва ли кому-нибудь взбрело бы на ум здесь искупаться. Деревянная лесенка, которая раньше выводила прямо к мосткам, была давным-давно разобрана, и спуститься с отвесной кручи стало затруднительно. В довершение всего подводные течения, особенно усиливающиеся с сезонным подъемом шлюзов, сгоняли в этот застойный заливчик всякий мусор. На общем фоне здешняя вода выделялась расплывчатым бурым пятном. Лишь в самом начале лета, и то если стояла сухая погода, муть немного рассеивалась.

Длительное пребывание в воде настолько изменило и обезобразило тело, что Гуров, Крелин, Целиков да и сам Люсин не без внутреннего усилия заставили себя приблизиться к останкам.

— Опознать будет трудненько, — поспешно закуривая, заметил Гуров. — Если это, конечно, он.

— Сделаем это с помощью рентгена, — возразил Люсин, не отводя напряженных глаз с водолазов, врача и деловито озабоченных криминалистов. — Мы располагаем целой коллекцией за множество лет: кости черепа, зубы, отдельные части скелета. Думаю, этого будет вполне достаточно… А плащ его, судя по описанию.

— Всяко бывает, — скептически заметил Гуров. — Других сигналов как будто не поступало?

— Тот еще натюрморт! Нарочно не придумаешь, — присоединился к остальным Крелин, закончив работу. — Дайте закурить! — попросил он, пряча за спиной руки.

— Вы же вроде бросить хотели? — Гуров сунул ему в рот зажженную сигарету.

— Человек должен быть хозяином своего слова, а не рабом. — Яков Николаевич несколько раз с торопливой жадностью затянулся и выплюнул окурок.

— Он сам или?.. — спросил Гуров.

— Поглядим, — Крелин с сомнением дернул щекой. — Ни денег, ни сберкнижки, во всяком случае, нет. К тому же одна пуговица вырвана чуть ли не с мясом.

— А что врач? — Гуров кивнул на лысого толстяка, по-детски присевшего на корточки возле тела.

— Так он и скажет до экспертизы.

— Придется здорово повозиться. — Носком ботинка Крелин чертил на мокром песке какие-то кривули. — Если человек попал в воду живым, то в легких могут обнаружиться микроводоросли, воздушные пузыри.

— Ну и что с того? — на повышенных тонах возразил Целиков. Скорее всего, ему просто хотелось поговорить, чтобы поскорее снять напряжение. — Свалиться тоже можно по-разному. Одно дело — случайно поскользнулся и упал, и совсем другое…

— Ладно! — раздраженно оборвал Люсин, заставив слегка обиженного Целикова примолкнуть. — Нечего переливать из пустого в порожнее. Что дальше будем делать, Борис Платонович?

— За Солдатенковой надо бы послать.

— Родным предъявим, дочери, — сказал Люсин и добавил с недоброй усмешкой: — Зятю.

Гуров пожевал губами, взглянул на угрюмо-сосредоточенное лицо Люсина и махнул рукой:

— Пусть увозят…

— Скажи им, — коротко бросил Люсин участковому, кивнув на санитаров. — В карманах больше ничего нет?

— Кроме ключей и мелочи.

— Посмотрим, подойдут ли к замку, — Люсин понимающе кивнул Крелину. — Не подкинули же ему их?

Эксперт лишь пожал плечами.

— И браслет куда-то подевался, — пробормотал Владимир Константинович, думая о своем.

— Какой браслет? — разом спросили Гуров и Крелин. Санитары задвинули носилки в машину, затарахтели моторы, и в студеном прозрачном воздухе разлился запах отработанного бензина. Сейчас он показался Люсину до отвращения неприятным.

Озеро блестело под безоблачным небом невозмутимой синевой летних дней, хотя леса вокруг, тронутые последними пламенеющими мазками, сквозили оцепенелой пустотой. Изредка посверкивающий то здесь, то там гребешок пены лишь подчеркивал безмятежную чистоту горизонта.

— Сейчас бы в баньку, а потом пообедать! — вздохнул Целиков. — Как, мужики?

— А это, между прочим, идея! — поддержал Борис Платонович. — Пообедать действительно не мешает. На вокзале в Клину очень даже недурно кормят. Ты как, Константинович?

— Нам с Крелиным еще надо к Степановне заглянуть. А вы, конечно, давайте. — Коротко кивнув, он зашагал к машине.

