Юнбат Иванов - Жариков Андрей Дмитриевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая

— Витя, сынок, — говорит мать, — посмотри-ка, что я сварила… — и трогает за плечо.

Витя просыпается. Смотрит и глазам своим не верит. В подвале тепло и под потолком светит керосиновая лампа. В печурке дрова потрескивают. А мать стоит на коленях возле Витиной кровати и держит в руках блюдечко с жидкой похлёбкой. И так же, как во сне, говорит ласково:

— Посмотри-ка, Витя, что я сварила. Ешь.

— А баян?

— Баян цел. Только стол изрубила на дрова. Поешь. Мир не без добрых людей.

Только теперь Витя увидал у стены на маминой кровати соседку по квартире.

Витя припал к блюдечку губами.

Отец приехал

После боя сержанта Иванова вдруг вызвал командир полка.

— Вы, кажется, ленинградец?

— Так точно!

— Придётся вам поехать с артиллерийским мастером в город. Прицел орудийный надо отремонтировать. Поможете ему найти завод.

— Когда прикажете ехать?

— Сегодня же. Машина уже подготовлена, — командир задумался, помолчал, а потом подошёл вплотную к сержанту и сказал: — Я приказал подготовить немного продуктов, возьмите для своей семьи. Там, как я слышал, сын у вас?

— Сынок Витя, — ответил сержант.

— Вот и проведайте сына.

— Спасибо, — обрадовался сержант, — большое вам спасибо, товарищ майор.

— Только не задерживайтесь, прицел очень нужен.

— Есть не задерживаться!

Через несколько часов наводчик орудия сержант Иванов и артиллерийский мастер Никитенко были в Ленинграде. Город не узнать. Кругом разрушенные дома, свежие воронки от бомб и снарядов, стоят засыпанные снегом трамваи, измождённые люди медленно тащат санки с вёдрами…

А вот и дом, в котором остались жена и сын. Дом разрушен. Во дворе ни души. В страшной тревоге сержант спустился в подвал, открыл дверь и видит: лежат на койках жена, сын, соседка. Все настолько слабы от голода, что даже не могут встать навстречу. Отец бросился к Вите, поднял его.

— Папочка… — еле слышно прошептал Витя.

— Проклятые фашисты, вы ещё ответите за всё это, — процедил сквозь зубы Иванов и прижал сына к груди.

Артмастер Никитенко принёс вещмешок с продуктами, а водитель грузовика — охапку дров. Затопили печь, вскипятили чай. Всех накормили, напоили сладким чаем. Еда подняла женщин. А Вите к вечеру, когда фронтовикам пришла пора возвращаться в полк, стало плохо. Подскочила температура. Как быть?

— Знаешь, Иванов, — сказал Никитенко, — бери сына с собой. Попросим полкового врача, пусть выходит хлопчика.

— А что скажет командир? — усомнился Витин отец. — Скажет, не положено малышей на фронт брать.

— А разве положено умирать детям в тылу? Как вы думаете? — обратился Никитенко к Витиной маме.

— Боюсь я отпускать его, — тихо ответила она, — но и здесь очень плохо.

— Решено. Покажем вашего сына полковому врачу. А там видно будет.

Витю укутали в одеяло, посадили в машину, хотели уже трогаться, как вдруг он вспомнил:

— Баян возьмите…

— Видать, настоящий музыкант, — улыбнулся артмастер, — ежели не может расстаться с баяном.

Ехали долго. И хотя злилась метель и ветер свистел за бортом, в фанерной будке, установленной в кузове грузовика, было жарко. Грела железная печурка, раскалённая докрасна.

В дороге Витю поили горячим чаем с сахаром и давали по маленькому кусочку хлеба с маслом. Никитенко всё интересовался, как Витя учился в музыкальном училище играть на баяне…

Витя отвечал с трудом. Болела голова, хотелось спать.

Мысли о матери беспокоили: как она там, продуктов ей оставили немного, а потом что…

Витя незаметно уснул.

Разбудил его громкий весёлый голос Никитенко:

— Станция Березайка, кому надо — вылезай-ка!

