Перстень чернокнижника - Грановская Евгения - Страница 33

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая

Женя вспомнила, что во всех романах, которые она читала, мужчины почти всегда были красавцами и брюнетами, а волосы у них были либо «густые, как шерсть дикого зверя», либо «крупной волной спадали на мускулистые смуглые плечи». Вспомнила и, насмешливо наморщив нос, фыркнула:

— Скажешь тоже.

— Ты пойми, молодых и красивых олигархов — раз, два и обчелся, — объяснила Ксюша. — Им сейчас всем за сороковник. Все плешивые и тертые жизнью. У этого хоть брюхо небольшое.

— Ну, не знаю, — с сомнением сказала Женя. — Мне больше нравятся молодые…

Ксюша фыркнула и поморщилась:

— Молодые ей нравятся, а! Ты лучше посмотри на полотно Айвазовского, которое висит у тебя над головой, и представь себе, сколько оно стоит! Тогда и про лысину забудешь, и про брюшко.

— Ты что, хочешь выйти за него замуж? — удивленно спросила Женя.

— Ну почему сразу замуж? — передернула плечами Ксюша. — Необязательно. Можно и по-другому. Эти дядьки — народ щедрый. Для них подарить подружке машину или квартиру — как сигарету закурить!

По лицу Жени пробежала тень. Она поставила на столик стакан с джин-тоником, поправила пальцем очки и сурово заявила:

— Мне такая машина на фиг не нужна.

— Да ну? — весело воззрилась на нее Ксюша. — А какая нужна?

— Такая, чтобы я сама на нее заработала, — отчеканила Женя. — А если и приму столь дорогой подарок, то только от родного человека.

— От мужа, что ли?

Женя нахмурилась и кивнула:

— Можно и от мужа.

Ксюша засмеялась.

— Ой, не могу! И где же ты такого мужа отыщешь, сексапильная ты наша? У тебя какой рост?

— Неважно, — угрюмо ответила Женя.

— А бюст-талия-бедра?

— Тоже неважно.

— Ну а вес? Весишь-то ты сколько?

— Что ты ко мне пристала с этими глупостями? Какая разница, сколько я вешу? Я добрая и умная, вот.

— Есть! Есть разница! Пойми же ты, дуреха, этих боровов вовсе не интересует твой супермозг, им нужна твоя супергрудь, твои суперноги и суперулыбка!

— Звучит здорово! — пробасил за спиной Жени голос Бориса Романовича. — Простите, что заставил вас скучать, дамы. Бизнес не отпускает. — Он подошел к столику и брякнулся на диван. — О чем спорите, девчонки?

— О своем, о женском, — хмуро ответила Ксюша.

— Ну-ну. — Борис Романович разлил спиртное по бокалам и обвел девушек насмешливым взглядом: — Так на чем мы остановились, красавицы?

— На Шишкине и Брюллове, — сухо ответила ему Ксюша, обиженно поглядывая на нахохлившуюся Женю.

— Ах да. — Борис Романович кивнул. — Это интересная история. Давайте выпьем, и я вам ее расскажу!

Ксюша подняла бокал, а Женя тихо сказала:

— Мне уже хватит.

— Как хватит? Почему хватит? — удивился Борис Романович.

Женя покраснела и открыла рот, чтобы ответить, но Ксюша ее опередила:

— Она больная, ей нельзя.

— Больная? — еще больше удивился олигарх. — А с виду и не скажешь.

— У нее проблемы с мозгами, — пояснила Ксюша. — У всех обычные мозги, а у нее — супермозг. Это такая большая серая штука, которой не нужны ни машина, ни квартира, ни драгоценности.

— Хватит нести чушь! — рассердилась Женя. — Борис Романович, вы хотели рассказать про Брюллова!

— Про Брюл… Ах да. — Лицо олигарха снова повеселело. — Купил, понимаешь, неделю назад рисунок. Дурацкий рисунок — большой лист, а посередине — глаз. И подпись: «Се я рисовала. Девятнадцатое марта тысяча девятисотого года». А на обратной стороне еще одна: «Рисовала Лидия Брюллова». Читаю, блин, и фамилия такая знакомая. Тут и эксперт один подвернулся. Говорит: «Брюллова — помните? «Последний день Помпеи». — «А! — говорю. — Точно! В школьном учебнике истории репродукцию видел!» Ну, думаю, надо брать. «Сколько, — спрашиваю, — стоит картинка?» А он на меня глазенками поверх очков зыркнул и говорит: «Точную цену назвать не могу, но где-то в районе двадцати тысяч долларов». Тю, думаю, какая дешевка. Ну и, натурально, предлагаю ему двадцать пять кусков, но чтобы сразу — не дожидаясь аукциона.

— А он? — спросила Ксюша, нарочито широко улыбаясь и не глядя на Женю.

— А он дает мне экспертное заключение: так, мол, и так: рисунок нарисовала Лидия Брюллова в тысяча девятисотом году. Печать и подпись эксперта. Вроде все в порядке, так?

— Так, — кивнула Ксюша.

— Вот и я так же подумал. Заплатил деньги, притащил рисунок домой, окантовал в дорогую рамку, повесил на стену. Сижу, любуюсь. А нормально, думаю, тетка нарисовала. Похоже.

Борис Романович отхлебнул из стакана, облизнул толстые губы и продолжил рассказ:

— Ну вот. А тут ко мне приятель приходит, тоже коллекционер. «А это, — спрашивает, — у тебя что за картинка висит?» — «Да вот, — отвечаю, — приобрел. Брюллова. Лидия». Он на меня посмотрел так странно и спрашивает: «А ты знаешь, кто такая эта Брюллова?» — «А то, — говорю. — Она «Последний день Помпеи» нарисовала».

Женя хмыкнула и поправила пальцем очки, но Борис Романович не обратил на ее жест никакого внимания. Он продолжал рассказ:

— «И сколько ты за этот рисунок заплатил?» — спрашивает приятель. Я ему: «Да недорого. Всего-то двадцать пять тысяч баксов». Ну, приятель мой давай ржать. «Кинули тебя, — говорит. — Развели, как полного лоха. «Последний день Помпеи» Карл Брюллов нарисовал. А эта Лидия — всего-навсего его внучка. Четырнадцатилетняя девчонка!»

Тут Борис Романович хохотнул и сам — чуть спиртное не расплескал.

— Представляете! — зычно и весело воскликнул он. — Мне вместо Карла Брюллова его внучку подсунули! Четырнадцатилетнюю девчонку! И главное — не подкопаешься. Заключение эксперта подлинное, ни слова, мерзавец, не соврал!

Ксюша нарочито громко засмеялась и зыркнула глазами на Женю. Та тоже позволила себе улыбнуться — насмешливо и слегка снисходительно — с видом отличницы, случайно попавшей в компанию тупых двоечников.

— Вот так и лоханулся, — философски заключил Борис Романович. — Главное, что Карла Брюллова-то я потом вспомнил. Меня фамилия с толку сбила. Хорошо хоть всего на двадцать пять штук кинули. Я бы больше дал, если бы попросили.

Олигарх уже основательно захмелел. Он взял со столика пульт и нажал на кнопку. И тотчас из динамиков огромной стереосистемы заголосила «ВИА Гра»:

— Ну что, девчонки, оттопыримся в танце? — Борис Романович встал с кресла и, притоптывая в такт музыке, протянул руку Жене: — Женечка, вы позволите вас пригласить?

Она неуверенно посмотрела на Ксюшу.

— Иди-иди, — улыбнулась та. — Покажи этому кабану, как танцуют сибирские лани.

И Женя пошла. А куда было деваться? Отказывать людям она еще не научилась.

Борис Романович обхватил короткопалой лапой Женину талию и забормотал ей на ухо:

— Слушай, ты мне сразу понравилась. Люблю пышечек. Таких, как ты.

«Сомнительное достоинство», — с грустной иронией подумала Женя. А вслух сказала:

— Спасибо за комплимент.

— Нет, правда, — продолжил шептать Борис Романович, все сильнее сжимая Женю в объятиях. — Я тощих любовниц только для понта держу. Чтоб перед друзьями похвастаться. А в постели обожаю с толстушками покувыркаться. Люблю, чтобы было за что подержаться. У тебя, я вижу, с этим все в порядке.

Женя остановилась и сделала слабую попытку высвободиться из объятий олигарха.

— Ты чего? — удивился он.

— Я устала, — хмуро сказала она. — Можно мне сесть?

— Да ладно, не выдумывай. С чего тебе уставать-то? — Борис Романович крепче стиснул Женю в объятиях и горячо задышал ей на ухо. — Ты, зая, не переживай. Я мужик нежадный. Хочешь кольцо с брюликом — будет тебе кольцо. Хочешь шубку — будет шубка. Правда, все это нужно еще заслужить. Покувыркаемся ночку. Если все сделаешь правильно — позову и на вторую. А две ночи с одной и той же женщиной — это уже роман!

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая