В Афганистане, в «Черном тюльпане» - Васильев Геннадий Евгеньевич - Страница 11

Действительно, над соседними скалами повис «Первый» прицельный осветительный снаряд. Желтый негаснущий шар. И через некоторое время на эти скалы посыпались снаряды. Протяжное эхо взрывов понеслось над вершинами. Ветер пахнул горьким дымом.

Солдаты на дне окопа спали невозмутимо крепко.

Матиевский поглядывал вокруг с удовольствием.

– Вот это приятная музыка! Дома по ней скучать буду. Что за ночь без взрывов, выстрелов? Из домашней подушки перья в ноздри полезут. Живот, битком набитый, аж вспучит его. Во рту котлета недожеванная, тьфу-у… – Матиевский сплюнул, – спать не захочется.

Над соседними скалами воздух рвало, как простыню. Беспокойно колыхались среди вспышек огня черные тени. Шульгин машинально нащупал рукой радиостанцию. Безотчетно пододвинул ее поближе. В груди шевельнулась неясная тревога, будто влажной холодной рукой провели по спине.

А в следующее мгновение он увидел прямо над своей головой вспыхнувший желтый светящийся грибок на невидимом парашютике. Такой же желтый немигающий шар горел несколько минут назад над соседними вершинами. Прицельный осветительный снаряд.

Шульгин рванул к себе радиостанцию и крикнул поверх спящей высоты так, что у Матиевского заложило уши:

– В окопы… Всем в окопы… Немедленно…

Матиевский ничком свалился вниз. А Шульгин наоборот высунулся наверх, и, натягивая наушники на голову, продолжал кричать зычно и раскатисто. Когда последнюю фигурку дежурных солдат слизало на дно окопов, и попрятались повсюду черные пятна голов, лейтенант и сам нырнул вниз, уткнувшись в теплые ожившие тела солдат. И вовремя. В то же мгновение вершина вздрогнула, и землистые стены окопа развернулись и осыпались вниз. С барабанным грохотом полетели на плащ-палатку крупные комья земли. Засвистело, запело над головой звенящими струнами летящих осколков. Отозвалось со всех сторон лающей солдатской руганью.

Шульгин стряхнул с лица землю и немедленно вышел на связь:

– «Первый». Я, «Метель-один», прием. Нахожусь под обстрелом нашего полкового артдивизиона. Прошу немедленного прекращения огня. Мои люди под обстрелом. Прикажите прекратить огонь. Я, «Метель-один»… Прием…

В наушниках тут же отозвался скрипящий сердитый голос:

– «Первый» на связи. Людей в укрытие. Доложите о раненых. Пострадавшим оказать помощь. Как понял меня, прием…

Шульгин хотел ответить, что люди, слава Богу, в укрытии, что о раненых доложить невозможно, и что если хоть один ранен, или, не дай Бог… то этим артиллеристам… Но в это время земля рядом вздрогнула, стены окопа вздыбились, поднялись в воздух и рухнули прямо на лежащих людей. Окоп смяло, как пустой бумажный стаканчик, сравняло с землей, завалило рваными дымящимися глыбами. Снаряд разорвался в полуметре от окопа. Из развороченной земли над бывшим окопом старослужащих торчала только погнутая безжизненная антенна.

В дачной электричке Анна Ивановна, озябшая на сквозных весенних ветрах, долго не могла согреться. Дуло из оконных щелей пронзительно и сыро. Хлопало дверью в тамбуре. Тянуло по вагону прогорклым сигаретным дымом.

Но все это внезапно отодвинулось, ушло на второй план. Потому что послышалось позади в шорохе неудачной магнитофонной записи:

Анна Ивановна напряженно скосила глаза и увидела молодых лейтенантов в распахнутых шинелях. Обыкновенные лейтенанты, только загоревшие по-южному и с какой-то затаенной грустью в глазах.

– Что еще за Афганистан? – недоуменно подумала Анна Ивановна. – Где это? Это же, вроде бы, очень далеко, за туркменскими пустынями, за таджикскими горами, в неведомой русскому сердцу дали… Почему эти молоденькие лейтенанты так грустят над этой странной песней?

И Анна Ивановна хотела уже расспросить их, преодолевая смущение, как услышала за спиной чей-то мальчишеский голосок:

– А это у вас ордена, да? Настоящие, да? Можно потрогать… Ого-о-о!..

И послышался забытый звон наград, который Анна Ивановна когда-то слышала на груди своего отца.

– Это Красная Звезда? Ух ты!.. А эта с танком за что? За отвагу? Ого-о-о!.. Это тоже орден?

– Это солдатский орден, – послышался добродушный голос. – И тебе может достаться. Пойдешь в армию, а там «за речку» и получай свои награды…

– За какую речку?

– Это выражение такое… За речку – это за границу. В Афганистан…

– А что там?

– Война там, братишка…

И тут Анна Ивановна услышала басовитый кашель.

– Вы бы, товарищи, поменьше распространялись, – проскрипело с соседней лавки. – Все-таки, офицеры… При погонах, при звездах. Понимать должны. Советский Союз войн не развязывает… Мы демонстрируем только мирное сосуществование… Мы не агрессоры. Так-то вот! А ваша информация дискредитирует… И вообще… Вы бы запахнули шинельки-то. В вагоне не жарко…

И тут добродушный голос, отвечавший только что мальчугану, налился сталью.

– Это вы точно, папаша, заметили… Мы сейчас мирно сосуществуем. Никакой войны нет… Ордена нам за строевую подготовку дали. За вытянутый на параде носочек. За подбородочки, скошенные на трибуну… И вот эту хреновину, дядя, – лейтенант вдруг задрал брючину и стукнул костяшками пальцев о пластиковый протез, – я тоже на параде получил. Прямо на Красной площади…

Его пытались остановить, тянули за полу шинели, тряхнули за лейтенантский погон, но он все же закончил:

– Удобно вам всем ничего не знать… Глаза закрыли, уши заткнули… Нет войны… Ничего нет… Ничего не видим, ничего не слышим. Ни цинковых гробов матери не получают, ни валяются в госпиталях калеки. Ничего такого нет? А этот костыль вам подарить на память?

Лейтенант стукнул ногой оглушительно громко на весь вагон и вдруг крутанул до отказа ручкой магнитофона:

И солидный басок зашипел:

– Да они же все пьяные… Поголовно… Доложить надо… Куда следует…

И горохом посыпались на него горячие реплики:

– Вовсе они не пьяные…

– С войны ребята едут…

– Настрадались… Правильно…. Чего молчать…

– Докладывать гад собрался… Стукач…

– По шее бы ему, толстомордому…

И мальчишеский голосок зазвенел восторженно:

– Я тоже за речку хочу… На войну… А я успею?..

И уставший голос отвечал:

– Если так дело пойдет, и ты успеешь… Ни конца, ни края не видать этой войне…

И еще один молодой женский голос спросил:

– А кто это так хорошо поет?

– Наши поют… Саша Кирсанов с группой «Каскад», Андрюша Шульгин из Файзабада. С Шульгиным я в одном полку служил. Это мой лучший друг. Если бы не он, навечно остался бы я на минном поле… Вытащил меня Андрюха. От смерти спас… Вот такой парень!.. Вот такой!..

И Анна Ивановна живо представила себе энергичный мальчишеский жест большим пальцем. Кто такой этот Шульгин? Где этот Файзабад? Откуда вообще взялась эта неведомая, покрытая тайнами война? Кому и зачем она нужна? Мирно жили, мирно трудились… Кому захотелось нарушить эту мирную жизнь? Кому захотелось невероятных ужасов войны?