Тимбукту - Остер Пол Бенджамин - Страница 20

• Предыдущая
• 20/41
• Следующая

В таких размышлениях он добрел до транспортного кольца с газоном, посреди которого возвышался какой-то памятник. Рассмотрев его издалека, Мистер Зельц пришел к заключению, что это — конная статуя, изображающая воина с обнаженным мечом, готового кинуться в бой. Но больший интерес для него представляли голуби, рассевшиеся на различных частях тела воина и на огромном каменном коне. В тени же памятника находилось множество птиц разных пород: крапивников, воробьев или как их там. Мистер Зельц задумался, не настал ли подходящий момент для того, чтобы продемонстрировать свой талант убийцы. Если люди больше не кормят его, не попробовать ли прокормить себя самому?

К тому времени уличное движение стало интенсивнее, и Мистеру Зельцу пришлось проявить немалую ловкость, чтобы перебраться на другую сторону дороги. Он увертывался от машин, замирал, кидался вперед, снова выжидал — в общем, прилагал все усилия, чтобы не попасть под колеса. В какой-то миг под самым его носом пролетел мотоциклист — сполох сверкающего вороненого металла, возникший словно из пустоты, — и Мистеру Зельцу пришлось резко отпрыгнуть в сторону. При этом он чуть было не попал под большой желтый грузовик с решеткой на бампере, похожей на рифленое железо: если бы Мистер Зельц не метнулся туда, где был за секунду до этого, — на место, освобожденное умчавшимся мотоциклом, — ему бы пришел конец. Взвизгнули клаксоны, мужчина высунулся из машины и проорал что-то похожее то ли на «хобот в томат», то ли на «обод в кровать», но Мистер Зельц интуитивно почувствовал, что о нем сказали что-то нелестное. Ему было стыдно за себя, стыдно за свою неуклюжесть. Он не смог перебраться на другую сторону, не попав в историю, а если даже такие простые вещи даются ему так трудно, что случится с ним, когда он окажется перед действительно тяжелым испытанием? Он все-таки добрался до своей цели, но к тому времени, когда он преодолел все опасности и ступил на газон, он почувствовал сильное отвращение к себе и пожалел даже, что вообще решился пересечь мостовую.

К счастью, уличное движение вынудило его избрать долгий путь, и он очутился в северной части газона, то есть со стороны крупа коня и торчащих концов шпор воина. Поскольку большинство голубей сгрудилось перед памятником, у Мистера Зельца появилось время перевести дыхание и обдумать следующий шаг. Он никогда прежде не охотился на птиц, но видел, как это делают другие собаки, и составил определенное представление. Так, он знал, что не стоит бросаться напролом в надежде на везение, не стоит лаять и слишком рано пускаться вприпрыжку, как бы велико ни было искушение. В конце концов, все затевалось вовсе не ради того, чтобы испугать голубей. Нужно было, чтобы один из них очутился у тебя в пасти, а если ты начнешь атаку слишком рано, голуби просто вспорхнут — и делу конец. Очень важно не забывать, убеждал себя Мистер Зельц, что голуби могут летать, а собаки — нет. Возможно, голуби глупее собак, но поскольку Бог дал им крылья вместо мозгов, собаке, чтобы одержать победу над крыльями, приходится собрать всю свою волю и вспомнить все, чему ее научила жизнь.

Действовать надо тайком. Прокрасться в тыл врагу. Мистер Зельц приблизился к западному краю постамента и выглянул из-за угла. Около двадцати голубей все еще прогуливались там, нежась в теплых лучах яркого солнца. Мистер Зельц опустился на землю. Не сводя глаз с ближайшей к нему птицы, он коснулся брюхом земли и пополз, продвигаясь так медленно и незаметно, как только мог. Когда Мистер Зельц наконец появился на поле боя, несколько воробьев вспорхнули с мостовой и уселись на голове воина, но голуби, казалось, его не заметили. Они продолжали заниматься своими делишками, воркуя и расхаживая с важным видом, как свойственно этим пустоголовым созданиям. Приблизившись к намеченной жертве, Мистер Зельц увидел, что она весьма хорошо упитана. Это была первосортная добыча. Мистер Зельц нацелился на голубя, готовясь перекусить ему шею сзади своими клыками. Если бы он прыгнул вовремя, ему, возможно, это бы удалось. Все зависело от выдержки и еще в большей степени — от опыта. Мистер Зельц помедлил немного, чтобы не вызвать преждевременных подозрений; он старался слиться с окружающей средой и сделаться таким же неподвижным и неодушевленным, как камень, из которого были изваяны конь и воин. Ему следовало подобраться чуть-чуть ближе, буквально на фут-другой, перед тем как совершить последний бросок. Он практически перестал дышать, замер и затаился, но все же, несмотря на эти предосторожности, на дальнем краю стаи пять-шесть голубей внезапно захлопали крыльями и взлетели, поднимаясь вдоль памятника, словно эскадрилья вертолетов. Невероятно! Мистер Зельц делал все строго по учебнику, не отступив ни на йоту от намеченного плана, и все же голуби заметили его — если он немедленно не предпримет решительных действий, вся затея пойдет насмарку. Вкусная добыча начала удаляться от него уверенными шажками. Еще один голубь взлетел, потом другой, третий. Все шло прахом прямо на глазах у Мистера Зельца, который потерял самообладание и не нашел ничего лучшего, как вскочить и кинуться на жертву. Это был отчаянный, бессмысленный порыв, который тем не менее чуть было не окончился удачей. Мистер Зельц почувствовал, как перья пощекотали ему морду в тот самый миг, когда он открыл пасть, — но этим дело и ограничилось. Его обед улетел, а с ним — и все прочие птицы, собравшиеся у памятника, и на поле остался Мистер Зельц, один-одинешенек. Он метался по траве в припадке отчаяния, подпрыгивал и гавкал, гавкал на них на всех, охваченный гневом и горечью поражения. Еще долго после того, как последняя птица скрылась за колокольней церкви на противоположной стороне улицы, он продолжал лаять — на себя, на белый свет, на все сразу и на ничто в частности.

Через два часа он набрел на полурастаявший стаканчик мороженого, лежавший на тротуаре возле Морского музея (вишня и ваниль с вкраплениями карамели в мягкой сладкой гуще). А затем — не прошло и пятнадцати минут — он наткнулся на остатки обеда из «Кентукки Фрайд Чикен»: в красно-белой картонной коробке, которую кто-то оставил на скамейке, лежали три частично объеденных куриных ножки, два нетронутых крылышка, бисквит и комок картофельного пюре, пропитанного коричневой соленой подливкой. Пища отчасти помогла ему вернуть веру в себя, но в меньшей степени, чем можно было предположить. Фиаско у памятника потрясло Мистера Зельца, и еще долгие часы воспоминания о неудачной охоте терзали его душу. Он презирал себя и, хотя отчаянно пытался поскорее забыть о случившемся, никак не мог избавиться от чувства, что превратился в старую развалину, которую осталось только выбросить на помойку.

• Предыдущая
• 20/41
• Следующая