— Чего это с ним сегодня? — тихо спросил Целиков, глядя вслед Люсину.

— Переживает, — сочувственно вздохнул Гуров.

— А я не переживаю?

— Так у каждого это по-разному. Ты, например, радуешься, что завершился решающий этап, и это справедливо, потому что висевший над всеми нами гнет не давал свободно вздохнуть. Мы действительно выполнили свою работу, нашли пропавшего человека. Но, положа руку на сердце, в каком виде? То, что для тебя чуть ли не конец, одним словом, завершение, для него только начало. Не мы же с тобой преступников ловить будем?

— А может, и не придется никого ловить? Экспертиза еще своего слова не сказала. Чего раньше времени волноваться?

— Вот я и толкую, что ты можешь спокойно ждать, а он не может. Недаром он так упорно бил в одну точку. Как бы там ни было, а по его вышло. Нашли.

— А если бы водолаз не заметил?

— Но ведь заметил все-таки! Чего теперь гадать попусту? Однако подзаправиться действительно следует. У меня под ложечкой такое сосание, что нет никаких сил терпеть. Космический вакуум. Отпусти понятых, капитан.

…Сад ведовских зелий, куда Люсин с Крелиным вошли, отворив жалобно скрипнувшую калитку, наводил уныние. Травы на куртинах и грядках увяли, давно облетевшие розы топорщились колючими прутьями, и лишь чертополох в глухом углу стойко противостоял иссушающим ночным заморозкам и гипнотическому дыханию неукротимо подступавшей зимы. В слегка подрагивающей паутине запутались семена. Сумрачный дом больше чем когда бы то ни было напоминал запечатанный склеп. Окна были скрыты за тяжелыми черными ставнями, дверь заперта, и никто не откликнулся на стук.

— Может, отлучилась куда? — подумал вслух Крелин.

— А ставни?

— Значит, уехала ненадолго.

— Откуда это видно, что ненадолго?

— Так, подумалось почему-то…

— Делать нечего, — Люсин подкинул на ладони ключи. — Придется сходить за понятыми.

— Ты чего, огорчился? Небось надеялся, что опять угостят вкусной похлебочкой?

— Тебе, я вижу, здорово весело, Яша, а мне, представь, не очень.

— Мировая скорбь? Я тебя уже предупреждал однажды, что нельзя поддаваться настроению. — Крелин перехватил вновь подброшенную Люсиным связку ключей и сунул ее к себе в карман. — Если бы все полицейские и врачи переживали каждую смерть так трагически, то в мире давным-давно не осталось бы ни врачей, ни полиции. Не укорачивай себе жизнь, Люсин. Да что там жизнь! Раньше или позже, как говорится, все там будем. Болезни — вот чего надо по-настоящему опасаться. Побереги нервы, Володя.

— Вовсе не в том дело. — Люсин надулся, словно застигнутый на месте преступления дошкольник, и отвел глаза. — Просто мне немного не по себе. Может, погода, может, давление подскочило.

— Знаю я эту погоду! Постарайся усвоить одно: на нас, в первую очередь я подразумеваю тебя, нет и тени моральной ответственности. Ты понял? Солитов был убит — то есть я полагаю, что он был убит, — задолго до того, как тебе поручили дело. Так какого, прости меня, черта ты нервничаешь? Делай свою работу и радуйся жизни, которая нам тоже дана не на век… Сколько ему было? Я позабыл.

— Семьдесят три.

— Нам бы с тобой дожить! Ей-богу, Володя, ты мне ужасно не нравишься. Так нельзя. При нашей службе смерть нужно воспринимать с минимальной затратой эмоций. Иначе попадешь в реанимацию или, хуже того, — в психбольницу.

— Так ведь смотря чью смерть, Яша! Ты представить себе не можешь, что это был за человек. Даже ты! За эти месяцы он, как бы тебе объяснить, стал для меня очень близким, живым, что ли. Да, я упорно искал все это время его труп и вроде бы даже знал, что найду, но в глубине души на чудо надеялся. Готов был ухватиться за любую соломинку. Так бывает, Яша, ты сам это знаешь. Мы ведь не заблуждаемся насчет собственного конца, все распрекрасно знаем, даже разряд, по которому похоронят…

• Предыдущая
• 73/93
• Следующая