Миров двух между - Абдуллаева Сахиба - Страница 69

Выводы. Научно-технический прогресс, очень бурно преобразующий ноосферу планеты, всего за двести последних лет многотысячелетней истории цивилизации сместил рычаг глобальных усилий человечества в область весьма напряженных (продиктованных экономической и военной необходимостью) повседневных забот о быстром совершенствовании технологии и тем самым возбудил интерес к ожидаемым результатам. Другими словами, быстрота научно-технического прогресса породила понятие о грядущем через понятие о настоящем как о строительной площадке грядущего. В этой связи жанр научной фантастики — суть литературно-художественный источник новых представлений о грядущем. Ни один другой жанр художественной литературы новыми представлениями о грядущем специально не занимается (в том числе и “фэнтэзи”), поскольку их арена художнической деятельности — настоящее (в том числе и как строительная площадка грядущего).

В чем только ни обвиняли научную фантастику! И любопытно, что самые хлесткие, самые “уничтожительные” обвинения в ее адрес исходили… из дружественного, казалось бы, лагеря мастеров “фэнтэзи”. Наиболее модный из последних доводов обвинения: научная фантастика уделяет слишком много внимания научно-техническим перспективам цивилизации и слишком мало — человеку, его желаниям, нравственности, страстям, и тем самым, дескать, научная фантастика берет на себя задачи научно-популярной литературы или подменяет ее собой.

Ну что на это ответить… Вряд ли кто-нибудь из любителей фантастики, знакомясь с творчеством Ж. Верна, ощутит желание упрекнуть писателя в “обесчеловечивании” жанра НФ. Надо ли специально доказывать, что не дают повода к такого рода упрекам научно-фантастические романы Г. Уэллса “Человек-невидимка”, “Война миров”, “Машина времени”, “Остров доктора Моро”, “Война в воздухе”, “Пища богов”? А романы А. Беляева “Звезда КЭЦ”, “Человек-амфибия”, “Голова профессора Доуэля”? Может быть, слишком мало внимания уделено человеку, его нравственности, желаниям, страстям в научно-фантастических шедеврах И. Ефремова “Туманность Андромеды”, “Час Быка”, “Сердце Змеи”? Или в научно-фантастических романах Ст. Лема “Эдем”, “Солярис”, “Непобедимый”, “Возвращение со звезд”? А может быть, в “обесчеловечивании” своих научно-фантастических произведений преуспел А. Кларк (“Одиссея 2001-го года”, “Лунная пыль”, “Возвращение Рамы”, “Фонтаны рая”)? Или А. Азимов, которого называют “самым научно-фантастическим из научных фантастов Запада”, в своих романах “Стальные пещеры”, “Конец вечности” и в знаменитом цикле рассказов “Я, робот”?..

Абсурдность предъявленных жанру НФ обвинений в пренебрежительном отношении к человеку видна, как говорится, невооруженным глазом. Тем более странно, что миф про “обесчеловечивание” научной фантастики и про ее “научно-популяризаторское главенствующее направление” был подхвачен и стал настойчиво культивироваться некоторыми критиками по фантастике (преимущественно — молодыми, неопытными в вопросах жанра НФ). В результате некритического подхода к критическим (лучше сказать — псевдокритическим) своим работам некоторые из них демонстрируют крупным планом собственную профессиональную несостоятельность. Я уже не говорю о случаях (увы, не редких) преднамеренного искажения истинного состояния дел в сфере жанра НФ. (По причине удручающей постыдности такого рода “критических” опусов имен их авторов называть не стану — следите за прессой.)

Если не ошибаюсь, никто из так называемых “критиков по фантастике” (вот, кстати, еще один случай, когда очень мешает отсутствие специального термина) не проанализировал вопрос о набившей уже оскомину “научно-популяризаторской роли” жанра НФ. А ведь по этому вопросу было что сказать, коль скоро его время от времени эксгумируют. Можно было бы напомнить читателям, что действительно в определенный период молодости нашего государства научной фантастике в силу известной необходимости не возбранялось пользоваться элементами научного популяризаторства, рассказать, как аккуратно пользовались этим элементом опытные писатели-фантасты и как хватали через край неопытные или бесталанные. Можно было бы разъяснить, что современный писатель-фантаст, работающий в жанре научной фантастики, этим элементом не пользуется, и со знанием дела ответить на вопрос: “Почему?” А потому, что современный писатель пишет для современного читателя, информированность которого в сфере науки и техники зачастую выше, чем у пишущего научно-фантастическое произведение. Для читателя главное ведь в другом — в желании получить от писателя некую литературную модель новых представлений о грядущем. Конечно, чем выше интеллект создателя этой модели, тем интереснее модель. Но ведь это, как говорится, иной коленкор! Да, писатель, работающий в жанре НФ, в увлекательной форме касается многих проблем, которые встанут перед наукой и техникой будущего, перед личностью, перед обществом, — за это честь ему и хвала!

Полтора века набирает силу уникальный в истории мировой литературы процесс — возникновение и развитие популярнейшего сегодня жанра научной фантастики. И пока не видно, к счастью для читателей, никаких объективных причин, которые препятствовали бы его восхождению к литературному зениту третьего тысячелетия новой эры.

Сначала я думал, что хорошо бы взять у Бушкова интервью.

— Почему вы стали фантастом? — собирался спросить я у него без околичностей. А он бы ответил:

— Я никогда не писал фантастики. Я пишу о людях, которых знаю, и о проблемах, которые волнуют. А то, что пользуюсь арсеналом средств, относящихся к фантастическому жанру, так это вроде правил игры, условий, о которых я сразу договариваюсь с читателем, мол, давайте определимся: это фантастика, и не удивляйтесь, если что не так, как в жизни.

Но с интервью у нас как-то не сложилось.

Вместо этого я взял книжку “Стоять в огне” — первый сборник рассказов и повестей Александра Бушкова, изданный в нашем Красноярском книжном издательстве, и стал читать, делая поправку на “правила игры”, потому что без этой поправки, как подсказывает читательский опыт, большинство произведений, относящихся к жанру фантастики, читать невозможно. Есть, конечно, счастливые исключения, но они так же редки, как выигрыши в спортлото.

С фантастикой, как таковой, дело вообще обстоит сложно. Даже один из самых признанных современных мэтров этого жанра Арк. Стругацкий как-то написал: “Мне самому не раз приходилось слышать, что фантастика — литература, точнее — недолитература, которую жулье пишет для слабоумных на тему “ты лети, моя ракета!”. Но это, разумеется, крайняя точка зрения. На противоположном полюсе по отношению к ней находятся стройные ряды любителей фантастики, как губка, вбирающие все, на чем стоит соответствующая наклейка, создающие повсеместно фант-клубы и прочие объединения по интересам (Александр Бушков, к слову сказать, был одним из организаторов клуба любителей фантастики в Хакасии). Можно с уверенностью утверждать, что любая книга, относящаяся к фантастическому жанру, заведомо обречена числиться в дефиците, и даже изданная в мягком переплете и весьма скромным объемом представляет определенную ценность при книгообмене, поскольку всегда найдутся ценители, готовые пожертвовать за нее серьезный фолиант.

Собственно, можно предугадать судьбу книги Александра Бушкова и порадоваться за молодого автора и за всех, кто любит фантастику. И забыть о тех, кто всю фантастику оптом относит к недолитературе. Но от этой занозы в сознании невероятно трудно избавиться. Два мнения, два полюса, а истина, как всегда, посередине.

Фантастика — несбывшиеся сны. Есть такое старое народное суеверие: если приснится недобрый сон, надо утром обязательно вспомнить его и рассказать кому-нибудь, иначе — сбудется. И пожалеешь потом: знал ведь заранее, видел же во сне!.. На сегодняшний день фантастика в значительной степени является — или должна являться — предостережением человечеству. Как знаменитый камень у трех дорог: направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — голову сложишь. Если бы действительно мы могли знать заранее все тупиковые пути в лабиринте будущего! Но знать, конечно же, невозможно, остается только догадываться. И пытаться увязать сегодняшний день с завтрашним. И со вчерашним, потому что без прошлого нет будущего.