Мир-ловушка - Орлов Антон - Страница 77
- Предыдущая
- 77/117
- Следующая
Утром Тибора разбудила постояльцев чуть свет, и все вышли на большой деревянный балкон, затененный листвой дикого винограда. На балконах соседних домов и внизу, возле крылечек, тоже стояли люди. Все смотрели на восток. Внезапно в розовеющем небе вспыхнула звезда, во все стороны ударили лучи, и над крышами появился прекрасный кроткий лик Омфариолы, окруженный сияющим нимбом.
«Эффектно», – оценил Шертон. Поскорее бы разобраться, что здесь произошло в первых числах месяца Малой Рыбы… Что-то доселе небывалое! Насчитывающая десятки тысячелетий история Панадара прецедентов не знала.
Рядом с ним стояла Роми, встревоженная, охваченная противной внутренней дрожью. Она в принципе плохо относилась к богам, но Омфариола, за свои странности прозванная Чокнутой, принадлежала к числу тех, кто ей особенно не нравился. И надо же, чтоб именно она захватила власть в Панадаре! Как это могло получиться? Из древних книг, проштудированных перед вступительными экзаменами, Роми знала, что великие боги уравновешивают друг друга. Значит, и Омфариолу кто-то должен уравновешивать… Но кто? Она никак не могла вспомнить. И почему эти божества до сих пор не вмешались?!
Лаймо рассеянно поглаживал шероховатые занозистые перила. Он пытался разложить все по полочкам, как привык, но ничего не получалось. Возможно, испуг мешал ему думать.
Бирвот щурился: свет был для него слишком ярок. Из реплик своих друзей он уловил, что в Панадаре за то время, пока они странствовали, произошли неприятные для них, почти катастрофические перемены. Однако для него этот мир в любом случае был чужим и непривычным. И он впервые видел воочию настоящую богиню! Оглушенный льющимся с небес светом, маг отступил в тень и приготовился впитывать новые впечатления.
– Я скорблю, взирая на вас, люди! – печально произнесла Омфариола. На ее бледной щеке алмазно блеснула слеза. – И скорбь моя велика! Не ведаете вы своего блага, и потому весть о воцарении моем встретили без истинного ликования. Люди, вы предо мной малы и ничтожны, как козявки перед мирозданием, но я, в своей безмерной милости, научу вас добру! И будете вы, глупые, идти по моим стопам, спотыкаясь и оскальзываясь, и научитесь радоваться своей малости, не мечтая о большем. Реку я вам, люди, внимайте: и грядет конец света, и будет выжжено зло, захватившее ваши души! Радуйтесь!
Никто не обрадовался. Панадарцы внимали в оцепенении.
– А если кто-то из вас, в гордыне своей преступной, мнит, что сие неправильно, то он заслуживает наказания в первую очередь! – Тонкие брови богини гневно дрогнули. – Ибо во грехе вы живете, во грехе погрязли! Все вы жестокие убийцы и гнусные прелюбодеи, чревоугодцы и богохульники! Безмерна ваша вина, и тот из вас, кто дерзнет свою вину пред моим лицом отрицать, станет еще стократ виновней! Вы купаетесь во блевотине греха, вы лжете, насильничаете, предаетесь тщеславию, гадите под стенами чужих домов, крадете у соседа последнюю корку хлеба и выбрасываете на улицу своих домашних животных. Вы пали так низко, что разучились меня чтить! И при этом вы бахвалитесь своим жалким умом и рассуждаете об уважении к человеку! Возглашаю я: человек не может быть уважаем, ибо он грязь под моими стопами, песчинка на моей ладони! Познайте же свое ничтожество, люди!
Омфариола сделала паузу. Ее громадное сияющее лицо взирало с небес на Нижний Город, и панадарцы все больше сникали – даже те, кто ни разу в жизни не гадил под чужими стенами, не крал у соседа последнюю корку и не выбрасывал на улицу домашних животных. Правда, были исключения. Шертон заметил, как напряглись желваки на скулах у Роми, как сузились ее темные глаза.
– Тихо, – шепнул он, дотронувшись до локтя девушки. – Потом. И голову лучше опусти.
В драку стоит лезть, когда есть хотя бы тысячная доля шанса на победу. Против великой богини Омфариолы у них этой тысячной доли не было.
