Длиннохвостые разбойники (сборник) - Скребицкий Георгий Алексеевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/40
• Следующая

Я с радостью согласился.

Мы быстро оделись и выбрались из-под полога.

Домик состоял из одной комнаты. Под окном находился чисто выструганный стол, заваленный кусками холста, кистями, красками и разными рыболовными принадлежностями. В углу виднелись удочки, спиннинг, подса?чек. Вообще сразу чувствовалось, что в этом домике живёт рыболов и художник.

– Ну, вот плоды моих трудов, – шутливо сказал Павел Сергеевич, подходя к столу, и начал показывать мне свою работу. Это были небольшие, незаконченные наброски.

Павел Сергеевич осторожно, с любовью брал их один за другим и ставил к стене. И передо мной начала раскрываться жизнь лесных обитателей карельской тайги. Тут были и знакомые мне медвежата – на залитой солнцем полянке, и лосиха с лосёнком, бродившие по моховому болоту, и лисье семейство у своей норы, и зайцы, и множество различных птиц – тетерева, глухари, рябчики… Звери и птицы, как живые, то, чутко насторожившись, глядели на меня, то мирно разгуливали среди зелёных кустов.

А какие чудесные уголки природы! Вот горный поток несётся среди серых гранитных скал и вдруг разливается в небольшой водоём…

– Здесь я форелей всегда ловлю, – говорит Павел Сергеевич. – А это Онежское озеро, когда выплываешь из залива. – И он показывает небольшой этюд: вода, солнце, лесистые берега, и у самого берега возле камышей – две гагары.

Как всё это живо и как знакомо! Словно сам бродил по глухой тайге, а потом выбрался на широкий водный простор Онеги.

Я пересмотрел все этюды. Каждый из них был хорош по-своему, и в каждом было что-то новое, своё, а главное – чувствовалась душа самого художника, горячо любящего этот суровый лесной край.

– Очень, очень хорошо! – сказал я, когда мы пересмотрели всё. – Счастливец, вам можно и не охотиться. Всё равно повезёте домой такие трофеи, которые нам, охотникам, и не снятся.

Павел Сергеевич улыбнулся:

– Да, карандаш и кисть мне вполне заменяют ружьё. И, кажется, ни я, ни дичь от этого не в убытке.

Мы вышли из домика. Было утро. Солнце только ещё поднялось, и лёгкий ночной туман розовым облаком плыл над тайгой.

Разведя костёр, мы напились чаю, и Павел Сергеевич подробно объяснил мне обратную дорогу к дому.

– Приходите ещё! – сказал он на прощание, когда я уже поднимался на холм.

Я обернулся. Весь домик был виден как на ладони, а перед ним – полянка, залив и дальше лес, лес до самого горизонта.

– Обязательно приду! – ответил я и спустился с холма в лесную чащу.

Есть один интересный способ ловли хищной рыбы: щуки, окуня, судака… Это ловля на кружки?.

Кружок делается из сухого дерева или из пробки. Сверху он окрашен в красный цвет, а снизу – в белый. Посредине кружка вставлена палочка. Через неё перекидывается намотанная на кружок прочная леска, а на конце привязывают грузило и тройной крючок на тонкой проволоке, чтобы попавшаяся хищная рыба не могла перекусить леску.

Ловля на кружки очень увлекательна, особенно там, где много крупной рыбы. Поэтому я, отправляясь в свою летнюю поездку в Карелию, захватил с собой в числе прочих рыболовных принадлежностей и десяток кружков.

Я много наслышался о рыбных богатствах карельских озёр, мне не терпелось поскорее самому половить там рыбу.

И вот наконец я на месте.

Переночевав в маленькой деревушке на самом берегу озера, рано утром я отправился на рыбалку.

Старичок хозяин, у которого я ночевал, одолжил мне свою лодку. Я положил в неё кружки, подсачек, ведёрко с заранее наловленными живцами, потом взял вёсла и отплыл от берега.

Утро было тёплое, серенькое. Дул лёгкий ветерок, подёргивая поверхность озера серебристой рябью. А у самых берегов вода была совершенно спокойная, и в ней отражались угрюмые скалы, местами поросшие мхом, и чахлые, полузасохшие сосны.

Сизые чайки носились над озером. Порой они падали в воду, схватывали мелких рыбёшек и вновь взлетали с добычей, роняя в озеро частые капли воды.

Я плыл недалеко от берега, отыскивая место, о котором говорил мне хозяин лодки.

Вот и заливчик. В этом месте скалы и лес отступают от озера, и далеко в глубь берега вдаётся узкая полоса воды, а по сторонам густой зелёной щёткой топорщатся камыши.

