Выбери любимый жанр

Счастливая карусель детства - Гайдышев Александр Григорьевич - Страница 20

Изменить размер шрифта:

С этого времени у меня появилась устойчивая привычка есть яблоки и груши целиком с костями. С улыбкой приходится признаться, что этот эксперимент удался деду на сто процентов и огрызков я не оставляю за собой по сей день. И грустно и смешно.

Дедов диктат мне пришлось ощущать в прямом смысле с младенческого возраста. Оказывается, будучи грудным ребенком, я категорически не желал отрываться от материнской груди даже тогда, когда прорезались зубы. У мамы от боли текли слезы, но она предпочитала жертвовать собой ради любимого сыночка. Сейчас мне даже немного стыдно, но тогда без угрызения совести я терзал губами и зубами мамины груди поочередно, жадно вытягивая из сосков порозовевшее от крови молоко. Мама мучилась, но материнское чувство было сильнее боли, она не могла устоять перед душераздирающими криками своего первенца. И тут в дело вмешался дед. Услышав от бабушки про мамины мучения, он позвонил папе.

— Передай Ирине, чтобы безотлагательно кончала с этим делом. Даже телков у вымени столько не держат. Распущенность какая-то!

— Да мы и сами понимаем, что нужно это прекращать, только не знаем как.

— Намажьте соски горчицей, живо отучится.

Все было сделано согласно нехитрой дедовой инструкции, и уже через некоторое время младенец с неприязнью морщился и смотрел на недавно желанные материнские груди. Эксперимент удался на сто процентов. Я почти сразу же переключился на еще недавно презираемый рожок с соской. Через некоторое время мама решила проверить твердость заученного мною урока и оголила грудь, но я, фыркнув, с недовольным видом отвернулся. Дед как всегда оказался прав, и всем было смешно. А горчицу я не переношу до сих пор.

Дед продолжал меня дрессировать с диетой и прыжками, но успехи оставались по-прежнему более чем скромными. Железная воля тренера разбивалась о бездарность спортсмена, проваливавшего большинство спортивных требований своего наставника. Дед не сдавался, но развязка была уже не за горами…

В один из субботних вечеров мы сидели на кухне и пили чай. Я любил дачные чайные посиделки и особенно с родителями, которым удавалось вносить в наши будни волну хорошего настроения и свежей энергии молодости. По выходным дням мы беззаботно наслаждались жизнью и радовались, что дедовы экзекуции на законных основаниях откладываются до понедельника. Мама за чаем обменивалась какими-то новостями с дедом и отвечала на его вопросы. В этот раз ей приходилось отдуваться за двоих, поскольку папа по каким-то причинам задержался в городе. Дед благоволил маме, и она без труда и с веселостью общалась со своим непростым и церемонным родственником.

Я любовался и гордился мамой, которая в отличие от очень многих людей не теряла естественности и обаяния в его присутствии. Все шло хорошо, и он был доволен своей невесткой. И тут все началось. Расслабившись от непринужденного общения, царившего за столом, я совершенно без задней мысли решил съесть дополнительный бутерброд с колбасой и взял его. Но дед не был бы дедом…

— Немедленно положи на место. Еще чего не хватало, объедаться на ночь!

Мама вздрогнула от неожиданности и во все глаза уставилась на него. Нужно сказать, что я никогда не жаловался родителям на сложности моего дачного существования, и дедов тон застал ее врасплох.

Я заметил ее смущение и, не желая раздувать конфликт, предпочел вернуть только что взятый бутерброд обратно.

— Петр Ксенофонтович, я не понимаю вашей категоричности. Никакой беды не будет, если Саша съест бутерброд.

— Нет, нельзя позволять ему нарушать режим диеты, и так он превратился в неподвижного увальня. Это ж надо — проигрывать в прыжки младшей девчонке вот столько. Жестом рыбака, выудившего рыбу небывалых размеров, дед показал размеры моего отставания от Таньки. Далее следовал его сокрушительный монолог, повествующий о длительной истории неудачного эксперимента с прыжками. Мама ерзала на стуле и смотрела на меня взглядом, полным любви, сочувствия и жалости. На деда же она поглядывала с оттенком недоумения, ужаса и смущения. Он разошелся и жаловался, что я нарушаю режим диеты и плыву по течению, вместо того, чтобы целеустремленно преодолевать препятствия, жаловался на недоработку по технике и недостаток воли и еще на бог знает что. В довершение всего он призвал маму жестко повлиять на меня и раз и навсегда выбить несобранность и слабоволие. Для убедительности он даже хотел вывести нас с Танькой во двор и продемонстрировать мое отставание.

