Сить - таинственная река - Петухов Анатолий Васильевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/27
• Следующая

Витька кивнул.

Гусь подтягивал рыбу все ближе и ближе. В глубине медью блеснула чешуя. Гусь встал на колени, чтобы

удобней было тащить. Рыба рванулась под лодку, но, обессилев, пошла легко. Скоро на поверхности показался ее

пестрый бок. Сверкнул на солнце гарпун, надежно впившийся в спину рыбы. Гусь подтащил щуку к борту и за

гарпун осторожно поднял в лодку.

— Н-да... Ничего щучка! — сказал он, скрывая зависть.

А Витьку точно прорвало:

— Плыву я, все вперед смотрю. Потом глянул вниз, а там, в тени, бревно — не бревно, а что-то темное,

большое. Дай, думаю, нырну, чтобы лучше рассмотреть. Как нырнул, она и подвинулась маленько. Гляжу —

плавники по бокам, и глаза поблескивают. Я и шарахнул! Хотел-то в голову, а попал в спину. Ох, она и пошла! Как

рванет, как даст в глубину. Хорошо еще, линь длинный, а то бы ружье пришлось бросить...

— Здесь, говорят, такие щуки есть, что у них мох на голове растет, — сказал Сережка.

— Это враки, — усмехнулся Витька, все еще любуясь редким трофеем.

— Враки?! А ты спроси у Гуся. Мы на Сити такую щуку видели. Mox на голове, будто тина...

— Что, правда? — Витька недоверчиво взглянул на Гуся.

— Если водяников нету, значит, правда. Я сам видел. Она в сеть попала. Чуть всех не утопила.

Костер развели на высоком берегу, в сосняке. Трещали сухие дрова, палило солнце, кипела уха в котелке.

Ребята в одних трусах сидели вокруг огня. Озеро блестело, будто разлитое в тарелке масло.

— Хорошо здесь! — удовлетворенно и радостно сказал Витька. — Вы часто сюда ходите?

— Я бывал. А Сережка первый раз, — признался Гусь.

— Ну!..— удивился Витька. — Зря... Сделать бы здесь хороший шалаш, чтобы лишнее из дому каждый раз

не носить, и рыбачить тут можно!..

— На этом озере, смотри, рыба редко хорошо ловится, — сказал Гусь. — Время надо знать.

— Что — время? Вот на зорьке увидишь, как на луде окуни будут брать. И главное — охотиться здесь

хорошо. Вода, правда, не очень теплая. Но ничего, плавать можно!.. Знаешь, что? Пока уха доваривается, пойдем

покажу, как с трубкой плавать!

— Пойдем! — согласился Гусь.

Прихватив снаряжение, кроме ружья, они спустились к воде. Сережка тоже пошел было за ними, но Гусь

строго крикнул:

— За ухой смотри, а то убежит.

И Сережка вернулся.

— Значит, так, — приступил к инструктажу Витька. — Сначала надень ласты. Ремешки подтяни, чтобы они

плотно на ногах держались. Вот. Теперь надень маску. Пока без трубки.

Гусь натянул маску

— Не туго?

— Вроде, ничего...

— Втяни носом воздух!

Гусь сделал вдох. Маска плотно вдавилась в лицо.

— Хорошо! — Витька вставил трубку в хомутик и повернул загубник ко рту Гуся. — Возьми вот эти сосочки

зубами. Так! Закрой рот и дыши через трубку. — Ровно дыши и глубоко... Ну вот. А теперь сними маску, поплюй на

стекло — не снаружи! — хорошенько протри пальцами и сполосни!

— Сполоснул.

— Смочи лицо и надень маску. Возьми трубку в рот. Вот и все. Сначала попробуй лежать на воде. Лежи и

дыши.

А плыть просто — шевели ногами: вверх-вниз, вверх-вниз... Руками грести не надо, руки должны быть

свободны...

Лежать на воде вниз лицом оказалось удивительно легко. И дышалось тоже хорошо. А видимость-то какая! На

дне каждый камушек, каждая песчинка видна. Вправо и влево тоже далеко видать. Вон проплыла стайка мальков.

Сам того не замечая, Гусь шевельнул ластами, и дно стало уплывать назад, а мальки все ближе и ближе. Не

поймешь, то ли окуньки, то ли плотички или язики, какие-то серенькие рыбешки с желтыми глазками и

прозрачными кисейными плавничками. С мизинец рыбки, не больше. Гусь глянул на свою руку и поразился —

рука большая, пальцы толстые. Он снова перевел взгляд на мальков. Где там с мизинец — меньше, вдвое меньше!..