Никакой станции, конечно, не было. Вокруг лес и много военных людей. Вьюга уже затихла, и ярко светило солнце.

— Принимайте, ребята, юного батарейца, — сказал артмастер. — С баяном приехал. Видали?

Кто-то взял Витю из рук Никитенко.

— Да, здорово ты истощал, малыш.

Витя видел, как его отец отдал честь командиру и отрапортовал:

— Товарищ майор! Ваш приказ выполнен: прицел отремонтирован!

— И сына привезли? — спросил командир. — Что же мы будем делать с ним? Это же фронт…

— Виноват, товарищ командир. Но там оставить никак не мог… — смущённо ответил Иванов. — Больной он. Разрешите, товарищ майор…

— Ладно, поправится, тогда решим, — сказал командир, — а пока пусть займётся им врач.

В это время раздался громкий орудийный выстрел. Витя даже не вздрогнул. Сколько раз фашисты обстреливали Ленинград! Он лишь спросил:

— Наши или фашисты?

— Салют в честь приезда сына наводчика! — ответил военный. — Не простой, боевой. Залп по фрицам. — И с Витей на руках направился к лесу.

— А куда вы несёте меня? — спросил Витя.

— В полковой лазарет. Лечить будем тебя.

Солдатский баянист

В полковом лазарете Витя Иванов пролежал долго. Уже весна пришла, когда комиссар полка взял его к себе ординарцем. Выдали мальчишке обмундирование, сапоги, ремень солдатский и карабин. От комиссара Витя ни на шаг.

— Сегодня пойдём на НП, — сказал однажды комиссар, по фамилии тоже Иванов.

— А что такое НП? — спросил Витя.

— Это сокращённо — наблюдательный пункт. Вот тебя все зовут юный батареец, а можно сказать юнбат. Ну, юнбат, стрелять умеешь?

— Заряжать умею, а стрелять не пробовал, товарищ комиссар.

— А зачем же карабин носишь? Тоже мне, телохранитель. А ну, давай попробуем. В пень попадёшь отсюда?

Витя щёлкнул затвором, прицелился и выстрелил, но тут же упал. Карабин отлетел в сторону. Щека вспухла.

— Прижимать надо покрепче, — посоветовал комиссар. — И глаза не закрывай, когда стреляешь. На цель смотри. Ну, ещё раз!

Нашли фашистскую каску, положили её на пень. Витя долго целился, выстрелил и на этот раз уже не промахнулся и карабин не выронил.

К наблюдательному пункту шли лесом, потом по глубоким траншеям и, наконец, оказались в просторном блиндаже, где было несколько солдат и лейтенант.

Витя сразу заметил в передней стенке блиндажа узкое отверстие, а возле на трёх высоких ножках рогатый прибор — стереотрубу.

— Только ты, хлопец, не стой против щели, — предупредил лейтенант, — тут шальная пуля может зацепить.

— Дайте ему посмотреть в стереотрубу, — попросил комиссар, — а мы пока займёмся делом.

Пока комиссар разговаривал с артиллеристами, Витя смотрел в окуляры стереотрубы, похожие на бинокль.

— Ну, что видно? — спросил солдат.

— Лес, какие-то канавы… Совсем близко, рядом.

— Это так кажется, что близко, а на самом деле до опушки леса больше километра. А «канавы» — это вражеские окопы.

Даже не верилось. Витя стал рассматривать окопы и заметил дуло пулемёта и каску. Витя сказал об этом солдату. Тот быстро припал к окулярам стереотрубы и громко доложил:

— Товарищ лейтенант, появился пулемёт.

Лейтенант тоже посмотрел в стереотрубу и тотчас приказал телефонисту:

— Передайте, первому орудию по цели номер пять — огонь!

— Первому по цели номер пять — огонь! — повторил телефонист.

Прошло несколько секунд, и раздался взрыв.

— Правее ноль — два, огонь! — крикнул лейтенант, и телефонист повторил.

И опять послышался взрыв.

• Предыдущая
• 3/5
• Следующая