Январские ночи - Овалов Лев Сергеевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/58
• Следующая

— Благодарю. — Землячка положила паспорт в сумочку. — Я что-нибудь должна?

— Нет, нет, — поторопился прервать ее господин с усиками. — Все, что следует и кому следует, уже уплачено. Я лишь уполномочен предупредить вас. На последней станции перед границей вы будете выходить из вагона. Зайдите в буфет и спросите себе… ну, чашку кофе… или там сельтерской воды. Это на тот случай, если станет известно, что на пограничном пункте вас ожидает русская полиция. Если к вам никто не подойдет, можете спокойно следовать дальше. Но если к вам подойдет человек и заговорит по поводу лошадей, вам следует вполне ему довериться и следовать за ним. Тогда вам предстоит более опасный переход. В таком случае, еще до перехода границы, я покорнейше прошу уничтожить этот паспорт, чтобы как-нибудь не подвести здешнюю экспедицию…

— Отлично, — согласилась Землячка, не выражая каких-либо опасений. — А что должна я буду сказать тому, кто ко мне подойдет в буфете?

— О, предложите ему пива.

Господин с усиками еще раз педантично повторил свою инструкцию, внимательно следя, как посетительница повторяет вслед за ним его наставления.

— Sehr gut, очень хорошо, — наконец говорит он и распахивает дверь в переднюю. — Счастливого путешествия. Лорхен!

Горничная появляется, как по команде.

Землячка одевается, дает горничной несколько пфеннигов.

Та любезно улыбается.

— Danke schon, большое спасибо.

С этой минуты она — Шарлотта Магбург. Надолго ли?

Вечером Землячка снова села в поезд, с собой у нее только небольшой саквояж, любопытным попутчикам можно сказать, что ее чемоданы сданы в багаж.

Ночь она провела спокойно, подполье отучило ее нервничать попусту.

Как и следовало по инструкции, на станции перед границей Землячка вышла на перрон и прошла в вокзал.

Тесный станционный буфет радовал глаз своей чистотой. Свежие бутерброды, аккуратно разложенные по тарелкам, возбуждали аппетит. За одним из столиков два толстяка сосредоточенно пили кофе. Розовощекая кельнерша подошла узнать, не нужно ли чего даме. Землячка заказала кофе. Поезд на станции стоит четверть часа. Прошло пять минут. Никто к Землячке не подходил. Прошло еще пять минут. Землячка с облегчением вздохнула. Все в порядке, можно спокойно следовать дальше.

Тут в буфет кто-то заглянул. По всей видимости, рабочий. В куртке, покрытой пятнами масла или мазута, в грубых брезентовых брюках, заправленных в сапоги. Он поглядел на кельнершу, на двух толстяков и неторопливо подошел к Землячке.

— Вам не нужны лошади? — негромко спросил он.

— А вы не хотите выпить кружку пива? — сказала она в ответ.

— Не откажусь, — согласился человек в куртке. — Очень вам благодарен.

— Тогда поторопимся, — сказала Землячка. — Поезд уходит через несколько минут.

— Ну и пусть уходит, — сказал человек в куртке. — Нам торопиться некуда.

Он с аппетитом выпил кружку пива, обтер губы тыльной стороной ладони, взял ее саквояж и пошел к выходу.

Значит, меня все-таки ждут на границе, подумала Землячка и тоже направилась к выходу.

У станции стояла бричка, запряженная парой лошадей.

Человек в куртке подошел к бричке, неторопливо взобрался на козлы и не оборачиваясь, громко и деловито сказал:

— Садитесь.

Не успела Землячка сесть в бричку, как ее провожатый тряхнул вожжами.

Сколько раз уже приходилось ей вверять себя незнакомым людям, обменявшись с ними лишь одной-двумя условными фразами. Кто он, этот человек, который везет ее? Она привыкла распознавать людей по мало уловимым признакам, на которые менее искушенные люди не обратили бы внимания.

Рабочий?… Да, мастеровой, рабочий с какой-нибудь небольшой фабрики. Нет в нем той подтянутости, той выправки, какая свойственна промышленному пролетарию. Возможно, работает в какой-нибудь мастерской или даже в деревенской кузнице. Но несомненно рабочий человек, и он внушает Землячке доверие. И не немец, хотя находились они еще в Германии, а поляк, говорит по-немецки неплохо, но его выдает произношение.

Возница упорно молчал, лишь изредка односложным цоканьем подгоняя лошадей.

— Нам далеко? — не выдержала, спросила Землячка, чтобы хоть как-то нарушить молчание.

Возница отрицательно помотал головой.

— Не так чтобы…

Лошади неторопливо бежали по широкому шляху, а по сторонам пестрели низкие аккуратные домики под серыми шиферными крышами.

Неожиданно возница свернул в узкий проулок и, натянув вожжи, остановил лошадей возле одного из домов яркого канареечного цвета.

— Вот, — сказал возница, спрыгивая с козел. — Побудете здесь до вечера.

Он вошел в сени. Землячка послушно последовала за ним.

Они очутились в сиявшей чистотой кухоньке. Блестели на полках начищенные кастрюли, на стенах висели разрисованные тарелки. Даже стол на кухне был накрыт накрахмаленной синей скатертью. Тотчас навстречу им в кухню вошла молодая белокурая женщина с пышно взбитой прической.

— О, gnadige Frau, — быстро заговорила она по-немецки. — Мы ждем вас, будьте как дома, здесь вам придется находиться до вечера.

— Располагайтесь, пожалуйста, — подтвердил возница. — Здесь хорошие люди, не подведут. Мое дело доставить вас сюда, отсюда все пойдет уже заведенным порядком… Бывайте!

Он кивнул своей спутнице и пошел прочь, и уже через минуту Землячка услышала, как бричка отъезжает от дома.

— Будете завтракать или сначала отдыхать? — заботливо осведомилась хозяйка. — Я приготовлю кофе.

Через пятнадцать минут Землячка сидела за столом, перед ней стояли эмалированный белый кофейник, кувшин с молоком и посыпанные тмином булочки, а спустя полчаса она лежала уже в постели на белоснежных простынях и пыталась заснуть, хозяйка настоятельно советовала ей отдохнуть, потому что ночь будет не очень спокойной и гостье надо собраться с силами.

Собраться с силами… Сколько их осталось позади, таких дней и ночей, когда приходилось держать себя в напряжении, мобилизуя все физические и душевные силы, быть мужественной и сильной, готовой преодолеть любые опасности, и сколько их еще будет впереди…

Но она старалась об этом не думать. Следовало хорошенько выспаться, отдохнуть, чтобы никакая случайность… И она заснула. Чувство самодисциплины оказалось сильнее всего, спала крепко, но едва хозяйка притронулась к ее плечу, Землячка открыла глаза и спросила:

— Пора?

— О да, да. — Хозяйка ласково улыбнулась: — Все уже собрались.

— А кто это — все?

— Ну, люди… — уклончиво ответила хозяйка.

В комнате горела лампа, занавески на окнах задернуты, за стеклами царила тьма, а из-за двери доносились приглушенные голоса.

Землячка быстро встала, оделась, посмотрелась в зеркало, поправила прическу… Что ж, она готова. Двинулась было к двери.

— Одну минуту, — остановила ее хозяйка. — Лучше рассчитаться сейчас. Два раза кофе, булочки и масло — три марки и четыре за помещение, всего семь марок.

Землячка усмехнулась: оказывается, это чисто коммерческое предприятие, а она-то вообразила, что находится у людей, как-то связанных с революционным движением.

Землячка вышла в кухню, там находилось человек пятнадцать; возле каждого на полу лежал небольшой тюк, и, к ее удивлению, хотя она и привыкла ничему не удивляться, у двери со скучающим видом сидел самый доподлинный немецкий жандарм.

Землячка всмотрелась в людей, с которыми ей приходилось переходить границу, все это были типичные местечковые евреи в картузах и кургузых пальто, хотя, впрочем, те, кто помоложе, были выбриты, одеты в пиджаки и очень напоминали приказчиков галантерейных магазинов.

Жандарм посмотрел на вошедшую невидящими голубыми глазами и ничего не сказал.

Какой-то рыжий еврей поднялся с табуретки и сел прямо на пол, освобождая место для женщины.

Так вот кто ее спутники! Она еще раз посмотрела на разбросанные на полу тюки и поняла: самые обычные контрабандисты. Валансьенские кружева, изготовленные во Франкфурте, гаванские сигары, сделанные в Гамбурге, и французский коньяк, сфабрикованный не дальше Лейпцига… Тем лучше! Эти люди то и дело шныряют через границу, их знают все, и они знают всех.

• Предыдущая
• 30/58
• Следующая