Блуждающие огни - Оверчук Алексей - Страница 5

• Предыдущая
• 5/72
• Следующая

Я всегда сплю допоздна. Поскольку хорошо помню русскую пословицу: «Поздняя пташка только глазки продрала, а ранней пташке — уже клювик начистили». Так вот, Судьба спящих не трогает. И чем позже вы встанете, тем меньше у нее будет времени устроить вам неприятности.

В дверь номера уверенно постучались. Скрипнули петли. Затопали по ковру шаги.

— Добрый день! — пропел женский голос.

— Здравствуйте, — сказал где-то удивленный Сашка.

Я разлепил глаза и наполовину заполз с балкона в комнату. Колчин только что вышел из ванной и был повязан пониже живота полотенцем. Неизвестная дама уже устроилась в кресле.

— Жарко у нас, да? — спросила она таким участливым тоном, точно мы много лет знакомы.

— Вы, извиняюсь, кем будете? — спросил я, жмуря спросонья то левый, то правый глаз.

Наверное, в моем голосе звучало недовольство. Я ведь не очень люблю, когда ко мне по утрам вламываются посторонние. Тем более на войне.

— Извините, не представилась, — дама театрально приложила ладошку к груди. — Меня зовут… А впрочем, неважно.

— Однако… — воскликнули мы с Колчиным хором.

— Я ваша коллега. И пришла с абсолютно благими намерениями, — успокоила неизвестная. — Вы, кстати, воду из-под крана не пейте. У нас вода вредная, можно холеру подхватить.

— Постараемся ничего не подхватить, — сказал загадочно Сашка и уселся на постель. — Итак, вы?

— Итак, я журналистка, — дама слегка поморщилась, подбирая слова. — Работаю в маленькой газете, вам ее название тоже ничего не скажет, как и мое имя. Собираюсь отсюда сматываться в Россию. Но вот узнала, что вы приехали, и решила вас просветить относительно здешних реалий.

— А от кого это вы о нас узнали? — уточнил я. — Уже что, вся республика знает о нашем приезде?

Дама рассмеялась:

— Кому надо — тот уже знает. Так вот, к делу. Со свободой слова тут проблем нет. В смысле, свободы вообще нет, поэтому и вопрос о ней не стоит. Советую вам свои материалы по телефону не передавать. Могут возникнуть проблемы с местной службой безопасности. Теперь самое главное, — дама вдруг заторопилась, точно на поезд. — Я расследовала тут одно странное явление. Как бы это получше сказать…

— Да уж говорите напрямую, — буркнул Колчин.

— В общем, с началом всех этих военных событий в Таджикистане появился некий отряд… местные жители называют его «Блуждающие огни». Не принадлежит ни российской армии, ни таджикской.

— Моджахеды?

— То-то и оно, что боевики тоже боятся этих «огней».

— Боятся?!

— И еще как! Но когда я стала выяснять, кто это может быть, то российские спецслужбы — а они здесь дружат с местной безопасностью — наехали на меня и пообещали сжить со свету, если я не прекращу расследования.

— Именно поэтому вы уезжаете? — уточнил Сашка.

— В принципе, да.

— О'кей! — сказал я. — Только мы здесь при чем? Не улавливаю связи.

— Просто хочу вам рассказать интересные подробности местной жизни, — незнакомка усмехнулась. — Может, это вам пригодится. Или удастся собрать богатый материал на эту тему.

— Чего-то не вижу ничего богатого, — с сомнением проговорил Колчин.

— Жаль, хороший материал пропадает… А вы по какой теме приехали?

— На разбитую погранзаставу хотим попасть, — ответил я.

— Ха, так это и есть тот район, где ошиваются «Блуждающие огни». В любом случае, моя информация вам пригодится, — дама встала из кресла. — До свидания, и будьте осторожны.

В дверях она приостановилась:

— Кстати, не советую вам говорить об «огнях» с военными и пограничниками. Они очень нервно воспринимают… И не провожайте меня, не надо….

Дверь за дамой закрылась. Мы с Колчиным молча смотрели друг на друга. Потом перевели взгляд на холодильник. Там лежала стылая водка. После такого разговора, да еще с утра, хотелось прочистить мозги. С соседнего балкона вдруг заорал блатным голосом магнитофон:

А она взяла и испохабила!

