Записки полицейского (сборник) - Дюма Александр - Страница 21

• Предыдущая
• 21/41
• Следующая

–?Барнес, побойся бога! Что ты натворил, в какое затруднение меня поставил, напившись в стельку!.. Что мне теперь делать?! Не могу же я одновременно быть в двух местах: сопровождать Бристоу в Кендал и не спускать глаз с этих трех мошенников!

Но Джоз Барнес, смекнув, что я говорю с ним, потому что мы оказались наедине, быстро поднял голову, оглянулся и, лихо выскочив из за стола, воскликнул:

–?Ну что! Не говорил ли я вам, что всех проведу? Зря я не хвастал, что и вы попадетесь на этот обман! Стало быть, я вдвойне победитель!

Тут отворилась дверь, и Джоз с быстротой молнии вновь прикинулся бесчувственно-пьяным, проделав это с таким неподражаемым совершенством, которого я не видел и в театре. Успокоенный этим, я оставил Барнеса и опять устроился в почтовой карете. Кондуктор крикнул: «Трогай!» – и почтовая карета помчалась во всю прыть.

Оставшись с господином Бристоу в карете вдвоем, я счел ненужным продолжать маскарад и потому стал сбрасывать с себя лишнюю одежду, освободился от седого парика, скинул зеленые очки. И вот, спустя несколько минут благодаря небольшому узелку, который был у меня с собой, я предстал перед своим изумленным попутчиком в том же виде, в котором так фамильярно поприветствовал его в кофейне.

–?Боже милостивый! – вскрикнул Бристоу. – Пожалуйста, объясните причину такого превращения! Нечего сказать, вы мастерски гримируетесь, позвольте мне сообщить это вам без тени лести.

–?Боюсь, сударь, как бы это объяснение не было бы вам неприятно.

–?Отчего же? – недоумевал он. – Что может быть общего между мной и вашим переодеванием?

Я объяснил ему то ужасное положение, в котором он оказался. Бристоу некоторое время сидел будто громом пораженный – больше от удивления, нежели от страха и ужаса. Он ничего не знал о том кошмарном происшествии, которое случилось в доме его дяди. Однако, как ни был он ошеломлен этим известием и ужасом своего положения, ни одно его слово, ни одно движение не обнаружили в нем виновного.

–?Я не хочу вынуждать вас открыть мне все ваши тайны, господин Бристоу, – сказал я ему после продолжительного молчания, – но вы должны понять, что если в суде будут представлены лишь те сведения, которые я вам только что сообщил, то вы окажетесь в крайне опасном положении.

–?Вы правы, – согласился он, – я и сам вижу, что попал – уму непостижимо как – в ужасную западню, но я не виновен и не сомневаюсь, что вы, сударь, сможете найти способ доказать мою непричастность.

Он снова впал в задумчивость, и мы ни слова не сказали друг другу вплоть до приближения к тюрьме Кендала, где по моему приказанию остановилась наемная карета. При виде этих мрачных крепких ворот, железных решеток на окнах и часового, прохаживавшегося перед воротами взад-вперед, господин Бристоу вздрогнул и изменился в лице, но тут же, сумев совладать с нахлынувшими эмоциями, спокойно проговорил:

–?Я на вас нисколько не сетую, сударь: вы только исполняете свои обязанности, а я исполню свои, вверившись Провидению, которое беспристрастно и справедливо.

Мы вошли в тюрьму, где в приемной со всей возможной деликатностью осмотрели привезенного и его багаж. К крайнему моему удивлению и даже ужасу, должен сказать, что при осмотре вещей Роберта Бристоу мы нашли у него в кошельке испанский золотой, а в чемодане, за подкладкой, крест, усыпанный бриллиантами. Я знал из сведений, полученных полицией по этому делу, что похищенное золото было испанским, а крест, украшенный бриллиантами, находился в перечне вещей, исчезнувших из Файв Оука.

Подозреваемый утверждал, что совершенно не понимает, как эти два предмета оказались среди его вещей. На это возмущенное заявление тюремщик ответил иронической улыбкой. Я же стоял совершенно онемевший и словно громом пораженный, ведь на моих глазах рушилась возведенная мной стройная теория невиновности Бристоу, основанная на наблюдениях за молодым человеком, обнаруживших в нем столько простодушия и открытости в поведении и такую неколебимую твердость души. Тюремщик не удовольствовался улыбкой.

–?Вероятно, – несколько насмешливым тоном сказал он, – эти вещи попали к вам во сне.

–?Ах! – невольно воскликнул я, догадавшись вдруг. – Как это сразу не пришло мне в голову!

На другой день в зале суда собралось множество любопытных. Вот-вот должны были начаться предварительные слушания по делу несчастного Бристоу. Его положение и таинственные обстоятельства, при которых произошло это страшное двойное преступление, возбуждали живейший интерес во всех жителях города и его окрестностей.

На лице обвиняемого, сохранившем следы печальных раздумий, отражались глубокие страдания, а я надеялся увидеть в его твердом смелом взгляде искру той отваги и честности, которых ничто не в силах заглушить.

Сначала были опрошены несколько второстепенных свидетелей, после этого в залу суда был введен мальчик-рыбак. Его спросили, узнает ли он того человека, которого видел в Файв Оуке накануне убийства Сары Кинг. Мальчик пристально посмотрел на подсудимого, подозреваемого в совершении преступления, и сказал:

–?Молодой человек стоял лицом к огню; когда я его увидел, у него на голове была полицейская фуражка. Я хотел бы попросить, чтобы подсудимый надел эту самую фуражку, и тогда я буду в состоянии сказать…

Роберт Бристоу в ту же минуту, не дожидаясь, пока его попросят судьи, надел полицейскую фуражку, и тогда мальчик-рыбак вскрикнул:

–?Он самый!.. Он!..

Господин Ковент, адвокат, на котором лежала обязанность представлять интересы потерпевшего, господина Бэксгейва, попросил позволения высказать свое мнение и заметил судьям, что это показание основано только на сходстве полицейской фуражки и одежды, так как мальчик-рыбак с самого начала признавал, что не видел лица человека, а разглядел только то, как преступник был одет. Председатель суда принял к сведению замечание господина Ковента, но постановил, что все-таки не следует пренебрегать этим показанием.

Многие свидетели утверждали, что Сара Кинг совершенно точно говорила им накануне своей смерти, что приехал племянник ее господина. Обвиняемый, в свою очередь, ответил, что Сара Кинг поступила в услужение к его дяде недавно, в то время, когда он путешествовал по Индии, а потому она его совершенно не знала, точно так же как и он не был знаком с ней. Следовательно, очень может быть, что некто другой, вместо него, объявился в городе под его именем и совершил и кражу, и убийство.

Председатель объявил, что все полученные во время этого заседания показания будут представлены в свое время куда следует, но в сложившихся обстоятельствах необходимо решить: следует ли подсудимого содержать в тюрьме и подвергать формальному суду?

Свидетель, представивший дополнительные показания по делу, был одним из агентов полиции, производивших предварительное расследование по горячим следам. Он то и нашел в одном из шкафов в Файв Оуке обрывок письма, написанного господином Бэксгейвом, хозяином дома, к племяннику.

Вследствие этого господин Бэксгейв был приглашен в суд, чтобы, ознакомившись с вещественным доказательством, сказать, является ли этот обрывок частью письма, собственноручно написанного им своему племяннику.

Когда было отдано приказание ввести в зал суда господина Бэксгейва, подсудимый разволновался еще больше: он встал и, как особой милости, просил избавить дядю и его самого, после столь длительной разлуки, от встречи, крайне неприятной при таких обстоятельствах.

Эта смиренная просьба была произнесена таким голосом, что возбудила сострадание к несчастному, однако председатель суда с видом искреннего участия ответил:

–?В данной ситуации мы должны это сделать, иначе мы не сможем принять никакого решения ни в вашу пользу, ни против вас. Будьте спокойны, ответ на вопрос, который мы намерены задать вашему дяде, должен ограничиться словами «да» или «нет», поэтому он будет короток, но вместе с тем необходим.

–?По крайней мере, господин Ковент, – с тревогой проговорил молодой человек, взглянув на адвоката своего дяди, – не впускайте сюда с господином Бэксгейвом мою сестру. Клянусь, я не в силах буду этого вынести.

• Предыдущая
• 21/41
• Следующая