Папа, мама, бабушка и восемь детей в Дании (сборник) - Вестли Анне Катарина - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

– Не понимаю тебя, папа, – вмешалась Марта. – У тебя такое лицо, будто случилось что-то неприятное, хотя на самом деле всё прекрасно. Перестань нас разыгрывать.

Мама вздохнула и пожала плечами, а бабушка пробормотала:

– Я не пойду с вами на праздник. Не хочу, чтобы вам опять было из-за меня стыдно.

– Хватит! – сказала Мона. – Мортен, ты единственный из детей, кто был сегодня дома, когда они приходили. Расскажи, что случилось!

Мортен сидел с такой же расстроенной физиономией, как и папа с мамой, но, когда он начал рассказывать, лицо его немного прояснилось. Дети хохотали и над мамой, которая сидела на лошади, и над папой, изображавшим дворового пса, но, когда они услыхали про бабушкино переодевание, Мартин чуть не подавился от смеха.

В конце концов Мортен поведал им, что сказала Ида и что ей на это ответил Уле-Александр.

– Выходит, она сочла нас чудаками? – спросила Марта.

– Да, но вас не было дома, значит, она имела в виду только нас, взрослых, – ответила мама. – Да-да, отец, наверно, мы и в самом деле чудаки, но если раньше нам это не мешало, то не помешает и в дальнейшем.

– Люди не могут быть одинаковыми, – сказал папа. – Но мы уже давно живём обособленно и потому забыли, что прилично, а что – нет… Думаю, им живётся очень скучно.

– Ида тоже будет на празднике у Уле-Александра? – вмешалась бабушка. – И родители её тоже? Или я ошибаюсь?

– Да-да, Ида, и друг Уле-Александра, которого зовут Монс, и мальчик по имени Оливер. Он живёт в городе, там, где раньше жил Уле-Александр. Ну и взрослые, конечно, – сказала мама.

– Я туда не пойду, – заявила бабушка. – Я и так уже вас опозорила. И если они будут пялиться на меня, как на чудачку, приятного в этом мало.

– Перестань, бабушка, – сказал папа. – Хочешь сидеть дома и всю оставшуюся жизнь думать, будто мы такие чудаки, что нам не место среди нормальных людей? Нет, мы все пойдём на праздник к Уле-Александру и точка!

Бабушка не стала ему перечить и в тот вечер рано ушла к себе в комнату.

– Не думай больше об этих пустяках, – сказала ей мама перед сном. – Ты оделась ряженой, раньше многие так делали. Ну и что с того? А я сидела на лошади Мортена и делала вид, будто скачу галопом. Не совсем обычное занятие для взрослой женщины и матери восьмерых детей, но я больше не желаю об этом вспоминать. Если они не могут принимать нас такими, какие мы есть, то и Бог с ними. Покойной ночи, бабушка.

Покойной-то покойной, но бабушке не спалось. Она сидела в своём кресле и думала. О чём, интересно, ей разговаривать с этими горожанами, если вся семья, и она в том числе, всё-таки пойдут на этот праздник? Правда, там будет и бабушка Уле-Александра, вот с ней можно потолковать о чём угодно! А что, если их посадят далеко друг от друга? Нельзя же перекрикиваться друг с другом через всю комнату. Не исключено, что рядом с бабушкой окажется, например, мать Иды. О чём с ней разговаривать? Такие городские дамы, наверное, даже не знают, что такое хлев. Интересно, о чём они вообще думают? Бабушка знала, что Ида живёт в большом высоком доме, в котором Уле-Александр жил раньше. Сейчас Ида и её родители живут в Осло, но до этого они были в Америке или где-то ещё.

И в голове у бабушки сложился интересный план. Только она никак не могла решить, позвать ли ей кого-нибудь в помощники или обойтись своими силами. Утро вечера мудренее, решила бабушка. Она вдруг успокоилась. Перепуганная и смущённая старушка, которая только что сидела в комнате, будто исчезла. Бабушка даже начала танцевать польку, так что папа, мама и дети, сидя на кухне вокруг стола, с облегчением вздохнули.

Мама улыбнулась:

– Вот и хорошо. Бабушка уже всё забыла. Я рада, потому что больше всего тревожилась за неё. Пора и нам лечь спать и забыть про всю эту чепуху.

В третий день Рождества бабушка встала очень рано. В этом не было ничего удивительного, ведь она вставала рано всю жизнь. Правда, подоив Розу, она нередко снимала рабочую одежду, умывалась и снова забиралась в постель. Она любила этот последний утренний сон, но сегодня всё было иначе. Подоив Розу, она сняла рабочую одежду и умылась, как всегда, но в постель больше не легла. Нет, она достала из сундука чистую юбку, нарядную вязаную кофту она надела ещё раньше. И, наконец, повязала на голову чистый платочек. Бабушка собралась ехать в город. Она до сих пор так и не решила, поедет ли она туда одна или возьмёт с собой кого-нибудь из детей.

Выйдя на кухню, она поняла, что ничего решать и не надо, – на кухне, уже одетый, сидел Мортен.

К счастью, бабушка поставила на огонь чайник с водой перед тем, как пойти к себе переодеться, а Мортен накрыл стол для завтрака, и теперь им оставалось только приняться за еду.

– Куда мы поедем? – спросил Мортен.

Бабушка в изумлении уставилась на него:

– Откуда ты знаешь, что я собираюсь куда-то ехать?

– Мне так показалось, – ответил Мортен.

Бабушка была довольна. Ехать вдвоём веселее, чем одной, а лучшего попутчика, чем Мортен, она и пожелать не могла.

Она написала маме записку: «Мы поехали в город. Привет. Бабушка и Мортен», и они отправились в город к большому высокому дому, в котором раньше жил Уле-Александр.

– Смотри, какой высокий дом, – сказала бабушка, когда они приехали в город. – Думаю, это он и есть.

– А за ним дом ещё выше, – сказал Мортен. – Значит, твой дом не самый высокий.

– Видно, тут всё изменилось с тех пор, как Уле-Александр отсюда уехал, – решила бабушка.

Они долго стояли перед молочной лавкой на первом этаже большого высокого дома.

– Как думаешь, каково жить в таком большом доме и каково иметь в нём молочную лавку? – спросила бабушка.

– Наверно, в этой лавке покупают молоко не только жильцы этого дома, – ответил Мортен.

– Это верно, – сказала бабушка. – Сейчас ты зайдёшь в эту лавку и купишь две булочки, а потом вернёшься ко мне. Потом я пойду в лавку, а ты подождёшь меня на улице.

Мортен кивнул. Он сразу понял бабушкин план, ведь она сказала ему, что едет в город, чтобы познакомиться с этим домом, и потому действовать надо обдуманно.

Мортен пошёл в лавку и купил две булочки, теперь была очередь бабушки. К счастью, перед ней к продавщице стояла ещё одна женщина, и у бабушки было время осмотреться. Она оглядела полки, прилавок и молочника, принесшего в лавку бидоны с молоком. Потом бабушка выглянула в окно – ей хотелось почувствовать, каково это стоять в очереди и смотреть в окно. Но когда подошла её очередь, она забыла, что хотела купить. Если Мортен купил булочки, то, верно, ей надо купить молоко?

– Два пол-литра молока, – сказала она.

– По-моему, я никогда вас здесь раньше не видела, – сказала продавщица.

– Это точно, – сказала бабушка, – и уж точно больше никогда не увидите.

– Наверное, вы приехали к кому-нибудь в гости? – спросила продавщица.

– Совершенно верно. – Бабушка кивнула и быстро попрощалась, потому что боялась, что у неё спросят, к кому из жильцов она приехала.

Мортен ждал бабушку на улице.

– Запомним всё, что мы тут видели, – сказала она ему. – Но поговорим об этом потом. А сейчас нам надо провести ещё одно исследование.

Они стояли перед парадной, ведущей в этот высокий дом, и не решались войти, но тут из дверей вышел какой-то человек, распахнул перед бабушкой дверь и сказал:

– Милости прошу!

Бабушка улыбнулась, кивнула и вместе с Мортеном вошла в вестибюль.

Как только они оказались в вестибюле, скрипнула другая дверь, и из неё вышел ещё один человек.

– Вам в лифт? – спросил он у бабушки.

– Нет-нет! Мы пешком, – ответила бабушка, взяла Мортена за руку и направилась к лестнице, которую от площадки отделяла стеклянная дверь.

Человек с удивлением поглядел им вслед, пожал плечами и пошёл по своим делам.

– Интересно, как бы мы с тобой поступили, окажись мы в этом лифте? – спросила бабушка.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая