Мир-ловушка - Орлов Антон - Страница 65
- Предыдущая
- 65/117
- Следующая
– Отстегни от пояса, – буркнул третий егерь. Он хищнику не доверял. Зверь – это зверь, почетная доля охотника – убить его и повесить трофей на стенку. Пустая болтовня насчет дрессировки и трюков его раздражала. Он зорко наблюдал за чудовищем, готовый в любой момент метнуть нож или нанести удар мечом. Неудача старшего егеря Беклея не обескуражила: он считал себя лучшим и давно уже метил на место старшего.
А Титус в это время подбирался к объекту охоты с тыла. В пяти ярдах от чудовища он замер, прикидывая, пробьет ли панадарский меч блестящую черную чешую. То, что зверь наделен примитивным подобием интеллекта, его не удивило. Зильды или обезьяны, к примеру, тоже на свой лад разумны и не разговаривают лишь потому, что их голосовые связки для этого не приспособлены. Версия рыжебородого егеря показалась афарию вполне правдоподобной: да, специально выдрессированное цирковое животное, завезенное в холодные края из стороны зноя. Сбежало из клетки, одичало – и вспомнило, оказавшись на воле, о своих изначальных инстинктах, присущих любому хищнику. Сейчас оно, видимо, сытое, егерям повезло. Он призадумался: поддержать их авантюру с доставкой зверя в Суаму живьем – или убить на месте? Решение должно быть взвешенным и логичным…
Возможно, животное услыхало его беззвучное для человеческого уха дыхание либо почувствовало взгляд. Так или иначе, а оно вдруг уловило, что за ним наблюдают сзади, но головы не повернуло. Вместо этого на затылке у него распахнулся глаз с вертикальным кошачьим зрачком. Титусу почудилось, будто он видит свое отражение в этом зрачке…
В следующее мгновение чаща огласилась свирепым ревом. Афарий отпрыгнул за дерево, спасаясь от удара. Хвост зверя оканчивался шипом, тот вонзился глубоко в древесный ствол. Мощный рывок, хвост освобожден, дерево покачнулось. Титуса прошиб ледяной пот: если б он остался на месте, его бы пригвоздило, как жука булавкой! Ломая кустарник, зверь развернулся в его сторону. Титус метнул одну за другой две звездочки, метя в глаза, но животное пригнуло голову, и звездочки скользнули по чешуе, не оставив ни царапины.
– Сожру мерзавца! – прорычал зверь, надвигаясь на Титуса. – Медленно сожр-р-ру!
Афарий выхватил из кармана и швырнул в морду твари дымовой шарик. Изготовлены эти штучки с помощью магии, но для того, чтоб они сработали, магия не нужна, в том-то и заключается их прелесть… В воздухе заклубился едкий зеленый дым. Пятясь, Титус бросил второй шарик, третий, четвертый… Из разбухающего дымового облака доносился яростный рев, кашель, ругательства. Безалаберный хозяин-циркач обучил своего питомца не только пристойной человеческой речи, но и мату! Впрочем, кашляли и ругались на несколько голосов… Егеря, понял Титус. Тоже вдохнули удушливого дыма.
– Сюда! – крикнул он, забегая сбоку. – Люди, сюда!
Люди услышали, однако не в меру сообразительное животное тоже услышало – вслед за парнишкой-егерем, который держал поводья одуревших от дыма гувлов, из тумана вынырнула черная клиновидная морда. При виде Титуса глаза твари алчно вспыхнули, но она тут же разинула пасть в приступе кашля. Пятый шарик Титус швырнул прямо в пасть. Вырвав у парня поводья, он вскочил в седло и пришпорил гувла, крикнув:
– Люди, спасайтесь!
Оставшийся позади зверь рычал и крушил подлесок.
Не помня обратного пути, афарий положился на инстинкт гувла, и через некоторое время тот вынес его на опушку, к каменной дороге. Молоденький егерь уже был там. Вскоре появились остальные, причем старший и рыжебородый ехали на одном гувле. Увидав Титуса, охотники разразились бранью: без него-де все шло хорошо, зверь, считай, уже сидел у них в кармане, а в другом кармане лежала королевская награда, а он, не знакомый с правилами охоты раздолбай, спугнул, раздразнил зверя, попер, видать, напролом и наступил ему на хвост, да еще чуть не извел всех своим вонючим дымом! При этом егеря то и дело умолкали и принимались кашлять, злобно косясь на афария.