Цельную непрожитую жизнь!

Мы рассмеялись. Певец продолжал давить с сентиментальной хрипотцой:

Этой стерве жить еще да жить!

И толпой рыдали прокуроры!

Те, кого успела заразить!

— Не стоит заниматься этим делом, — сказал раздумчиво Колчин, пока лифт бережно опускал нас на первый этаж. — Чует мое сердце, плохо скажется на нашем самочувствии.

— Ты становишься старым, — ответил я. — Мудрость из тебя так и прет, мешая окружающим совершать сладостные глупости.

— Чтобы профессионально грешить и совершать глупости, надо неустанно тренироваться.

Двери лифта дзинькнули, выпуская нас в холл.

За стойкой «ресепшн» стояла новая дама. Облучая нас сверканием золотой фиксы, отчего хотелось зажмуриться, чтобы не словить зайчика, она в подробностях рассказала нам, как найти штаб погранвойск, и почему-то закончила пожеланиями всяческой удачи.

— Тебе не кажется, что с нашим приездом тут все словно с ума посходили? — спросил я Сашку, когда мы вышли на улицу.

— Война… — хмыкнул он неопределенно.

— Хм. Эта дама с утра. Напутствие удачи. Может, у местных принято заботиться о гостях? — предположил я.

Дневной Душанбе абсолютно не походил на воюющий город. Ездили переполненные пассажирские автобусы с газовыми баллонами на крыше. Среди деревьев огромного парка варился плов в огромных чанах и жарился шашлык. Горожане двигались по улицам неспешно, больше напоминая отдыхающих, или сидели, развалясь на скамейках, облизывая мороженое. Только россыпи автоматных гильз под ногами напоминали, что ночные перестрелки — все же не слуховые галлюцинации.

Сразу же за центральной площадью города, под сенью разлапистых деревьев укромно примастырился штаб погранцов.

Показав удостоверение часовому на входе, мы прошли к кабинетам начальства. Это было так необычно. Видимо, московская пресса тут еще котировалась и пропускалась беспрепятственно.

За дверью с надписью: «Мамрук Виталий Ильич — заместитель начальника штаба по воспитательной работе» сидел плотный дядька в полковничьих погонах и с тоской по родине в глазах. Стены кабинета были завешаны прописными военными истинами. Плакатик справа гласил: «Если тебя заметило начальство, значит, тебя видит и противник». Плакатик слева уведомлял: «Помни, солдат! Самый короткий путь к цели — всегда заминирован!» Над головой полковника висел грозовой лозунг, больше похожий на рыцарский девиз: «На моих похоронах — не попляшете вы, НАХ!»

Стол руководящего работника задыхался от вороха служебных бумаг, кипы газет и каких-то таинственных графиков. Один из них Мамрук как раз изучал на свет.

— Это вы — Виталий Ильич? — вступил в беседу Колчин.

Полковник оглянулся:

— А что, кроме меня вы здесь еще кого-то видите?

— Нет, просто хотели уточнить, — сказал я.

— Ну, слава богу! — вздохнул полковник. — А то я, знаете ли, привидений побаиваюсь. А вы откуда будете? Лица у вас больно свежие.

Мы представились.

— Какие гости! — приветствовал он радушно, не вставая при этом из-за стола. — Из самой Москвы?

Мы кивнули.

— Присаживайтесь! — повел он рукой, словно смахивая нас на стулья. — Как вам Душанбе?

— А вам что, действительно интересно? — спросил Колчин.

— Да вообще-то нет. Я просто так спросил. В виде вежливости.

— Виталий Ильич, — полюбопытствовал я. — А что это вы рассматривали на свет?

Он скосил взгляд на бумажку:

— Отчет о воспитательной работе. Кажется, мои подчиненные ленятся составлять новые бумаги, а попросту подчищают старые, и готово!

— И как воспитательная работа?

— За штабом есть кладбище. Так вот, оттуда еще никто жаловаться не приходил.

— Вы шутите?

— Никогда этого делать не умел, — усмехнулся Мамрук. — А вот сейчас вижу по вашим лицам, что получилось.

— Виталий Ильич, — обратился Колчин. — В Москве, в Центральном аппарате, нам обещали, что пограничники встретят нас в Душанбе.

• Предыдущая
• 5/72
• Следующая