Выбери любимый жанр

Счастливая карусель детства - Гайдышев Александр Григорьевич - Страница 23

Изменить размер шрифта:

По правде сказать, эти обормоты своим поведением совершенно не заслуживали никаких титулов, но политика класса требовала более тонкого понимания, и я решился наступить на горло собственной песне. Веселило то, что, к моему удовольствию, я мог надавать тумаков самым отъявленным бандитам без каких-либо последствий. Наоборот, они даже начали злобно рычать друг на друга, желая первыми приобщиться к моим ритуальным подзатыльникам. Очередь из человек пятнадцати мальчишек нашего класса выстроилась вслед за хулиганами, и все они мечтали пройти торжественный обряд посвящения в рыцари. Ребята галдели, толкались и требовали ускорить процесс. Я объяснил им в доходчивой форме, что не соблюденный по всем правилам обряд не может иметь силы, и кто с этим не согласен, тот может навсегда оставаться простолюдином и не морочить мне и другим мозги. Слова нашли понимание, и галдеж прекратился. Очередь стала более дисциплинированной, на лицах появилось торжественно-смиренное выражение. Мой сосед по парте — новоиспеченный рыцарь, гордо стоял за моей спиной и высокомерно рассматривал толпу наших последователей.

— Сын мой, сэр рыцарь, наказываю тебе достать свой меч из ножен и повторять слова и действия за своим сюзереном. — я решил ускорить процесс посвящения и поручил новоиспеченному рыцарю ассистировать мне, на что он безропотно согласился под одобрение очереди. Еще бы, никому не хотелось оставаться простолюдинами и терпеть издевательства и презрение со стороны рыцарей. Переменка уже скоро должна была закончиться.

Слово в слово повторяя за мной все, что я говорю и делаю, он вполне справился с моим поручением, и мы успели удовлетворить большинство желающих. К моему огромному удовольствию и изумлению, уже на следующем уроке я отметил перемену, которая произошла с большинством из моих одноклассников. Даже самые хулиганистые ребята преобразились от осознания своего нового статуса. В их лицах появились одухотворение и достоинство, их души, находящиеся еще под сильным влиянием недавних торжественных минут, ярко сияли и светились, и сияние это распространялось по классу. Даже учительница почувствовала что-то необычное в поведении класса, похвалила нас за собранность и дисциплину и радостно заулыбалась.

Но все же иногда мое воображение играло со мной злые шутки, и об одной такой истории обязательно нужно рассказать. Страна моего детства, как я уже говорил, — страна дефицита. Я мечтал о фигурках рыцарей, викингов, ковбоев и индейцев, с которыми можно было бы играть, строить города и вести их на войны и штурмы крепостей. Но в магазине нельзя было достать таких солдатиков, и приходилось мне выкручиваться из создавшейся ситуации подручными средствами.

На толстой фанерной доске размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров я основал средневековый город с центральной площадью, кафедральным собором, улицами и, конечно же, домами и дворцами, расположенными на специально выделенных для этого участках. В качестве строительных материалов использовались бумага, картон, пластилин и клей «Момент», исполнявший функции цемента. А жителями моего средневекового города стали простые однокопеечные советские монетки, которые устраивали меня своим размером и доступностью. В зависимости от года выпуска монеток они награждались дворянскими титулами. Все было справедливо: чем более старым был род, тем более высоким титулом он обладал. Исключение делалось только лишь для монет, выпущенных в год моего рождения. После некоторых сомнений я наградил своих моне-ток-сверстников королевским происхождением и выбрал из их числа короля. Свое решение я считал вполне логичным, полагая, что только при таком раскладе в жизни города могут быть покой и гармония. Титулы у меня получили все рода, но большинство из них все же оставались обычными дворянами-шевалье.

Я оборачивал своих аристократов и их свиты в специальную тонкую разноцветную фольгу, которая доставалась им в зависимости от титулов. Моим достался золотой цвет, тут уже сомнений быть не должно — все же королевский род. Жизнь в городе кипела: на специальном ристалище устраивались рыцарские турниры, а все дворяне собирались для игр в кости на золото и серебро, которое я изготавливал все из той же фольги. Я играл в кости честно, а если проигрывал, то сборщики налогов пополняли королевскую казну за счет выигравших. Так что в накладе я не оставался. Также у меня в королевстве существовала и душевая подать. Все справедливо. Устраивались гвардейские парады, процветала торговля, и проводились религиозные праздники. В целом все жители моего королевства были довольны мудрым правлением своего короля.

