Валентинка - Суслин Дмитрий Юрьевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/31
• Следующая

Лешка сразу покраснел. Понятно почему. Это в нем ревность проснулась.

– Ладно, – буркнул он, – теперь моя очередь. Пошли в ванную голову мочить.

Он отобрал у меня простыню, завернулся в нее как римский сенатор, (у меня в учебнике истории такой есть), и направился в ванную.

Катя взяла лейку от душа, а я включил кран. Только я слишком сильно его повернул, потому что вода мощной струей хлынула на Лешку.

– Ой! Что вы делаете?! Вода холоднющая! – заорал он и хотел вырваться, но не тут то было. Я его крепко держал.

– Погоди, сейчас горячей добавлю, – сжалился я над братом. Пока мы мочили Лешке голову, сами вымокли с головы до ног. Наконец мы усадили Лешку на стул. Сидит он надутый, мокрый, как мышь, которая из лужи вылезла.

– Ничего, Лешенька, – ласково сказала ему Катя. – Сейчас ты у нас тоже красивый станешь. Стильный. С крутой прической. Все девочки в тебя сразу влюбятся.

– Вот еще! – фыркнул Лешка, заливаясь краской. Видно, что ему было приятно такое слышать. Он даже дуться перестал.

«Ну, – думаю, – сейчас братец как начнет вертеться да елозить, крутиться и чесаться, вот будет потеха. Посмотрю я, как с ним Катя управится».

Однако, к моему великому удивлению, Лешка замер как завороженный, даже дышать перестал. Не узнать человека. Начала его Катя расчесывать. Интересно смотреть, когда другого стригут. Когда сам в кресле сидишь, ничего не видишь. К тому же, дома не в парикмахерской – можно все со всех сторон рассмотреть.

Катя раскрыла книгу на нужной странице и, читая инструкцию, пробормотала:

– От уха до уха проведем дугообразный пробор через верхнетеменную зону, у нас получатся три главные зоны.

– Что это еще за зоны? – спросил я.

– Не мешай, – отмахнулась Катя. – Это наш парикмахерский язык. Профессиональный. Тебе его знать не обязательно.

– Ну-ну, – усмехнулся я.

– Сделаем контрольную прядь для всей стрижки, – продолжала Катя. – Нагните голову, клиент.

Лешка послушно нагнул голову. Это надо же! Вот ведь что любовь с людьми делает!

– Подстригаем, подстригаем! – запела Катя, щелкая ножницами. Волосы моего братишки так и посыпались на пол. – Сейчас ты у нас будешь красавчик! Просто загляденье!

«Вот это да! Когда она меня стригла, она песни не пела. Судя по всему, она тоже к Лешке не равнодушна. Не иначе», – подумал я.

– А вот главная зона. Передняя часть головы. Тут самое сложное, – сказала Катя, колдуя над Лешкой. – Сейчас мы все лишнее уберем, а то, что останется, будем филировать.

– Чего? – не понял я. – Фили чего?

– Филировать. Это значит, прореживать. Так всегда с густыми волосами делают.

– А мне ты такое не делала, хотя у меня волосы тоже очень густые, – сказал я и ощупал свою голову.

– У тебя другая прическа. Классическая. Там филировка не нужна. А у Лешки супермодная. Ему без филировки никак нельзя.

Я даже расстроился. Я, значит, буду просто так ходить, а Леха супермодным.

– Держи его ухо, – прервала мои размышления Катя.

Я с огромной радостью схватил Лешкино ухо, посильнее сжал его, и даже слегка крутанул. Брат аж подпрыгнул и завопил как резаный поросенок:

– Ты чего делаешь?

– Не двигайся, – предупредил я его, – и не шуми. А то без глаза останешься.

Лешка затих. Катя тоже петь прекратила, стрижет молча, а волос у Лехи все меньше и меньше.

– Кать, по – моему, у тебя совсем другая стрижка выходит. Что-то не похож Лешка на мальчика в книге, – злорадно сказал я.

– Это потому что я еще за челку не бралась, – ответила Катя. – Вот челку подстригу, тогда будет похож.

– Отпусти ухо! – прошипел Лешка.

Я так увлекся зрелищем стрижки, что не заметил, что все еще держу его ухо. Оно было красное мокрое и слегка торчало в сторону.

– Все, приступаю к челке! – наконец объявила Катя.

И ловко так, раз-два-три, обрезала Лехину челку почти наполовину.

– Криво, – взвыл Лешка, взглянув на себя в зеркало.