— Петр Ксенофонтович, да как же вы можете, разве можно сравнивать Таню и Сашу? Таня же легкая, как пушинка, она балерина, Саше ее никогда не догнать.

— Если не есть на ночь, постоянно упражняться и тренировать волю, то можно добиться многого. А если набивать брюхо и по-обломовски всего бояться, то и жить не стоит. Можно отъесться и на две Тани, если других целей нет. Дети, пошли тренироваться! Сейчас мы, Ира, тебе продемонстрируем все на практике.

Дедова муштра моментально подействовала, и мы с Танькой вскочили, как солдатики по сигналу тревоги. Мама вспыхнула и непроизвольно схватилась за щеки. Казалось, что в ней происходит серьезная внутренняя борьба, и ее взгляд стремительно менялся с мучительного и потерянного до гневного и даже ненавидящего. Дед же, как всегда, не обращая внимания ни на что, уже взял свой прут для замера прыжков и указал нам к выходу.

И тут все началось. Маму прорвало.

— Да как вы можете! Вы! Вы — учитель, педагог, интеллигентный человек и опускаетесь до того, чтобы ставить эксперименты и мучить своих внуков и маленьких детей. Это безобразие.

Мама была прекрасна, сильна и убедительна как никогда. Вера в свою правоту и материнская любовь смогли вознести ее дух на такую высоту, что даже дед опешил от неожиданности.

— Что?

— Простите, Петр Ксенофонтович, но я не допущу, чтобы вы издевались над детьми, по крайней мере, над моим сыном. И вообще, мне ваши методы очень напоминают эксперименты нацистов с пленными.

Мама подошла к нам, приобняла и демонстративно закрыла своим телом от деда. Я чувствовал всю силу ее любви и был благодарен за самоотверженность и отвагу. Обняв маму за талию, я всхлипнул, и из глаз против воли покатились слезы. Дед, как всегда невозмутимый и спокойный, вернулся за стол и принялся наблюдать за происходящим, не в силах что-либо предпринять. Бабушка с ужасом переводила взгляд с мамы на своего супруга и безропотно ожидала дальнейшего развития событий.

Впервые в моей жизни я видел, как железная воля деда встретила силу, не только не уступающую ей, но даже и превосходящую. И эта сила исходила от моей любимой мамы, и это была любовь. Бабушка отвела Таню в сторону, а мы так и продолжали стоять, обнявшись. Теперь слезы текли и по маминым щекам.

— Ну вот, приехали! Рассюсюкалась мамка с теленком! — дед произнес фразу с оттенком барственного высокомерия и даже с плохо скрываемой неприязнью.

— Сашенька, уезжаем в город! Немедленно. Я больше не намерена терпеть издевательства и эксперименты над собой и тобой. Все, хватит. Это уже просто невыносимо.

Мама стремительно вышла из кухни и начала собирать наши вещи, я побежал за ней, чтобы помочь. Бабушка призывала нас успокоиться и отказаться от намерения уехать с дачи, Танька тихо ревела, а дед с ледяным спокойствием пил на кухне вторую чашку чая, не проронив ни слова.

Несколько месяцев мама с дедом не разговаривали. Оба были убеждены в своей правоте и оба вели себя более чем достойно, не сдаваясь и не заискивая друг перед другом. Вскорости после этого события я приехал на дачу, и с этого момента, как по мановению волшебной палочки, мои мучения прекратились. Нет, сочинения, изложения, разучивания стихов и басен остались, но количественно наши задания серьезно сократились, и мы с Танькой начали вести более свободную дачную жизнь. Спортивные эксперименты, к моей радости полностью прекратились. Но как это ни покажется странным, мне стало в деде чего-то не доставать. В нем появилась какая-то излишняя сухость при общении с нами, казалось, что он утратил интерес и азарт к процессу воспитания своих внуков и просто отбывал с нами время. Как впоследствии я понял, он продолжал заниматься с нами в основном из-за Тани, чьи успехи в гуманитарных науках были скромнее, чем у меня. Я же просто отбывал с ней время за компанию и даже часто стал освобождаться от некоторых заданий, чего раньше никогда не бывало.

Перейти на страницу: