Частный детектив Выпуск 3 - Френсис Дик - Страница 30

— Почему?

— Потому что, когда Нерисса сказала, что ее беспокоит эта история, именно Дэн посоветовал ей просить тебя разобраться во всем на месте.

— Не может быть! — воскликнул я.

— Говорю тебе, это была его идея.

— Тут сам черт ногу сломит.

— Если бы он комбинировал, то наверняка не стал бы давать такой совет, не так ли?

— Пожалуй, так.

— Не принимай все это близко к сердцу.

— Но других предположений у меня нет.

— Ничего не поделаешь. Да и незачем ей знать, что ее любимый племянник — дрянь.

— Пожалуй.

— И потом, если бы Дэну приспичило, он мог бы узнать все без всякого труда. Завещание постоянно лежит на столике в салоне. Как только я о нем заговорила, Нерисса дала его мне. Ее интересует реакция людей. Если хочешь, я скажу, что она завещала нам.

— Валяй, — сказал я без особого энтузиазма. Я продолжал думать о Дэне.

— Мы получим акции какой–то фирмы, которая называется «Ройд», она оставляет мне кулон с бриллиантом и кольца. Она показывала… Красота необыкновенная. Я сказала, что это слишком дорогой подарок. А она попросила меня примерить — хотела посмотреть, подойдут ли они мне. Она была так довольна… Я бы сказала, счастлива… Нет, я не смогу… Господи…

— Не плачь, любимая.

— У нее боли. Какая–то железа разрослась и давит на нерв.

— Мы сходим к ней, как только я вернусь.

— Да… — вздохнула Кейт. — Как я хочу видеть тебя!

* * *

Я положил трубку и вышел на улицу. Африканская ночь была тиха. Единственным звуком был шум генератора, снабжавшего Скукузу электричеством. Да неистово стрекотали цикады.

Нерисса дала ответы на все мои вопросы.

Теперь я знал.

Кто–то затеял очень рискованную игру. Очень.

И ставкой в этой игре была моя жизнь.

* * *

Я вернулся и заказал еще один разговор. Слуга просил меня подождать. «Ван Хурен слушает», — услышал я голос Квентина. Я сказал, что понимаю, что задаю бестактный вопрос, и при первой же нашей встрече объясню, в чем дело, но мне нужно знать, каков пай Нериссы.

— Такой же, как мой, — ответил он сразу же. — Она унаследовала после Порции весь пакет акций моего покойного брата.

Я поблагодарил его. Но я не испытывал радости.

— До встречи на премьере, — сказал Квентин. — Мы ждем с нетерпением.

* * *

Я долго не мог заснуть. Казалось бы, что может угрожать мне в охраняемом кемпинге? Эван и Конрад храпят по соседству.

В конце концов я проснулся не в постели.

Я находился в автомобиле, взятом мною напрокат в Иоганнесбурге. Автомобиль находился в Парке Крюгера. Было светло. Были деревья, кусты и сухая трава. Не было ни одного рондавеле.

У меня в носоглотке стоял тошнотворный запах эфира, голова моя кружилась, моя правая рука была пропущена сквозь рулевое колесо, а запястья сковали массивные наручники.

Что за идиотские шутки, подумал я. Этот Эван кретин!

Или это новая затея Уэнкинса?

Не может же все это быть всерьез!

Но где–то там я понимал и боялся признаться себе в этом. Джилл не придет.

На этот раз придется умирать всерьез, а не для камеры. Смерть смотрела мне в глаза.

Потому что ставкой Дэна было не что–нибудь, а золотой рудник.

Я чувствовал себя мерзко. Меня тошнило. Похоже, меня накачали каким–то сильным наркотиком, да и доза, наверное, была очень большой. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

Целую вечность в голову не приходило ни одной стоящей мысли. Все шло кругом, к горлу подкатывало. Мое самочувствие занимало все мое внимание. Временами я впадал в полуобморочное состояние, а когда приходил в себя, с ужасом осознавал, в какой безвыходной ситуации оказался.

Первое наблюдение: когда я ложился спать, на мне были лишь трусы, а проснулся я в рубашке и штанах. На ногах носки и туфли.

Следующее открытие вызревало в моем подсознании. Ремни безопасности — они охватывали мои грудь и живот. Так же, как в Конфетке.

Дотянуться до замков я не мог.

