Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Степанов Сергей Александрович - Страница 1

Вечером 1 сентября 1911 г. к киевскому городскому театру потянулся нескончаемый поток экипажей. Парадный спектакль (ставилась опера Н.А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане») являлся частью торжеств, связанных с открытием памятника Александру II. В 1911 г. вся Россия отмечала 50-летие реформы 1861 г. Почтить память своего деда прибыл Николай II в сопровождении свиты и почти всех министров, и, естественно, присутствие высших сановников и царя потребовало особых мер для обеспечения их безопасности. Эти меры были приняты задолго до того, как царский и свитский поезда тронулись со станции Новый Петергоф. Общее руководство охраной считалось прерогативой министра внутренних дел. С апреля 1906 г. эту должность занимал Петр Аркадьевич Столыпин, с июля 1906 г. он являлся одновременно Председателем Совета министров. Как правило, организация охраны вне столицы поручалась местной администрации, но в данном случае Столыпин возложил эту обязанность на своего заместителя – товарища министра внутренних дел, командира корпуса жандармов, генерал-лейтенанта, шталмейстера Павла Григорьевича Курлова. Это имело роковые последствия.

Неизвестно, чем руководствовался Столыпин, отдавая предпочтение своему заместителю. Высокопоставленные чиновники ревниво следили за подобными назначениями и обижались не хуже институток. Генерал-губернатор Ф.Ф. Трепов как хозяин Юго-Западного края твердо рассчитывал, что почетные хлопоты по приему царской семьи лягут на его плечи. Он был настолько уязвлен предпочтением, оказанным Курлову, что попросил премьер-министра передать царю свое ходатайство об отставке. Столыпину удалось уладить этот инцидент. По воспоминаниям Трепова, премьер-министр просил «не утруждать его непосильным докладом Его Императорскому Величеству о каких-то разномыслиях, возникших среди главных начальников по вопросу об охране Государя»[1]. Курлову же Столыпин написал: «Как вы знаете, я опасался этого и, по правде сказать, понимаю Трепова… Вас прошу всячески щадить его самолюбие, оберегать всемерно его авторитет начальника края»[2].

Человеку не дано предугадать собственную судьбу. Есть сведения, что Столыпина мучили мрачные предчувствия перед киевской поездкой. Вряд ли у него была полная свобода рук при назначении главного организатора охраны на торжествах, ведь надо было учитывать интересы царской четы и придворные интриги. Кто знает, дрогнуло ли сердце у Столыпина, когда он подписывал распоряжение о назначении Курлова? Пришло ли ему в голову, что, вроде бы удачно урегулировав инцидент между министерством и генерал-губернатором, он по существу подписал себе приговор?

За две недели до начала торжеств Курлов выехал в Киев, чтобы лично наблюдать за всеми приготовлениями. В дороге его прихватил радикулит, так что ему пришлось срочно вызывать из столицы известного тибетского целителя Бадмаева. В Киеве генерал почти не покидал апартаментов в гостинице «Европейская». Впрочем, дело не было брошено на произвол. Административная машина исправно крутилась, тем более что Курлов привез с собой двух помощников – вице-директора Департамента полиции, статского советника М.Н. Веригина и начальника дворцовой охраны, полковника А.И. Спиридовича. Предполагалось, что они будут авторитетными советниками для начальника Киевского охранного отделения подполковника Н.Н. Кулябко.

В распоряжении организаторов охраны были местная полиция и войска Киевского округа. На покрытие дополнительных расходов Курлову выделили 300-тысячный кредит из фондов Министерства внутренних дел. Полиция постаралась очистить город от неблагонадежных элементов. Охранное отделение провело массовые «ликвидации» – так на жандармском языке назывались аресты (после революции аналогичные органы вкладывали в этот термин более грозный смысл). В ночь с 28 на 29 августа было «ликвидировано» 33 человека, подозреваемых в принадлежности к партии эсеров. Аресты производились также среди анархистов и социал-демократов.

Особое внимание было обращено на маршруты следования высоких гостей и вообще на все места, которые они собирались посетить. Особое регистрационное бюро занималось проверкой благонадежности горожан, а полицейские надзиратели опрашивали каждого обывателя, о приезжих запрашивали по телеграфу. Владельцам домов и усадеб предписывалось во время проезда высочайших особ: «а) все ворота здания и заборов, им принадлежащих, держать запертыми, б) на крыши, чердаки, заборы, деревья и к слуховым окнам никого не допускать и при каждых воротах иметь привратника, который должен впускать и выпускать только известных ему лиц, в) хозяева квартир, расположенных в тех местностях, обязываются во время проезда Его Величества допускать к окнам и на балконы квартир, ими занимаемых, только лиц, ими приглашенных и хорошо им известных»[3].

За чертой города должны были использоваться войска. Например, во время поездки в Овруч на протяжении всех 43 верст через каждые 5 сажень стояли конные стражники. Все лето углублялось русло реки Десны, чтобы направлявшийся в Чернигов царский пароход не сел на мель и не стал легкой добычей террористов. Содействие полиции оказывали верноподданные киевляне. Десять тысяч человек записались в добровольную охрану, в задачу которой входило живой цепью закрыть царя и министров от возможных покушений.

Генерал Курлов распорядился вызвать из столицы летучий филерский отряд. Филерами называли агентов наружного наблюдения. Летучий отряд прошел выучку у легендарного Евстратия Медникова. Его филеры славились умением прочно садиться «на хвост» подозреваемому и удачно проводить «сдачу товара» (арест). В погоне за сокрушителями устоев филерам приходилось вскакивать в уходящие поезда, которые порой увозили их за границу без денег и документов. Но и там они умудрялись продолжать слежку.

Полковник Спиридович привез из Царского Села собственную агентуру. Начальник дворцовой охраны обучал своих людей по обширной программе от «отечествоведения и российской истории» до «езды на велосипедах и беге на лыжах», не говоря уже об обращении с оружием всех систем. В общей сложности в Киеве было задействовано 426 агентов наружного наблюдения.

Непосредственная охрана Столыпина (а также министра народного просвещения Л.А. Кассо, ненавидимого учащейся молодежью) состояла из 22 лиц. Премьер-министр остановился в генерал-губернаторском доме, где, по словам очевидца, «во всех коридорах, ведущих в вестибюль, находились круглые сутки агенты в штатском, для которых там поставлены были возле каждого поворота стулья. На внутренних лестницах в доме также стояли агенты»[4].

Вся охрана была приведена в готовность утром 29 августа по прибытии царского поезда в Киев. На следующий день состоялось открытие и освящение памятника Александру II. 31 августа торгово-промышленные круги устроили народное гулянье в Купеческом саду с иллюминацией и фейерверком. Программа 1 сентября была расписана очень плотно. Ранним утром Николай II и свита выезжали на маневры. В полдень они должны были возвратиться на обед, а в четыре часа дня начинался смотр потешных (русский вариант бойскаутов) на ипподроме. В семь вечера заканчивались скачки на императорский приз, а в девять часов начинался парадный спектакль в городском театре.

Киевский губернатор А.Ф. Гирс вспоминал: «Я больше всего опасался за благополучный исход гуляния в Купеческом саду, где по местным условиям и при наличности густой толпы народа всего труднее было охранить Особу Государя Императора и оградить министров, и я легко вздохнул, когда этот день миновал. За театр можно было быть спокойным, так как та публика, которую предположено было допустить туда, была строго профильтрована»[5]. Действительно, театр считался едва ли не самым безопасным местом. Здание было проверено за две недели до торжеств. В архивных делах сохранился акт осмотра театра, из которого следует, что жандармы вскрыли полы в генерал-губернаторской ложе и осмотрели стены под обивкой. Некоторые подсобные помещения опечатали. Перед спектаклем обследовали большую хрустальную люстру, наверное, для того, чтобы убедиться, что злоумышленники ее не подпилили.