«Плавать-то, оказывается, и в самом деле очень просто, — удивился Гусь, — Знай, шевели ластами. А если

попробовать нырнуть? Вода зальет трубку? Нет, нырять — потом...»

Он тихо плыл вдоль берега, изумленно разглядывая неузнаваемый, такой необычный мир. Вот густо

разрослись водоросли. Какие? Гусь не знает. Листья продолговатые, курчавые и блестящие, желто-зеленого цвета.

А там что светится? Глаз?! Гусь замер. В траве стояла щука.

Не очень большая, даже совсем не большая, но в первое мгновение она показалась Гусю чуть ли не такой,

какую подстрелил Витька.

«Ух ты!.. Вот бы ружье!..» — мелькнула мысль.

Чем ближе подплывал он к щуке, тем она становилась меньше. Кажется, до нее уже можно дотянуться рукой...

Большая желтая рука с растопыренными пальцами будто сама по себе медленно потянулась к рыбе. Щука

шевельнула плавниками и вдруг молнией сверкнула в гущу водорослей.

«Ого, как сиганула!» — удивился Гусь.

Причудливо, необычно и по-своему красиво выглядели под водой коряги. Вот лежит дерево. Оно затонуло

целиком, с корнями и сучьями. Извитые черные корни торчат в разные стороны, как щупальца гигантского спрута,

а ствол, почти сплошь облепленный посверкивающими ракушками, напоминает туловище огромного крокодила.

Крона дерева — кажется, это сосна — густо оплетена водорослями, шелковисто-тонкими и изумрудно-зелеными.

Гусь двинулся вдоль ствола к корням, и тут из-за дерева неожиданно выплыл табунок полосатых окуней, и каких

окуней! Нет, они были не крупные, но сколько красок, блеска! Оранжевые брюшные плавники, золотисто-

зеленоватые бока, переходящие к спине в коричнево-зеленые. А полосы — они сизые, с просинью. Никогда не

думал Гусь, что обыкновенный окунь так красив!

В этом мире удивительной красоты он забывал все: и обиду на ребят, которые потянулись к Витьке, и

выдуманное прозвище «Лягушечник», и себялюбивое стремление устроить ничего не подозревающему Витьке

пакость, и пугающий рассказ случайного старика о таинствах Пайтова озера. Все ушло, растворилось, остался

лишь этот диковинный мир тишины и игры красок, который до сих пор был неведом и недоступен и вдруг, будто по

волшебству, открылся его глазам.

Гусь утратил всякое ощущение времени. Он чувствовал, как волнами проходит по телу озноб, и, пожалуй,

зубы у него начали бы стучать, не сжимай он ими резину. Гусь повернул к берегу. Он плыл до тех пор, пока грудью

не коснулся песка...

После обеда Витька давал урок плавания Сережке, а потом плавал сам. На этот раз он подстрелил пару

некрупных щук да язя.

Когда солнце повисло над лесом, ребята поплыли на луду. Еще издали они заметили, что неподалеку от кола,

которым была отмочена каменная гряда, вода временами рябит, хотя стоял полный штиль.

— Отчего бы это? — спросил Сережка.

— Окунь малька гоняет! — ответил Витька, которому раньше не раз приходилось рыбачить с отцом на

Сорежском озере, где было несколько хороших луд.

К колу подплыли тихо-тихо, зачалились и молча, осторожно, стараясь ничем не брякнуть, взялись за удочки. И

вдруг точно дождь пошел — из воды вокруг лодки веером стали выскакивать крохотные рыбешки. В следующую

минуту вода разом закипела — окуни с чмоканьем и бульканьем кидались за мальками; иногда над водой

показывались их горбатые спины и растопорщенные колючки плавники. И вот уж Сережа вытащил одного окуня,

за ним почти одновременно подсекли рыб Витька и Гусь.

Старый бор, окутанный мраком, казался таинственным и немного жутковатым. Бронзово поблескивали

отсветами огня желтые стволы сосен, над соснами сверкали звезды, а по низу была разлита сплошная темь. И в

ней, этой теми, что-то непрестанно шуршало, потрескивало; изредка пронзительно и коротко, будто спросонок,

вскрикивала ночная птица — козодой.

Было в этих таинственных звуках что-то такое, отчего не хотелось громко разговаривать и двигаться тоже не

• Предыдущая
• 16/27
• Следующая