Я пытался неоднократно. Безуспешно.

Потом я прикидывал, как избавиться от наручников. Это были английские наручники. Это было бесполезно.

Из попытки сломать баранку, — она выглядела куда менее прочной, чем руль Конфетки, — ничего не вышло.

Я располагал большей свободой. Ремни болтались, места для ног было побольше. Слабое утешение.

Потом я решил взвесить, какие есть шансы, что меня случайно обнаружат.

Если Эван и Конрад поймут, что меня похитили, они наверняка организуют розыски. Хаагнер поднимет охранников. Кто–нибудь спасет меня.

Начинало припекать. Сквозь правое стекло на меня падали солнечные лучи. Небо было безоблачным. Я сделал вывод, что машина стоит носом на север… и ахнул, когда сообразил, что это означает.

В южном полушарии солнце светит с севера, скоро оно будет светить мне в лицо.

Или кто–то появится до полудня?

Может быть.

Я чувствовал себя несколько лучше, тошнота прошла, и мысль о приближающейся смерти уже не сталкивалась с полным равнодушием.

Логика говорила о том, что меня приковал Дэн, чтобы унаследовать акции Нериссы.

Нерисса завещала мне акции «Ройд», и он знал об этом.

Дэн получал все то, что останется после выплаты других завещанных сумм, но если я умру раньше, чем Нерисса, то, ясное дело, не унаследую акции «Ройд». Они войдут в долю главного наследника, то есть Дэна. Если я выживу, то Дэн потеряет не только акции золотого рудника, но и еще несколько тысяч фунтов. Ведь по действующему законодательству налог на наследство выплачивается с основной суммы.

Если бы Нерисса поделилась со мной своими планами, — вздыхал я, как корова. Или она не понимала, какую колоссальную ценность имеют акции «Ройд», или не знала, как исчисляется налог на наследство. Трудно было представить, что, испытывая такую симпатию к племяннику, она так составила завещание, что я богател за его счет.

Посоветуйся она с любым бухгалтером, и то, наверное, сформулировала бы завещание по–другому, но завещание составляется с адвокатом, а английские адвокаты, как правило, не дают финансовых советов.

Дэн, отличный математик, сориентировался в ситуации уже тогда, когда прочитал завещание Нериссы. Я, наверное, тоже сориентировался бы, но я не видел его. А, сориентировавшись, Дэн стал размышлять над тем, как убрать с дороги меня.

Достаточно было рассказать мне о завещании. Но откуда он мог знать об этом? Он представил себе, как бы действовал я на его месте, и поступил таким образом. Он был уверен, что любой человек — а, значит, и я — действовали бы так же.

Нерисса, милая Нерисса! Она хотела, чтобы все были довольны и счастливы, хотела каждому оставить что–нибудь, а в результате загнала меня в жуткую ловушку.

Дэн — азартный парень, солнечный мальчик, — отлично понимал, что болезнь Нериссы неизлечима. Человек–калькулятор, который жульнически сбивал цену лошадей, чтобы не платить за них большого налога, поняв, что речь идет о куда большей ставке, не остановился перед преступлением.

Я вспомнил, какой интерес проявлял он к работе рудника, его многочисленные вопросы по его эксплуатации… Теннис с Салли. Он хотел получить все. Унаследовать одну половину рудника и жениться на другой. То, что девочке было пятнадцать лет, не имело значения. Через два года она станет подходящей женой для папашкиного компаньона.

Дэн…

Охваченный бешенством, я стал бороться с ремнями, ломать руль. Какая невероятная жестокость! Как можно… Как мог один человек, заперев другого в автомобиле, обречь его на медленную мучительную смерть от жары, голода и жажды? Такое бывает только в кино… В одном фильме… в фильме, который называется «Человек в автомобиле».

Не выходите из автомобиля, это опасно, сказал Хаагнер. Я был готов встретиться со львами, только бы выбраться из этой коробки.

Господи, как же я кричал, как стонал, когда мы снимали эту сцену; я вспоминал каждую мелочь. Я представлял, что нахожусь в такой ситуации, а потом играл это для камеры. Играл страх, играл мучения умирающего человека. Сколько раз изображал я подобные чувства! Позади была серия фильмов, в которых я играл людей настолько измученных, что и спасенные от смерти, они впадали в помешательство.