Все самое лучшее для детей (сборник) - Толстой Лев Николаевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/48
• Следующая

Макар Семёнов сказал:

— А по каким же таким грехам?

Аксёнов сказал:

— Стало быть, стоило того, — и не хотел больше рассказывать, но другие острожные товарищи рассказали новому, как Аксёнов попал в Сибирь.

Они рассказали, как на дороге кто-то убил купца и подсунул Аксёнову ножик и как за это его понапрасну засудили.

Когда Макар Семёнов услыхал это, он взглянул на Аксёнова, хлопнул себя руками по коленам и сказал:

— Ну, чудо! Вот чудо-то! Постарел же ты, дедушка!

Его стали спрашивать, чему он удивлялся и где он видел Аксёнова; но Макар Семёнов не отвечал, он только сказал:

— Чудеса, ребята, где свидеться пришлось!

И с этих слов пришло Аксёнову в мысли, что не знает ли этот человек про то, кто убил купца. Он сказал:

— Или ты слыхал, Семёныч, прежде про это дело, или видал меня прежде?

— Как не слыхать! Земля слухом полнится. Да давно уж дело было: что и слыхал, то забыл, — сказал Макар Семёнов.

— Может, слыхал, кто купца убил? — спросил Аксёнов.

Макар Семёнов засмеялся и сказал:

— Да, видно, тот убил, у кого ножик в мешке нашёлся. Если кто и подсунул тебе ножик, не пойман — не вор. Да и как же тебе ножик в мешок сунуть? Ведь он у тебя в головах стоял? Ты бы услыхал.

Как только Аксёнов услыхал эти слова, он подумал, что этот самый человек убил купца. Он встал и отошёл прочь. Всю эту ночь Аксёнов не мог заснуть. Нашла на него скука, и стало ему представляться: то представлялась ему его жена такою, какою она была, когда провожала его в последний раз на ярмарку. Так и видел он её как живую, и видел её лицо и глаза, и слышал, как она говорила ему и смеялась. Потом представлялись ему дети, такие, какие они были тогда, — маленькие, один в шубке, другой у груди. И себя он вспоминал, каким он был тогда, — весёлым, молодым; вспоминал, как он сидел на крылечке на постоялом дворе, где его взяли, и играл на гитаре, и как у него на душе весело было тогда. И вспомнил лобное место, где его секли, и палача, и народ кругом, и цепи, и колодников, и всю 26-летнюю острожную жизнь, и свою старость вспомнил. И такая скука нашла на Аксёнова, что хоть руки на себя наложить.

«И всё от того злодея!» — думал Аксёнов.

И нашла на него такая злость на Макара Семёнова, что хоть самому пропасть, а хотелось отмстить ему. Он читал молитвы всю ночь, но не мог успокоиться. Днём он не подходил к Макару Семёнову и не смотрел на него.

Так прошли две недели. По ночам Аксёнов не мог спать, и на него находила такая скука, что он не знал, куда деваться.

Один раз, ночью, он пошёл по острогу и увидал, что из-под одной нары сыплется земля. Он остановился посмотреть. Вдруг Макар Семёнов выскочил из-под нары и с испуганным лицом взглянул на Аксёнова. Аксёнов хотел пройти, чтоб не видеть его; но Макар ухватил его за руку и рассказал, как он прокопал проход под стенами и как он землю каждый день выносит в голенищах и высыпает на улицу, когда их гоняют на работу. Он сказал:

— Только молчи, старик, я и тебя выведу. А если скажешь, — меня засекут, да и тебе не спущу — убью.

Когда Аксёнов увидал своего злодея, он весь затрясся от злости, выдернул руку и сказал:

— Выходить мне незачем и убивать меня нечего, — ты меня уже давно убил. А сказывать про тебя буду или нет — как бог на душу положит.

На другой день, когда вывели колодников на работу, солдаты приметили, что Макар Семёнов высыпал землю, стали искать в остроге и нашли дыру. Начальник приехал в острог и стал всех допрашивать: кто выкопал дыру? Все отпирались. Те, которые знали, не выдавали Макара Семёнова, потому что знали, что за это дело его засекут до полусмерти. Тогда начальник обратился к Аксёнову. Он знал, что Аксёнов был справедливый человек, и сказал:

— Старик, ты правдив; скажи мне перед Богом, кто это сделал?

Макар Семёнов стоял как ни в чем не бывало, и смотрел на начальника, и не оглядывался на Аксёнова. У Аксёнова тряслись руки и губы, и он долго не мог слова выговорить. Он думал: «Если скрыть его, за что же я его прощу, когда он меня погубил? Пускай поплатится за моё мученье. А сказать на него, точно — его засекут. А что, как я понапрасну на него думаю? Да что ж, мне легче разве будет?»

Начальник ещё раз сказал: «Ну, что ж, старик, говори правду: кто подкопался?»

Аксёнов поглядел на Макара Семёнова и сказал:

— Я не видал и не знаю.

Так и не узнали, кто подкопался.

На другую ночь, когда Аксёнов лёг на свою нару и чуть задремал, он услыхал, что кто-то подошёл и сел у него в ногах. Он посмотрел в темноте и узнал Макара.

Аксёнов сказал:

— Что тебе ещё от меня надо? Что ты тут делаешь?

Макар Семёнов молчал. Аксёнов приподнялся и сказал:

— Что надо? Уйди! А то я солдата кликну.

Макар Семёнов нагнулся близко к Аксёнову и шёпотом сказал:

— Иван Дмитриевич, прости меня!

Аксёнов сказал:

— За что тебя прощать?

— Я купца убил, я и ножик тебе подсунул. Я и тебя хотел убить, да на дворе зашумели: я сунул тебе ножик в мешок и вылез в окно. — Аксёнов молчал и не знал, что сказать. Макар Семёнов спустился с нары, поклонился в землю и сказал:

— Иван Дмитриевич, прости меня, прости, ради Бога. Я объявлюсь, что я купца убил, — тебя простят. Ты домой вернёшься.

Аксёнов сказал:

— Тебе говорить легко, а мне терпеть каково! Куда я пойду теперь?.. Жена померла, дети забыли; мне ходить некуда…

Макар Семёнов не вставал с полу и бился головой о землю и говорил:

— Иван Дмитрич, прости! Когда меня кнутом секли, мне легче было, чем теперь на тебя смотреть… А ты ещё пожалел меня — не сказал. Прости меня, ради Христа! Прости ты меня, злодея окаянного! — и он зарыдал.

Когда Аксёнов услыхал, что Макар Семёнов плачет, он сам заплакал и сказал:

— Бог простит тебя; может быть, я во сто раз хуже тебя! — И вдруг у него на душе легко стало. И он перестал скучать о доме, и никуда не хотел из острога, а только думал о последнем часе.

Макар Семёнов не послушался Аксёнова и объявился виноватым. Когда вышло Аксёнову разрешение вернуться, Аксёнов уже умер.

Осенью у Муравьёв подмокла пшеница; они её сушили. Голодная стрекоза попросила у них корму. Муравьи сказали:

— Что ж ты летом не собрала корму?

Она сказала:

— Недосуг было: песни пела.

Они засмеялись и говорят:

— Если летом играла, зимой пляши.

Хозяйка по ночам будила работниц и, как запоют петухи, сажала за дело. Работницам тяжело показалось, и они вздумали убить петуха, чтобы не будил хозяйки.

Убили — им стало хуже: хозяйка боялась проспать и ещё раньше стала поднимать работниц.

Собака шла по дощечке через речку, а в зубах несла мясо. Увидала она себя в воде и подумала, что там другая собака мясо несёт, — она бросила своё мясо и кинулась отнимать у той собаки; того мяса вовсе не было, а своё волною унесло.

И осталась собака ни при чём.

• Предыдущая
• 29/48
• Следующая