Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Степанов Сергей Александрович - Страница 5

Медлительность восхождения Столыпиных по служебной лестнице объяснялась местническими обычаями. Положение служилого человека определялось знатностью его рода. Петр Великий изменил это порядок, выдвинув на первый план личные заслуги. Старинные московские чины заменила Табель о рангах. Столыпины, начинавшие службу при отце Петра Великого, оказались между двумя эпохами. Это отчетливо видно по Семену Селиверстовичу – прапрапрадеду П.А. Столыпина. В «Боярском списке 1703 года» он назван среди «дворян отставных»[20]. Список боярский, но Боярская дума больше не собирается. Скоро слово «боярин» превратится в слово «барин», как называют любого мелкопоместного дворянина. Исчезли стольники, спальники, жильцы – в списке говорится: «За старостию и за скудостью з жилцами писать не велено». Уже заложена новая столица Санкт-Петербург, на берега Невы перебирается новая знать, а Семен Селиверстович вместе со многими старыми дворянами оставлен в Москве «для посылок».

Молодое поколение рода Столыпиных приняло петровские преобразования. Столыпины не сошли с исторической сцены, как многие Рюриковичи и Гедиминовичи. В царствование Петра Великого мы видим их вахмистрами и поручиками. Один из Столыпиных был каптенармусом Преображенского полка, первого из гвардейских полков, созданного Петром Великим.

Емельян Семенович (1687 – до 1757) – прапрадед П.А. Столыпина начал службу в самом начале Петровских реформ. В 1737 или в 1738 г. он вышел в отставку в чине поручика. Учитывая, что ему исполнился 51 год, следует отметить, что его военная служба шла не слишком ходко. С другой стороны, после отставки он был «определен в Пензенскую провинцию к воеводе в товарищи». Пензенская провинция была образована по указу Петра Великого в составе Казанской губернии. Частично она включала территорию нынешней Пензенской области и Мордовской Республики. Город Саранск в то время принадлежал к Пензенской провинции. Отставной поручик Емельян Столыпин был товарищем (ближайшим помощником) воеводы, который управлял краем размером с дюжину немецких княжеств. Правда, Пензенская провинция не отличалась плотностью населения, причем русских здесь жило меньше, чем мордвы, башкир и других поволжских народов, плативших ясак. Ревизия 1710 г. насчитала в провинции 3,4 тыс. крестьянских дворов и 6,9 тыс. ясачных дворов[21].

В сонной провинции только изумлялись вестям из столицы, где после кончины императрицы Анны Иоанновны властвовал Бирон, ставший регентом при императоре-младенце Иване Антоновиче. Не успели привыкнуть к регентству Бирона, как его сверг Миних, а регентшей стала принцесса Анна Леопольдовна. Принцессу тоже свергли, а имя императора-младенца было запрещено даже произносить и все бумаги «с известным титлом» приказано вымарать. На престол вступила Елизавета Петровна, дщерь Петра Великого, после чего о дворцовых переворотах не было помину до конца жизни Емельяна Столыпина. Перечень владений, составленный после его кончины, свидетельствует, что товарищ воеводы сумел обустроить наследственные и благоприобретенные села и деревни в Пензенской, Симбирской и Костромской провинциях. Он также сохранил вотчину в Муромской земле, откуда пошел род Столыпиных.

Емельяну Столыпину наследовали два сына. О младшем сыне – Алексее Емельяновиче (1744 – 1817) следует сказать особо. До него предки Столыпина – это список имен и в лучшем случае даты жизни и перечень земельных владений. Прадед П.А. Столыпина предстает перед нами живым человеком, оставившим глубокий след в воспоминаниях современников. Знавшие его люди утверждали, что он «нигде ничему не учился». Правильнее было бы сказать, что он немногое вынес из учебы, хотя был одним из первых русских юношей, вступивших под сень только что открытого Московского университета. Точнее, дворянской гимназии при университете, в которой воспитывались будущие студенты. Туда же отдали штудировать науки его сверстников Николая Новикова и Дениса Фонвизина, чьи имена впоследствии прогремели в русской литературе и журналистике.

Правда, Фонвизин признавался в своих «Чистосердечных признаниях», что преподавание в университетской гимназии было поставлено из рук вон плохо. Учитель латинского языка, пивший горькую, на экзамен пришел в кафтане с пятью пуговицами и в камзоле с четырьмя. На удивленный вопрос Фонвизина, что значит сия странность, учитель пояснил, что пуговицы на кафтане значат пять склонений, а на камзоле – четыре спряжения. Экзамен по географии в описании Фонвизина выглядел следующим образом: «Как учитель наш был тупее прежнего, латинского, то пришел на экзамен с полным партищем пуговиц, и мы, следственно, экзаменованы были без всякого приготовления. Товарищ мой спрошен был: куда течет Волга? В Черное море, – отвечал он; спросили о том же другого моего товарища; в Белое, – отвечал тот; сей же самый вопрос сделан был мне; не знаю, – сказал я с таким видом простодушия, что экзаменаторы единогласно мне медаль присудили»[22]. Дворянская гимназия дала писателю богатый материал для комедии «Недоросль». Не будем утверждать, что Алексей Столыпин был среди прототипов незабвенного литературного героя. Известно только, что он проучился совсем недолго. В 1758 г. он покинул московский храм науки и вступил в ряды лейб-компании в Петербурге.

Столыпин был не старше пятнадцати лет. Сейчас это непривычно, но в ту эпоху в военную службу записывали с колыбели. Гораздо удивительнее, что вчерашний недоросль стал гренадером лейб-компании. Такое название носила гренадерская рота Преображенского полка, чьи штыки возвели на престол Елизавету Петровну. Дщерь Петра Великого щедро наградила гренадеров. Рота была отделена от полка, получила особое название, все гренадеры были повышены в чинах и возведены в дворянское достоинство. Резкая перемена в судьбе недавних солдат привела к печальным последствиям. Лейб-компанцы отличались буйным нравом. По словам очевидца, «Рота эта творила всевозможные бесчинства в первые месяцы пребывания двора в Петербурге. Господа поручики посещали самые грязные кабаки, напивались допьяна и валялись на улицах в грязи». Елизавета Петровна относилась к своим любимцам снисходительно, и наказание лейб-компанцев ограничивалось увещеваниями вести себя «добропорядочно, как регул требует».

Возникает вопрос, каким образом Алексей Столыпин, не имевший влиятельных родственных связей, попал в самое привилегированное гвардейское подразделение, своего рода гвардию в гвардии. Вероятно, этому поспособствовала его поистине гвардейская стать. По отзывам современников, Алексей Столыпин был «чрезвычайно высокого роста» и даже в преклонные годы выглядел «исполином». Елизавета Петровна, являвшаяся капитаном лейб-компании, лично отбирала гренадеров и кавалергардов – лейб-компанцев, сопровождавших императрицу во время выездов и стоявших на карауле перед ее покоями. Особое внимание Елизавета Петровна обращала на рост: «Понеже Ее И. В-во в числе кавалергардов изволила усмотреть малорослых, того ради дневальному сержанту перемерить всех кавалергардов и, сколько кому росту будет, рапортовать». Пришла пора менять ветеранов первого состава лейб-компании, и Елизавета Петровна нашла им достойную смену.

Прадед П.А. Столыпина получил право подписываться «армии поручик и его императорского величества лейб-компании гренадер Алексей Емельянов сын Столыпин». Напомним, что даже рядовой гренадер лейб-компании был равен по чину армейскому поручику. Лейб-компанцы несли охрану императорского дворца и сами жили в старом Зимнем дворце Петра Великого. Им было воспрещено заходить только «за кавалергардов» во внутренние покои императрицы. Лейб-компанцы имели нарядную форму. На кафтан тонкого зеленого сукна с алой подкладкой нашивалось столько золотого позумента, что позавидовал бы иной вельможа. Известен звучащий как анекдот, тем не менее вполне достоверный случай, когда гвардейский офицер не осмелился ответить обругавшему его матерно вице-сержанту лейб-компании: «уповая, может какой генералитет, – яко же весь в позументах». Лейб-компанцу полагалось носить парик с тупеем и обсыпанными пудрой буклями.