– Я спас ваши жизни, – сухо заметил Титус. – Если б не мои вонючие шарики, зверь бы всех растерзал.
– Без тебя мы бы его уже взяли, живым или мертвым, – проворчал угрюмый Беклей. – Чертовы монахи, одна морока от них…
Обмениваясь репликами, они не забывали нахлестывать гувлов: не ровен час, животное очухается и бросится в погоню.
Вечером все пятеро держали ответ перед королевской семьей в почти пустом, скудно освещенном тронном зале. Егеря наперебой обвиняли Титуса в провале охоты. Раздраженный их поведением афарий тем не менее сохранял достоинство, излагая факты.
– Итак, чудовище сбежало из балагана, – выслушав обе стороны, подвел итог Актарей. – Надобно узнать, кто хозяин, и конфисковать имущество в казну, а самого подлеца забить палками на площади. Такую тварюгу распустил…
– Хозяин-то, вероятно, остался в Урсабе, – заметил стоявший на ступеньках рядом с троном Малевот. – По ту сторону границы. У нас циркачей нет.
– Ваше величество, церковь Истинных Богов смиренно просит вас подписать декрет о том, что сей зверь – не адский черный зверь, а обыкновенное животное, – тихо потребовал священник в темной мантии. – И повелите карать еретиков, дерзающих утверждать обратное!
– Подпишу, подпишу… – пробормотал, морщась, Актарей. Когда пришли звать его в тронный зал, он отсыпался после утренней пирушки и потому был не в духе.
– Совсем оно ручное, ваши величества, сахарок у меня с руки ело… – влез рыжебородый егерь, тоже успевший напиться после неудачной охоты.
– Зверя надо уничтожить, ваши величества! – поклонившись, перебил Титус. – Незамедлительно! Он представляет собой опасность для ваших подданных.
– А чего он на тебя-то взъярился? – спросила королева Лусилла. – Егеря вот говорят: их не трогал, хорошо себя вел. До сей поры, как нам доложили, он только разбойников ел… или там свиней…
– Значит, сия тварь питается разбойниками, свиньями и смиренными монахами, – сладко улыбнулась ее наперсница Эмрела, с первого дня невзлюбившая Титуса.
– Не знаю, ваше величество, – игнорируя придворную даму, ответил Титус.
Он уже несколько раз мысленно проанализировал происшествие, выстраивая причинно-следственные цепочки, но так и не понял, что привело животное в ярость.
– Может, рожа твоя его испугала? – предположила королева. – Очень уж ты уродлив!
Титус ощутил болезненный укол и не сумел это скрыть: слишком измотал его несуразный сегодняшний день.
– Не обижайся, я по-доброму говорю, – заметив это, добавила Лусилла. – Урод он и есть урод! А я никому плохого не скажу, у кого хочешь во дворце спроси.
– Ступайте, – сделав рукой царственный отпускающий жест, устало велел Актарей. – Мы еще подумаем, как бы нам организовать охоту на зверя…
– Декрет о ереси, ваше величество, – придвинувшись к нему, напомнил церковник.
Трижды низко поклонившись, как предписывал этикет, афарий направился к выходу. Ему подмигивала, поблескивая в полумраке, позолота, подошвы халгатийских придворных туфель слегка скользили по паркету. Настроение у Титуса было сумрачное: впереди его ждала еще одна бессонная ночь.
Отмерив серебряной ложечкой дозу порошка из одного матерчатого пакетика, из другого, из третьего, Шертон высыпал все это в котелок с остывшей кипяченой водой, тщательно перемешал. Добавил столовую ложку масла манглазийского корня. Снадобье приобрело голубоватый оттенок.
– Пей!
Нэрренират потянулась к котелку, но тут на нее снова напал судорожный кашель. Отвернув морду в сторону, она издавала хриплые лающие звуки, ее большое тело конвульсивно дергалось. Наконец приступ кончился. Подхватив щупальцами котелок, богиня проглотила содержимое и обессиленно растянулась на земле.
Вечерняя мгла уже начала размывать очертания деревьев. Шертон подбросил в костер несколько сухих сучьев, пламя затрещало веселее. За прошедшее время все четверо успели привыкнуть к этому хмурому заболоченному лесу. Их здесь никто не беспокоил: крестьяне редко забирались в чащу, поскольку боялись нежити, а нежить как огня боялась Нэрренират, невосприимчивую к суггестии, неуязвимую для клыков и когтей и вдобавок одержимую неуемным исследовательским любопытством.
- Предыдущая
- 65/117
- Следующая
