Тени войны - Оверчук Алексей - Страница 7

• Предыдущая
• 7/51
• Следующая

— Весело у вас тут, — прокомментировал профессор обыденным тоном. — И что, так каждую ночь?

— Ага. Каждую ночь.

— Рисковые вы ребята.

— Ага. Вот дверь зачем-то вам открыли.

— Ну-ну, — снисходительно простил недвусмысленный намек профессор. — Ну-ну.

— А вы где, собственно, живете, профессор? — снова не без подтекста спросил Сашка.

— У военных. В комендатуре.

— Неплохо… А вот нас туда не пускают… Можно, правда, ночевать в Территориальном управлении. Под охраной и обороной. Но там столько журналистов сейчас! Все друг у друга на головах спят, сидят и едят… В комендатуре небось просторней? А, профессор?

Нет, профессор напрочь отказывался понимать намеки:

— Просторней, просторней. Да скучно, знаете ли, стало. Вот приметил вас возле дома переговоров, решил познакомиться поближе. Это, кстати, не вы ли сделали интервью с командующим группировки?

— Мы. А что? Неужто читали?

— Конечно! В комендатуру поставляют свежие газеты. Ну, относительно свежие, конечно. С задержкой в неделю… Вот тут племянник еще мой, Василий, — сменил тему Вяземский, — тоже в командировке.

— Тоже профессор? — подначил Сашка.

— Нет, скрипач. Дает концерты местному населению. Ну, и вообще хороший человек…

Похоже, подначка за подначку! Профессор и скрипач — вот, оказывается, чего не хватает в нынешней Чечне!

Я демонстративно повернулся к Сашке, игнорируя профессора. Каждому — свое!

— Саш, завтра улетаю поближе к горам. Офицеры из штаба группировки разрешили смотаться туда, где работают мотострелковые подразделения. Обещали показать, как там у них соблюдается перемирие… А к десантникам, понятно, я больше ни ногой!

— Еще бы! — поддержал Колчин. — К десантникам — ни-ни!

Профессор снова встрял: дескать, чем нам вдруг десантники не угодили?!

А тем и не угодили! Я в сердцах экспрессивно пересказал ему историю с «расстрелом». Ну что, профессор, этим военным тоже приказали сверху?!

Вяземский наконец-то хоть чуть-чуть стушевался.

Под нашими окнами боевики в бессчетный раз пели свою излюбленную песню «Аллаху акбар!» и аккомпанировали себе автоматными очередями.

Вертолет все-таки домахался своими лопастями, и его утащило в небо. Дверь не закрывали. Боец выставил в проем пулемет на откидной раме, дернул затвор и приготовился к стрельбе. Все, кто сидел в салоне, без команды передернули затворы автоматов, распихали в подствольники гранаты, откинули иллюминаторы, и вертолет со всех сторон ощерился стволами. Даже под хвостом машины была снята половина рампы, и теперь там сидел пулеметчик, обложенный со всех сторон бронежилетами.

Вертушка все выше и выше уходила в небо. Потянулись внизу ниточки дорог и серебряные ленточки рек. Пузырчатые лоскуты «зеленки» перемежались пустыми полями, которые уже который год никто не вспахивал, кроме снарядов и мин. Впереди наплывали горы.

Вертолет вдруг приостановился, подозрительно стукнул винтами и устремился в поросшее лесами ущелье. Мы падали несколько секунд. Когда земля оказалась уже пугающе близко, машина стремительно ушла вбок.

Тут что-то грохнуло за бортом и вспыхнуло до того ярко, что перебило своим светом солнце. Сердце у меня зашлось и упало куда-то в желудок. В нас попали?!

Военный поймал мой взгляд, улыбнулся:

— Не дрейфь! Это отстрелы.

Вертолет через равные интервалы отстреливал по обоим бортам горящие шашки, чтобы уйти от ракет теплового наведения.

Замелькали зеленые верхушки деревьев. Внизу распласталась широкая река с полосами отмелей. Вертолет снижался. Уже различалась щебенка в русле реки. Видны были волны проворной речки, которые прыгали через валуны и, толкаясь, летели дальше. Казалось, мы не летим, а несемся на воздушной подушке.

Машина встала на дыбы, несколько секунд шла стремительно вверх, потом зависла на вершине невидимой горки и снова повалилась на бок.

Мне представилось, как рядом, посвистывая крыльями на виражах, летят наши ангелы-хранители.

— Опять приключений ищешь? — спрашивают они меня, ернически хихикая.

— Это моя работа, — отвечаю угрюмо. — Я должен все видеть своими глазами.

— А ты никогда не задумывался, — язвят они, — что увиденное тобою на фиг никому не нужно?

— Чушь! Мои статьи расскажут людям, что здесь происходит на самом деле. И они поймут…

— Да? Ты сам-то веришь в эту чушь? Ну, представь, открывает человек за утренним кофе газету, читает твою статью и узнает, что — ПОЛНАЯ ЖОПА ТВОРИТСЯ, ТОВАРИЩИ! Настроение испорчено на весь день. Ему страшно. С досады он плюет прямо в газету!

— А мне что, не страшно, по-вашему?! Вот здесь и сейчас!

Ангелы начинают хохотать с каким-то металлическим лязгом. И в следующее мгновение я понимаю, что это лупит наш пулемет.

— Блядь! — орут в салоне. — По нам работают!

Машина заваливается куда-то вниз и выписывает новый вираж. Все начинают бешено лупить в «зеленку».

— Прекратить огонь! — орет старший. — Мы уже проскочили!.. Никого не задело?

Все переглядываются. Да вроде все на месте и даже кто-то улыбается. Но мне не смешно. Ведь еще обратно лететь на той же вертушке. А вдруг у боевиков нет обеденного перерыва, выходных? Вдруг они будут снова караулить нас там? Я сам напросился слетать в горы на передовую и посмотреть, что происходит. Эх! Лучше посмотрел бы телевизор и добросовестно все оттуда перекатал. Как делает большинство моих коллег по цеху. Чем плохо?! Сидишь себе в Москве, смотришь телевизор и фигачишь на бумагу свои впечатления от репортажей. Ну, на худой конец можно и в Грозном перетусоваться… Я ругаю себя на чем свет. Говорю себе, что больше дружить с собой не буду. И слушать твоих дурацких советов, Леша, тоже не стану.

— Ты засек, откуда стреляли? — спрашивает офицер у пулеметчика.

— Да.

В салон вваливается штурман с картой:

— Блядь, уроды! Покажи, откуда долбили?

Пулеметчик тычет пальцем в зеленые разводы карты.

Штурман хмыкает и скрывается в кабине.

Через несколько минут вертушка выходит на бреющий полет. На огромной скорости мы летим у подошвы какой-то горы. Сквозь верхушки зелени хорошо видно, как бегут муравьями между деревьями человеческие фигурки. Рассыпаются веером. Некоторые припадают на одно колено и снова бегут. Непонятно, кто это. Наши? Боевики?

Вертолет уже заходит на посадку в ста метрах от кромки леса.

Старший группы мгновенно просекает обстановку:

— Всем приготовиться! Как сядем, хлебалом не щелкать! Рысью от вертолета!.. Эй, гражданский, — в мою сторону, — тебя это особенно касается. Усвистывай от вертолета как можно дальше! На какой хрен тебя вообще сюда взяли!..

Я киваю. Я с ним совершенно согласен. Я тоже не понимаю, на что здесь смотреть. Но события уже захватили меня, как зубчатые колеса за рукав, и неумолимо тащат на убой.

Машина садится. Не дожидаясь, пока она твердо встанет на ноги, выпрыгивает пулеметчик и залегает, держа ствол в сторону леса. С дробным грохотом высыпают остальные. Бегом, бегом, бегом. Пробежка — залегли. Пробежка — залегли.

Лес позади трещит от выстрелов и заходится от разрывов гранат.

Мной никто не командует, но я понимаю, что лучше делать так, как все.

В лесу отчаянный треск автоматных очередей. Сухо ухают подствольники.

Из вертолета стремглав вылетает экипаж и припускает за нами. В ста метрах от вертолета чернеет насыпь. За ней укрылось управление этим военным водоворотом.

— Ну, вы совсем охренели, военные!!! — встречают нас радушным криком. — В лесу бой идет, а вы над ним заходите!

— Кто ж знал?! — оправдывается старший. — Нам сказали забросить сюда группу и взять раненых.

Группа управления принимается что-то говорить в многочисленные рации на все голоса. Летят малопонятные позывные. Каких-то «факелов», «лютеров», «салютов» оповещают об эвакуации. Я понимаю, что сейчас начнут в темпе грузить раненых. Стараюсь не терять времени даром и начинаю приставать с вопросами.

• Предыдущая
• 7/51
• Следующая