Страницы незримых поединков - Альтов Владимир Григорьевич - Страница 14

В самом начале разговора Петерс показал им письма Дутова, перехваченные чекистами.

— Вот что пишет атаман полковнику Бойко, — сказал Яков Христофорович и пояснил, — это инспектор Семиреченского облвоенкомата, бывший командир казачьего полка. На работе тихий, скромный служащий, а вообще личность очень опасная. Вся его подпольная организация, а она довольно разветвленная, взята нами под контроль… Так вот, смотрите, Дутов дает Бойко задание — обеспечить всем необходимым его полки, которые хлынут через границу сразу же, как только начнется восстание.

«Продовольствие нужно на первое время, — читали Давыдов и Чанышев написанные уже знакомым им по другим письмам дутовским почерком строки послания. — Хлеб по расчету на 1000 человек на три дня должен быть заготовлен в Барухадзиле и Джаркенте. Нужен и клевер, овес, также мясо; такой же запас в Чилике… Сообщите точное число войск на границе».

— А вот вторая бумага, — пододвинул Петерс плотный листок, — это письмо главарю ферганских басмачей Иргаш-баю. Обратите внимание: чтобы польстить этому головорезу, Дутов даже называет его командующим армией в Фергане.

«Еще летом 1918 года, — писал Дутов, — от Вас прибыл ко мне в Оренбург человек с поручением от Вас — связаться и действовать вместе. Я послал с ним Вам письмо, подарки: серебряную шашку и бархатный халат в знак нашей дружбы и боевой работы вместе. Но, очевидно, человек этот до Вас не дошел. Ваше предложение работать вместе со мной было доложено Войсковому правительству Оренбургского казачьего войска, и оно постановлением своим зачислило Вас в оренбургские казаки и пожаловало Вас чином есаула. В 1919 году летом ко мне прибыл генерал Зайцев, который передал Ваш поклон мне. Я, пользуясь тем, что из Омска от адмирала Колчака едет миссия в Хиву и Бухару, послал с нею Вам вновь письмо, халат с есаульскими эполетами, погоны и серебряное оружие и мою фотографию, но эта миссия, по слухам, до Вас не доехала. В третий раз пытаюсь связаться с Вами. Ныне я нахожусь на границе Китая у Джаркента, в г. Суйдуне. Со мной отряды, всего до 6000 человек. В силу обстоятельств оружие мое сдано китайскому правительству. Теперь я жду случая вновь его получить и ударить на Джаркент. Для этого нужна связь с Вами и общность действий. Буду ждать Вашего любезного ответа. Шлю поклон Вам и Вашим храбрецам».

— Рыбак рыбака видит издалека, — усмехнулся Давыдов.

— Теперь поговорим о делах практических, — Петерс развернул на столе карту Семиречья и все трое склонились над ней…

Задание было сложное и опасное — войти в доверие к Дутову, похитить атамана, доставить в Джаркент, а затем и в Ташкент, чтобы предать суду Революционного трибунала.

Общее руководство операцией возлагалось на Василия Давыдова. А возглавить группу бойцов Джаркентской милиции, выбранных для проведения операции, было поручено Касымхану Чанышеву. Именно у Чанышева было больше шансов встретиться с Дутовым: княжеский сын, уроженец здешних мест. Родственники его жили за границей, в Кульдже.

Сразу же после возвращения с «охоты» Касымхан Чанышев передал через знакомого, бежавшего с белыми, письмо Дутову. В письме Касымхан выражал недовольство Советской властью и, в частности, тем, что у его отца, князя Чанышева, конфисковали сады, раскинувшиеся на сотнях десятин (это было в самом деле), и заявлял о своей готовности в любое время с группой милиционеров перейти на сторону атамана. А в конце письма просил позволить ему лично явиться к Дутову и рассказать о готовящемся в Джаркенте восстании.

Шли дни. Ответа из Суйдуна не было. А донесения от разведчиков приходили одно тревожнее другого. Дутов форсировал подготовку к вторжению. В Ташкент полномочному представителю ВЧК Петерсу телеграфисты отстучали срочную телеграмму:

«Из Джаркента. Военная. Срочно. Секретно.

В районе Чугучака корпус генерала Бакича и Степановская дивизия насчитывают, по последним данным, около пяти тысяч человек. В районе Кульджи размещены остатки армий Дутова и Анненкова — три тысячи человек. Дутов рассчитывает опереться на семиреченское казачество, на баев-мусульман. После перехода границы думает соединиться с басмачами Ферганы и Бухары. Давыдов».

Больше ждать было нельзя. Морозной январской ночью Чанышев отправился за кордон. При встрече с Дутовым Чанышев отлично играл свою роль. Он метал громы и молнии в адрес ЧК, которая несколько дней назад арестовала его отца (отец Касымхана был действительно арестован: эта временная мера предусмотрена в плане операции). Он говорил о своей «ненависти» к большевикам. Но Дутов держался настороженно. Уже по первым его вопросам Чанышев понял, что атаман знает всю его подноготную. Когда Касымхан повел речь о мятеже, готовящемся в Джаркенте, о связях с другими городами Семиречья, о силах, которыми располагают «заговорщики», разговор пошел оживленнее.

Дутов советовал Чанышеву соблюдать строжайшую осторожность, очень злобно говорил о том, что чекисты разгромили большую подпольную организацию полковника Бойко только из-за того, что его единомышленники пренебрегали элементарными правилами конспирации. Касымхан старательно поддакивал атаману.

— О тебе, князь, знаю все, — сказал Дутов, поднимаясь из кресла, давая понять, что аудиенция окончена. — И ты знай: все могу простить, кроме измены. Если попытаешься предать — на дне моря достану и поставлю к стенке. Для связи пришлю своего человека. Устрой его надежно и смотри, чтобы с его головы ни один волос не упал…

Чанышев вернулся в Джаркент, а спустя несколько дней в здешней милиции появился новый делопроизводитель — дутовский соглядатай Дмитрий Нехорошко. Он должен был помочь «мятежным милиционерам» подготовить восстание и арест джаркентских большевиков.

Вместе с ним Чанышев составлял для Дутова «донесения», предварительно продуманные вместе с Давыдовым и Суворовым в ЧК. Доставляли почту в Суйдун и обратно Махмут Ходжамьяров, брат Насыра Ушурбакиевича — Газиз Ушурбакиев и другие чекисты, которым предстояло участвовать в операции, — надо было «приучить» к ним часовых из дутовской конвойной сотни.

Еще в свой первый визит к атаману Чанышев, обладавший редкостной зрительной памятью, запомнил расположение комнат и коридоров, расстановку мебели в доме Дутова, а затем нарисовал план его штаба и квартиры. Уточнить эту схему помог Махмут, дважды побывавший у атамана.

Переписка с Дутовым развивалась успешно. Отвечая на очередное сообщение Чанышева, он писал: «Письмо Ваше получил. Теперь сообщаю новости: Анненков уехал в Хами. Все, находящиеся теперь в Китае, мною объединены. Имею связь с Врангелем. Наши дела идут отлично. Ожидаю на днях получения денег, они уже высланы. Сообщите точно число войск на границе, как дела под Ташкентом и есть ли у Вас связь с Иргаш-баем». Через несколько дней ответ, подготовленный чекистами, был вручен лично Дутову.

От письма к письму атаман становился наглее. «Выполнять» его требования становилось все труднее и труднее. Так, однажды он потребовал, чтобы Чанышев отправил дутовскому резиденту полковнику Янчису винтовки. Пришлось Касымхану лично отправиться к очень опасному врагу и, рискуя жизнью, передать оружие.

Джаркентские чекисты снова вышли на связь с Ташкентом, с Петерсом.

«Из Джаркента. Военная. Вне всякой очереди. Секретно. Нехорошко, присланный контрразведкой Дутова, убедился в «честности» моих людей. Дутов предлагает любой ценой задержать на складах в Джаркенте запасы опиума огромной ценности. Пишет, что час выступления близок. Прошу разрешения ликвидировать гада. Давыдов».

В конце января весь Джаркент всполошила весть об аресте заговорщиков во главе с Чанышевым. Многие видели, как утром конвоиры вели в ЧК начальника милиции со связанными за спиной руками. По той же дороге вскоре под охраной проследовали Нехорошко и еще несколько человек.

А еще через день границу тайком пересекла оперативная группа во главе с Касымханом Чанышевым. Вместе с ним отправились Махмут Ходжамьяров и еще четверо бойцов. Все шестеро — уйгуры, ничем не отличающиеся от местных жителей. Все шестеро — отличные кавалеристы, меткие стрелки. А в городе поговаривали, что Чанышев, как особо опасный преступник, отправлен под конвоем в Ташкент.