– Ничего, тут у нас есть запас волос, – успокоила его Катя. – Чтобы не скривить, ты, Димка, линейку к Лехиному лбу приставь и держи. По линейке, оно ровнее будет.

Катя обрезала еще сантиметр волос моего брата.

– Вот теперь ровно, – сказала она, любуясь своей работой. – Правда, Димка?

– Правда, – подтвердил я.

– Ничего не правда! – возмутился Лешка. – Опять вкось. Ты, Димон, линейку криво держал. Давайте еще раз.

– Да у тебя уже волос почти не осталось, – покачала головой Катя.

– Что же мне с кривой челкой ходить? – буркнул Лешка. – Это уже не супермодная прическа получается, а смех один.

– Ну, как хочешь, – сказала Катя.

Раз-два-три! Чик-чик-чик!

М-да!

– Ой! Кажется, я слишком много взяла, – всплеснула руками Катя. – Я же говорила, что не надо больше стричь.

Лешка, вытаращив глаза, глядел на свое отражение в зеркале. Оттуда на него смотрел совершенно незнакомый мальчик.

– Ничего, – успокоил я Катю и брата, – ты профилируй ему челку, и все будет как на картинке. Видишь, на фотографии у мальчика пряди какие редкие, как у миттельшнауцера.

– Правильно! – обрадовалась Катя. – А потом феном уложим.

Она поработала над Лешкой какими-то особыми ножницами, и тот совсем уродцем стал.

– Инопланетянин! – не выдержав, засмеялся я.

Губы у Лешки искривились, а глаза подозрительно заблестели.

– Ничего, ничего, – успокоила его Катя. – Сейчас мы волосы феном поднимем. И будет все супер.

Однако после обработки феном Лешка совсем на Иванушку-дурачка стал похож.

– Да, – вынуждена была наконец признать Катя, – кажется, стрижка «Факел» не удалась.

Тут Катя схватила книгу, словно ее осенило, и стала быстро листать.

– Давай я тебе «Ирокез» сделаю, – предложила Катя Лешке, найдя нужную страницу. – Правда, гребень будет короткий. Но зато такую стрижку только самые крутые ребята носят, старшеклассники.

Лешка готов был на все, лишь бы его голова вновь обрела человеческий вид. Катя опять заработала ножницами.

– Это не ирокез, – сказал я, когда все было готово, – а какой – то дикобраз получился.

– А мне нравится, – не очень уверенно сказала Катя и погладила Лешку по голове. – Конечно, практики у меня еще маловато. Ну ничего, в следующий раз я вас лучше постригу.

– В какой такой следующий раз? – насторожился я.

– Когда у вас снова волосы вырастут, – ответила Катя.

Затем она посмотрела на часы и заторопилась:

– Ой, время-то уже три часа. Надо же сколько я с вами провозилась. Ладно, пока, Коржики! Выходите во двор гулять.

Покидав вещи в пакет и зажав книжку подмышкой, она убежала домой. А мы, посмотрели в зеркало, потом друг на друга, и решили в этот день гулять не ходить. Что-то не хотелось.

А когда пришла мама, то она сначала ничего не поняла и даже испугалась, а потом долго и очень громко смеялась, повторяя: «Ай да Катя!» На следующий день мама отвела нас обоих в парикмахерскую, и там потрясенный заведующий, тот самый дядька с бородой, привел нас с Лешкой в порядок. У меня прическа получилась очень короткая, спортивная, а Лешку он просто постриг наголо, и его все дразнили лысым.

А Катя, кажется, раздумала быть парикмахером, и решила стать модельером. Все-таки эти девчонки такие непостоянные.

Однажды по телевизору показывали крутейший боевик – «Звездный десант». Фантастика про космических десантников, которые сражаются с арахнидами. Это такие инопланетные пауки-великаны. И как назло, мы с Лешкой в тот самый день ходили с мамой к тете Марине в гости. А у нее не работал телевизор. Что-то у него там сгорело. Мы когда об этом узнали, чуть не заплакали и весь вечер сидели печальные и сердитые. Мама даже обозвала нас надутыми индюками.

На следующий день во дворе все ребята только и делали, что обсуждали этот фильм. Все его смотрели. И Ванька Парандеев и Антошка и даже Катя Лемминг. Только мы с братом стояли, хлопали ушами и никоем образом не могли поучаствовать в беседе. Потом мы стали играть в звездных десантников. Игра была, конечно, очень увлекательная, особенно для тех, кто смотрел фильм. Мы с Лешкой тоже играли с огромным интересом, хотя нам было весьма досадно, что в отличие от ребят мы плохо представляли, во что играем.

• Предыдущая
• 6/31
• Следующая