Мир-ловушка - Орлов Антон - Страница 70
- Предыдущая
- 70/117
- Следующая
Осадив зарвавшихся учеников, Бирвот повернулся к Шертону:
– У вас оно тоже известно?
– Известно. Видимо, кое-какие ниточки все же соединяют Облачный мир с остальной Вселенной.
Это открытие всех обрадовало. Даже маг подобрел и продолжил сортировку своего разнородного имущества с большим энтузиазмом.
Идеально гладкие стены из красновато-коричневого вулканического стекла замыкали в круг каменную площадку около двадцати ярдов в поперечнике. Ее устилала солома, посередине стояла бадья с водой. Новый обитатель Обсидиановой ямы лежал, растянувшись на полу, не реагируя на окрики столпившихся наверху придворных.
– Зверек, скажи что-нибудь! – настаивала рассерженная королева Лусилла. – Скажи человеческим языком! Вредничает… Киньте в него камень! Раз оно дрессированное, оно должно уметь проявлять почтение!
Теперь, когда зверь сидел в яме, в него можно было швырять камни, не страшась последствий. На высоте восемнадцати футов от пола колодец перекрывала первая решетка, к которой были прикреплены остриями вниз длинные, до бритвенной остроты заточенные трехгранные лезвия. В пяти футах выше находилась вторая решетка, к ней была привязана веревочная лестница, сейчас свернутая. Сбоку ворот, на него намотан канат с ржавым крюком. Яму окружал полированный каменный бортик, через который перегибались, глазея на зверя, халгатийские царедворцы.
Ячейки обеих решеток были достаточно велики, чтобы хорошенько рассмотреть пленника. Или протолкнуть свиную тушу, или спустить бадью, или пропустить работника, которого приставили убирать за чудовищем (услыхав об этом от смотрителя зверинца, бедняга решил, что дни его сочтены, но перечить господину начальнику не посмел). Для зверя ячейки мелковаты, не пролезет. А попробует расшатать нижнюю решетку – напорется на лезвия.
Обсидиановую яму устроили триста с лишним лет назад при короле Лугее, когда в Голых горах, что в левой-от-холода стороне, изловили горного змея – тварюгу из тех, что планируют с круч на веерообразно растопыренных кожистых крыльях. Заодно выяснили, что летать, как птица, горный змей на самом деле не умеет, только плавно скользит сверху вниз по воздуху.
Над жилищем для змея потрудились придворные маги (должность, упраздненная в Халгате сто восемьдесят два года назад, когда возросло влияние церкви Истинных Богов), так что оно отличалось особой надежностью. Подох горный змей не так давно, при прежнем короле, и то не от старости, а от ожирения и сердечной недостаточности. С той поры Обсидиановая яма пустовала.
Придворные оживленно обменивались впечатлениями. Кто-то из кавалеров послал слугу за булыжником, а потом, повинуясь раздраженному кивку королевы, запустил в животное. Камень ударился о чешуйчатый бок, отскочил. Задрав морду, зверь угрюмо поглядел на людей и выругался.
Дамы сконфуженно отпрянули от бортика, кавалеры заволновались.
– Оно само не ведает, что говорит! – ахнула королева Лусилла. – Нехороший хозяин научил его нехорошим словам, а мы его перевоспитаем и научим хорошим словам. Зверек, повторяй за мной: ваше величество, дайте конфетку!
Зверь опять непотребно выругался. Видимо, его прежний хозяин был большим докой по этой части. На лице Лусиллы проступил сквозь слой пудры пунцовый румянец, она потребовала еще камней. Часть придворных присоединилась к своей королеве, другие отошли в сторону, сгруппировавшись вокруг Актарея. В их числе Титус и Малевот. Голову Титуса обтягивала темная сетчатая маска, подарок министра (намереваясь использовать смиренного брата, тот проявлял заботу о его имидже) – она неплохо маскировала страшный рубец, и афарий откинул капюшон без боязни кого-либо шокировать.
В группке перебрасывались ничего не значащими репликами, Актарей молчал. Титус знал: назревает покушение на королеву Лусиллу, и министр благоуправления – участник заговора. Нет, Малевот не делился с ним своими планами, ни слова не проронил, но Титус был достаточно искушенным афарием, чтобы вычислить происходящее по пустячным деталям, по отголоскам отголосков. Он боялся не успеть. Актарей и Малевот не должны опередить его.
У Халгаты до сих пор нет армии – и не потому, что рекрутов негде взять, а из-за истерически-хаотичного руководства Лусиллы, которая отменяет все приказы Актарея, а сама отдает приказы взаимно противоречивые, вроде бы направленные, каждый по отдельности, на стабилизацию, но в сумме усиливающие замешательство и разброд в королевстве. Актарей неумен и безволен. Лусилла неумна и обладает несокрушимым истерическим напором, умеет подчинять людей. Пока она жива, король будет фигурой второго плана. После ее кончины Актарей, следуя советам практичного прохвоста Малевота, восстановит вооруженные силы, худо-бедно наведет в стране порядок – и тогда на благих планах Титуса можно будет поставить жирный разлапистый крест. Он обязан успеть раньше.
Афария оторвали от размышлений вскрики дам и негодующие возгласы кавалеров. Что-то несильно стукнуло его по макушке. Зильды! Они наблюдали за представлением, устроившись в проемах деревянного купола, накрывающего зверинец. Оценив новую игру, они начали, подражая Лусилле, с восторженными взвизгами швырять камешки и голубиные яйца в черного зверя, а заодно и в разряженных царедворцев. Работники зверинца махали на них метлами, но длинноухие пройдохи понимали, что метлами их на такой верхотуре не достанешь.
Провожаемая ликующими воплями зильдов, королевская семья со свитой бежала из зверинца, не задерживаясь ни возле клеток с животными, ни около бассейнов с крупными, как тыквы, декоративными улитками. Наружу! За воротами все перевели дух: поскольку аристократический центр находился на холме и не подвергался затоплению в сезон ливней, здесь не было, как в остальных районах Суамы, переброшенных с крыши на крышу мостиков – и зильды не могли продолжить преследование.
Смотритель выскочил следом, кланяясь, теребя форменную шапочку.
– Это дурно воспитанная тварь! – высоким голосом крикнула королева Лусилла, уже поставившая ногу на резную подножку кареты. Ее напудренную прическу обезобразил растекшийся яичный желток, двойной подбородок гневно колыхался. – Не давать ему лакомств! Одной свининой кормите, пока оно не поймет, как надо себя вести! И чтоб наказали кнутом, а после во дворец доложишь! Королева оказала ему милость, а оно меня вон как отблагодарило!
Побледневший смотритель опустился на колени – так проще, чем стоять на обмякших, мелко дрожащих ногах. Для того чтобы побить зверя кнутом, надо спуститься к нему в яму, а это прямая дорожка на тот свет… Известно ведь, что сей черный зверь не только свиней пожирает!
Придворные на смотрителя не обращали внимания. Кавалькада тронулась. Титус, верхом на гувле, ехал в хвосте и размышлял. У него очень, очень мало времени…
Неслыханно униженный и оскорбленный Сасхан Живодер метался по скромно обставленным, даром что дворцовым, покоям, где проживал вместе с пришлым монахом, и успокоиться не мог. То ему хотелось хорошенько оттаскать самого себя за бороду, то возникало желание выйти отсюда – и всех подряд душить, душить, душить…
Обыкновенное животное! Приблудная дрессированная тварь, завезенная в холодные края из стороны зноя! А он-то убоялся адской кары, он-то вывернул душу наизнанку и распустил сопли перед людишками, которые его грязного ногтя не стоят, которых он привык давить, как козявок… Он, гроза халгатийских дорог, больших и малых! Он сызмальства не работал на хозяина, не выклянчивал куска – только отнимал, а теперь, из-за паршивой неразумной скотины, числится на жалованье при королевском дворе… Докатился. От непереносимого стыда Сасхан зажмурился.
Нет никакого ада. И на заоблачных небесах нет богов. Сасхан вдруг понял: больше с него никакого спроса, никто его не остановит, никто ему не указ. Можно делать все, чего душа разбойничья пожелает.
За спиной со скрипом отворилась дверь, однако на сей раз он не вздрогнул, как бывало раньше. Монах вернулся. Содрал с лица и бросил на стол маску, пригладил всклокоченные пшеничные волосы. Уселся, сгорбившись, на табурет с резными ножками. Он выглядел насупленным, сосредоточенным.
- Предыдущая
- 70/117
- Следующая