Я вынул из сумки глубомер – гирьку на длинной бечёвке – и измерил глубину: восемь с половиной метров. Немного отплыл и измерил ещё несколько раз. Так я нащупал края подводной ямы. Потом заплыл с таким расчётом, чтобы ветер гнал мои кружки через яму, насадил на крючки наживку и начал ловить.

Ветер дул вдоль берега, и мои кружки, словно стайка красных птиц, поплыли мимо зелёных зарослей камыша.

Начало ловли – хорошие минуты для рыбака. Что-то даст сегодняшнее утро?

Слегка направляя вёслами лодку, я медленно плыл вслед за кружками. Было совсем тихо, только изредка покрикивали летавшие над озером чайки.

Неожиданно где-то невдалеке от меня послышался сильный всплеск воды, потом отчаянный утиный крик, и из камышей выскочила, хлопая крыльями, дикая утка, а вслед за ней целый выводок утят. Они, как тёмные пушистые шарики, катились по воде следом за матерью.

Выбравшись на чистую воду, старая утка поплыла вдоль заливчика, испуганно оглядываясь и тревожными криками подзывая к себе утят.

Я сидел неподвижно, чтобы не напугать утиное семейство, пока оно вновь не скрылось в камышовых зарослях по другую сторону заливчика.

Мне очень хотелось узнать, что напугало утку-мать. Наверное, какой-нибудь зверь подобрался к утятам. Но кто же именно? Лиса не могла забраться так глубоко в воду, да и было бы слышно, если бы она пробиралась среди камышей. Может, выдра?

Я подождал ещё немного, не покажется ли кто-нибудь на чистую воду. Но никто не показывался, и я вновь занялся своими кружками.

Вдруг один из них прямо на моих глазах перевернулся белой стороной вверх и, как волчонок, закружился в воде. Значит, рыба схватила живца и потащила в глубину, быстро разматывая леску.

Стараясь не плескать вёслами, чтобы не спугнуть рыбу, я повёл лодку к перевернувшемуся кружку. А он, то наклоняясь набок, то погружаясь в воду, уходил от меня. Рыба тянула снасть прочь от берега. Но вот я уже настигаю бегущий по воде кружок. Он уже у самой лодки. Я бросаю вёсла, быстро перегибаюсь через борт, хватаю кружок, потом леску. Резко дёргаю, чтобы подсечь рыбу, и чувствую, как кто-то невидимый в глубине вырывает её у меня из рук.

Я перехватил леску поудобнее и стал слегка подтягивать. Но рыба не поддавалась. Она тянула так сильно, что леска резала руку. «Ого, даже лодку тащит! Значит, хороша попалась!» От волнения я едва переводил дух, напрягая все силы, чтобы не упустить крупную добычу.

Туго натянутая леска впивалась в воду и чертила по ней своим концом. Рыба то тянула прочь от берега, то поворачивала к камышам. Я старался не дать ей затащить леску под лодку, а то зацепит за дно и сразу оборвёт.

Постепенно рыба стала уставать. Я начал подтягивать её к лодке. И вот не далее двух-трёх метров от борта из глубины показалось что-то большое, тёмное, словно я поднимал со дна затонувшее бревно. «Щука! Какая огромная! Разве такую вытянешь?»

У самого борта рыба точно опомнилась. Она шарахнулась так, что закачалась лодка. Я едва успел, распуская леску, дать ей ходу.

Отпустив щуку метров на двадцать, я стал вновь придерживать её и, приостановив, опять потащил к лодке. Прошло не менее часа напряжённой борьбы.

Наконец, подтянув добычу к самому борту, я опустил в воду острый багор и подвёл его к рыбе.

Рывок – и багор вонзился щуке под самые жабры. Она отчаянно забилась, обдавая меня с ног до головы водой. Я изо всех сил потянул за багор и едва втащил в лодку тяжёлую рыбу. Борьба закончилась. Пойманная щука лежала на дне лодки, изредка открывая свою страшную зубастую пасть. Ну и рыбина! В её пасть свободно входит ступня моего сапога. А зубы-то, зубы какие огромные! Как у хорошей дворовой собаки. И острые, как шило. Наверное, такая «рыбка» весит не меньше двадцати килограммов. А сколько ей может быть лет – полвека или побольше? Вся она была тёмно-бронзовая, с зеленоватым отливом. Настоящее водяное чудовище – гроза и бич всего живого, что только плавает в воде.

• Предыдущая
• 26/40
• Следующая