– Изгнала я демонов, коим вы поклонялись, ложных богов, заморочивших ваши маленькие глупые души! Ради вас, люди! Оцените ли вы сие благо? Много было в Панадаре черных разрушительных культов, сама земля от них плакала! Культы Шеатавы и Юмансы, Яамеса и Нэрренират, Паяминоха и Карнатхора и многих других, чьи имена прокляты мною. Они вымогали у вас деньги и требовали жертвоприношений, опутывали вас заклятьями и подавляли вашу свободную волю, они лгали вам и делали вас безумными!
«Можно подумать, ты всем этим не занималась. – Шертон насмешливо приподнял бровь. – И как будто сейчас ты занимаешься чем-то другим!»
Спохватившись, он вернул на лицо бесстрастное выражение. Только что одергивал Роми, а сам, как мальчишка…
– Но я, люди, ради вашего блага повела борьбу против черных разрушительных культов и я изгнала из Панадара этих лжебогов! Я – ваша единственная истинная богиня! Молитесь мне, поклоняйтесь мне, идите в мои храмы! Ибо я – светлая, ибо я – мудрая, и вы предо мной – как пылинки перед солнцем! – Бездонные голубые глаза Омфариолы счастливо светились. – И реку я вам, люди: я – это все! Все добро во мне, а зло покинуло Панадар вместе с демонами-лжебогами! Склонитесь же предо мной, люди!
Лик богини ослепительно засиял и исчез. Из-за крыш поднималось солнце.
– Ну, идемте завтракать, – тихо позвала Тибора и побрела в комнату, шаркая.
Остальные последовали за ней.
– Не знаешь, как дела в Верхнем Городе? – нагнав хозяйку, спросил Шертон.
– Добрая Омфариола велела разрушить периметр, но грешные теологи ее не послушались. Тогда она испепелила канатную дорогу. В Верхнем сейчас живут впроголодь. Торговцы с товаром туда ходят, но только пешком, и платят большие деньги служителям богини, которые стоят в оцеплении вокруг лестниц. Чтобы впустили или выпустили, надо заплатить. Милостивая Омфариола сказала, что Верхний Город вместе со своим периметром тоже погибнет в огне, когда наступит конец света.
– Кто же будет поклоняться доброй Омфариоле, если все погибнут в огне?
– После огненного очищения она опять возродит род человеческий и люди вновь заселят Панадар. Светлая богиня сама так сказала.
Шертон пожал плечами. Ломать, чтобы снова построить, – идиотский замысел… Вполне достойный чокнутой богини.
– Рельсовая дорога, скорее всего, не работает?
– Работает, как раньше, но поезда ходят пустые. Подвижники великой Омфариолы дежурят около каждой станции и никого туда не пускают.
Значит, придется тащиться до Верхнего пешком… После завтрака Шертон переоделся, спрятал за пазуху шкатулку Венцлава и вышел на разогретую утренним солнцем улицу. Бирвот и Роми остались в гостинице, в одной из потайных комнат, а Лаймо отправился к себе домой. Миновав первые несколько кварталов, они с Шертоном простились и разошлись в разные стороны.
Шагая по улицам, Шертон замечал все больше изменений. Информарии закрыты – свободное циркулирование информации доброй Омфариолой не поощрялось. Витрины некоторых лавок и кондитерских разбиты вдребезги. Большинство прохожих одето скромно, неярко. Мраморная эстакада рельсовой дороги заляпана высохшими потеками помидорной мякоти и яичного желтка, испещрена оскорбительными надписями в адрес Нэрренират. Неграмотно, зато от души. Так же выглядели и храмы покинувших Панадар великих богов, попадавшиеся Шертону по дороге. Деловая и частная жизнь, торговля, повседневная суета – все это пока продолжалось, но вяло, приправленное тоской, без прежней энергии.
Верхний Город. Там, у теологов, живущих под защитой периметра Хатцелиуса, можно найти ответы на все вопросы. И Шертон собирался получить эти ответы сегодня же ночью.
Лаймо спешил домой. Дорогу от квартала Стеклянных Куполов до квартала Битых Кувшинов он знал хорошо. В Верхний Город не попасть – значит, идти в Департамент и оправдываться перед начальством не придется… А денег, которые дал ему Арс, до конца света с лихвой хватит, так что на работу можно вообще не ходить. При других обстоятельствах он бы обрадовался, но сейчас его понемногу опутывало цепкими незримыми щупальцами уныние.
- Предыдущая
- 77/117
- Следующая