Но логика жизни подсказывала, что безмятежная жизнь — это только лишь надводная часть айсберга, и в головах злоумышленников все же зреют коварные замыслы. Так оно и было. Какой-нибудь барон или виконт с приспешниками периодически поднимал мятеж против королевской власти, желая свергнуть своего сюзерена и захватить трон. Реакция была незамедлительной и жесткой. Королевские войска с армией своих преданных вассалов наголову громили мятежников благодаря численному превосходству и умелым тактическим действиям. Битвы протекали на поверхности большого письменного стола, в них участвовало до трехсот человек, что составляло практически полное население королевства. Мои воины окружали немногочисленных солдат мятежной армии, громили самых отъявленных головорезов, разоружали их и захватывали в плен главаря, которого тут же под конвоем отводили в центральную городскую тюрьму для предстоящего суда. Суд, возглавляемый королем, приговаривал заключенного к смертной казни, которая проходила на центральной площади у кафедрального собора.

Физически казнить металлическую монетку было невозможно, но технология была отработана: с приговоренного прилюдно срывались дворянские одежды, я делал его бумажный образ и вешал его на виселице, сделанной из спичек, ниток и пластилина. Но однажды мне захотелось чего-то более эффектного и кровожадного. Мятеж поднял граф, и в назидание подданным нужно было продемонстрировать жесткость и неотвратимость наказания. Я вспомнил казнь Яна Гуса и суды инквизиции и решил поджечь своего висельника к удовольствию зевак, присутствующих на площади. Решено — сделано. Аристократы и народ единодушно приветствовали оглашение приговора, который сделал сам король. Почтенная публика взирала за происходящим с трибун, простолюдины и солдаты толпились на площади с трех сторон, окружая место казни. Наступила торжественная тишина. За дело принялся палач. Чиркнувшая спичка эффектно вспыхнула и быстро взялась за тело осужденного мятежника, далее пошла нитка, на которой он висел, и уже через несколько секунд вся виселица эффектно пылала. Это не входило в мои планы, но зрелище было незабываемым и очень меня заворожило. Я вместе с толпой зевак хранил молчание и наблюдал за происходящим. К моему ужасу, огонь начал перекидываться на стены собора и принялся пожирать сначала его, а потом и другие здания моего города одно за другим. Я, конечно, был в курсе, что пожары в средневековье часто случались, но был к этому совершенно не готов. Мной овладела паника, и я не знал, что делать. Казалось, что происходящее абсолютно нереально, что я смотрю какой-то фильм, а между тем нужно было мгновенно действовать.

Ситуация в любой момент угрожала выйти из-под контроля и стать необратимой. Я бросился на кухню за водой, но, вернувшись, с ужасом заметил, что горящий пластилин лавой распространяется по пространству, где еще совсем недавно стояли дворцы, дома и улицы. Клей тоже сыграл злую шутку и лишь ускорил и без того стремительное уничтожение моего города. Это была катастрофа и трагедия. Не мешкая, я обрушил на остатки некогда процветающей цивилизации трехлитровую банку воды. В следующее мгновение автоматная очередь из расплавленного пластилина с грохотом пронзила мои щиколотки, обои и мебель в комнате. На зеленом паласе в нескольких местах появились горящие очаги из пластелиново-клеевой смеси.

Мои знания о борьбе с огнем ограничивались фильмом о приключениях Холмса и Ватсона, где Ватсон самоотверженно тушил пламя в квартире на Бейкер-стрит с помощью своих ног и каких-то тряпок. Лес рубят — щепки летят. Я бросился стремительно затаптывать и забивать тряпкой горящие пластилиновые пятна на моем ковре, и уже через пару минут опасность распространения огня была остановлена. С облегчением я перевел дух и плюхнулся на диван. Стихия была побеждена, но урон был устрашающ. Палас был испорчен, настроение и обои тоже. Удивительно, но я чувствовал себя почти героем. Да, моего города не существовало, империя рухнула, но я победил. Жаль только, что моя победа и подвиг не были оценены родителями. Их сын предотвратил наступление конца света, а в качестве поощрения получил лишь только отцовский подзатыльник и нравоучения. Случившееся же я расценил как знак сверху. Никогда, даже в играх, нельзя покушаться на человеческую жизнь, и с тех пор казни и телесные наказания моим указом были отменены навсегда.

Перейти на страницу: