Этот безумный, безумный, безумный мир... - Задорнов Михаил Николаевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая

От мыслей и размышлений меня отвлекла неизвестно откуда взявшаяся охрана.

— Вам пора освободить пустыню! Иначе не выйдете! Ворота закрываем!

Они действительно закрывали ворота, и верили в то, что они их закрывают. Ворота, которые без забора смотрелись так же забавно и одиноко, как манекены в витрине магазина без одежды. Зато создавали видимость порядка в витрине государства!

Не согласен я с выражением, если хоть раз побывал в Венеции, можно считать, что жизнь состоялась. Нет, для полноты ощущений я бы еще советовал поплавать с аквалангом в Красном море. Жизнь тогда можно считать мероприятием оптиченным.

Правда, в первый раз, как и с пирамидами, с Красным морем не удалось оптичить мероприятие. Местный инструктор по дороге рассказывал мне с упоением о чудесах Красного моря. Из-за нехватки английских слов пытался жестами описать, какие бывают там чудеса. Рыбы, моллюски, изображал лицом кораллы, растопыривал руки, стараясь стать похожим на водоросли, вращал, как раб, глазами. Это несколько скрасило двухчасовую дорогу в безрессорном, пыльном микроавтобусе к тому месту, где это все водилось. В конце дороги мы уперлись в какой-то мол, куда для ныряния свезли, по-моему, всех итальянских туристов со всей Синайской округи. Подводное царство буквально кишело итальянцами, как старый пруд планктоном. Интересно, что итальянцы умудряются быть шумными даже под водой. Они распугали всю рыбу. Казалось, в этом безрыбном пространстве в масках и ластах они просто охотятся друг на друга. Я плавал между их ногами в надежде увидеть хоть что-нибудь из того, что, хлопоча лицом, обещал мне гид. Но, похоже было, что от такого итальянского гвалта расползлись даже кораллы.

Словом, говоря о подводном мире, самое сильное впечатление в этот день у меня осталось от мимики инструктора, который на обратном пути изображал мне те чудеса, которые я не увидел.

Зато на следующий день мне опять повезло. За завтраком в ресторане гостиницы меня узнала русская официантка Таня из Днепропетровска. Первым ее желанием было накормить меня булочками, потому что, по ее словам, арабы худых не уважают. Если ты худой, значит, глупый, не можешь заработать себе денег, чтобы поесть. Поэтому она лично, к сожалению, каждый день вынуждена есть местную выпечку, хотя ее друг, как говорят, бойфренд, и не местный, не араб, он шотландец, инструктор подводного плавания, но поскольку здесь работает много лет, то рассуждает уже как настоящий абориген. Ему тоже нравятся теперь девушки, похожие на булочки.

Я рассказал Тане о своем неудачном опыте подводного плавания между итальянскими ногами. Таня без доли иронии ответила, что сейчас сезон итальянцев. Для меня «сезон итальянцев» прозвучало, как будто итальянцы — это рыба такая, которая тянется на нерест в Красное море. Этакая итальянская путина сейчас началась. «Тем не менее, — сказала она, — есть места, где их нет. И ее друг знает это место и сделает для меня все правильно. Он же европеец».

Европеец оказался мексиканцем, который долгое время жил в Ирландии. Поэтому Таня называла его шотландцем. К тому же он был не инструктором, а любителем подводного плавания. Правда, любителем профессиональным. Но таким полным, что не верилось, что вода его не вытолкнет вместе с аквалангом как понтон. Его круглое лицо напоминало подрумяненную мексиканскую пиццу с помидорами. Но что было приятно, весь этот понтон был наполнен интернациональным чувством юмора и латиноамериканской веселухой.

— Конечно, он большую часть жизни проводит под водой, — жаловалась на него Таня. — Практически живет среди рыб. А поработал бы с мое среди людей, да еще в Днепропетровске, не веселился бы так.

Мексиканский шотландец сказал, что действительно знает места, где нет итальянцев. Прежде всего, это очень глубоко под водой. А так как там очень опасно, сначала нужен тщательный инструктаж со мной по технике безопасности, после которого я должен буду сдать ему зачет. Тщательный инструктаж он проводил минуты четыре. Языком, как всегда, полужестов, полуглавных слов.

— Первое и главное. Под водой никого и ничего руками не трогать. Опасно. Как и у людей, чем привлекательней выглядит какой-нибудь гад, тем он и ядовитее. Один раз погладишь, всю жизнь будешь мучиться. Я вспомнил свою жизнь и согласился с ним.

Второе. Опустимся глубоко. Если вдруг под водой тебе станет плохо, покажешь мне рукой вот так. — Он повертел кистью, как будто закручивал в люстру электрическую лампочку. — Я же тебе покажу в ответ три знака на твое плохо. Первый, — он поднял вверх два пальца — указательный и безымянный, разведенные буквой "V". — Этот знак, — сказал он, — будет означать кредитную карточку «Visa». Следующий знак, — он опустил вниз три средних пальца, — будет означать «Master card». Затем он изобразил, как он ест.

— "Dinner club card", — догадался я.

— Смышленый, — одобрил сэнсей. — А это что такое? — Он расставил руки и ноги и стал похож на заплывшую жиром английскую букву "Х".

— Не знаю.

— Это главный знак — «American Express». Если тебе под водой станет плохо, я покажу тебе по очереди все три знака, ты на один из них мне кивнешь, и я пойму, какой карточкой ты будешь расплачиваться наверху, если я тебя спасу. О’кей?

— О’кей, — ответил я.

И мы после самого сложного в моей жизни экзамена нырнули с ним в долгожданное безытальянское безмолвие.

Когда люди смотрят на что-то очень пестрое, они говорят: «Все цвета радуги». К подводному миру Красного моря это выражение может употреблять только дальтоник. Радуга по сравнению с подводным миром Красного моря — скряга и скупердяй. Она по законам физики не может расщедриться бананово-кардамоновыми оттенками с бирюзово-гранатовыми вкраплениями и зеленовато-малиновыми отливами цвета сверкающего в свете софитов костюма летучей мыши Киркорова.

Многие рыбы действительно были разукрашены, как мировые звезды эстрады на сцене. Но неэстрадная тишина придавала им более философский и умный, чем у эстрадных звезд, вид. Рыбы не унижались, не заискивали перед зрителями излишней дергатней и трясучкой. Они все плавали очень важно, неторопливо, сознавая собственную красоту. Рыб и всех этих чудовищ было столько, что казалось, от них можно отталкиваться ногами. Говорят, соленая вода особенно щедро разукрашивает живность. Действительно, Балтийское море пресное, и все рыбешки в ней маленькие и серые.

А тут. Коралловое дно вперемешку с водорослями было похоже сверху на расстеленную ткань для японского праздничного кимоно, из которого с удовольствием пошили бы себе рубахи горячие кавказские кореша и наши иммигранты на Брайтоне. Выражаясь современным языком, подводный мир кишел наворотами. Это было настоящее подводное шоу. Немое, но удивительно впечатляющее.

Водоросли развиваются как в замедленной съемке. Из водорослей выглядывает какая-то рыба, толстая, похожая на автобус. Глаза огромные, как две линзы. Смотрит на нас внимательно, упрямо, точно хочет сглазить. Под ней скала в жабо.

Проскользнула мимо стайка рыбешек таких цветов, которых нет даже в аквариумах у российских финансистов. Какие-то подводные овощи, вроде как грядка патиссонов. У каждого внутри пещерка-ловушка. Выбросишь вперед руку, пещерка, как на фотоэлементе, захлопнется.

Морские ежи и морские огурцы, как начинающие артисты, надулись важностью от сознания красоты собственного костюма.

Кораллы-рога, кораллы-мозги, рыбы-шарики, рыбы-пузыри, рыбы со свинячьими носами, рыбы с индюшачьими хвостами. Медленно проплыло, обогнав нас, какое-то чудовище в юбке-кринолине. Моллюски-блины, моллюски в шипах, точно куски разорвавшейся зимней резины от нашего КАМАЗа.

Нет, на такие чудеса нельзя охотиться. Таких рыб нельзя есть, как нельзя есть елочные игрушки. Их можно касаться только взглядом.

Правда, вся эта замедленная добропорядочность подводного мира царит только, пока не приглядишься. А посмотришь внимательнее, какая-то плоская очередная тварь стелется по дну, точно подводная лодка. Думает, ее не видно, судя по всему, уже что-то натворила. Краб дал от нее деру. Огромная рыбина погналась за более мелкой. У самого берега черепаха, отправляясь в свое двухсотлетнее путешествие, чего-то испугалась и втянулась в панцирь. Фиолетовые цветы с желтыми оборочками на выступе скалы заманивают сорвать их. Но, прикоснешься — обожжешься. Каракатица прикинулась на всякий случай камнем. Над ней веревками развиваются чьи-то щупальца с присосками.

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая