Ковчег (СИ) - "Корсар_2" - Страница 84

• Предыдущая
• 84/170
• Следующая

— Ну, как я понимаю, ты тоже имеешь отношение к врачеванию. Так что давай переходить на «ты», коллега.

— Давай… те, — согласился я. Все-таки сразу не получалось.

— Ладно, проходи в палату, только не шуми — Бен еще спит.

Я направился через приемную к знакомой комнате.

Рада лежала на той же кровати и, кажется, в той же позе — разве что глаза теперь были открыты.

— Привет, — прошептал я, устраиваясь на стуле рядом. — Ты как?

Я не ожидал, что она ответит. Но Рада разлепила сухие губы и произнесла:

— Никак. Как будто у меня вынули сердце. Ты бы смог жить без сердца, Нор?

В когда-то сияющих, а теперь тусклых зеленых глазах не отражалось ничего. Только больничный потолок.

— Не смог бы, — честно ответил я. — Но тебе дали второе сердце. И оно не сможет жить без тебя.

— Ты о ребенке? — равнодушно спросила Рада. — Мне все кругом только о нем и твердят: «Думай о ребенке, думай о ребенке». А чего о нем думать? Его еще нет. А Тор был, и он… — она резко замолчала.

Я боялся увидеть, как обращенные к потолку глаза заблестят, наполняясь слезами, поэтому торопливо зашептал:

— Как это нет? Кто тебе сказал, что нет? Я вчера с ним, между прочим, разговаривал! Неужели ты думаешь, я настолько идиот, что стану разговаривать с тем, кого нет?

— С ним? Разговаривал? — она чуть повернулась ко мне, машинально положив ладонь на живот.

— Ага, — довольный успехом, продолжал я. — Поговорили с ним по-мужски. И, вообще-то, я обещал, что его тут будут носить на руках и целовать пяточки. Это мне что теперь — забирать свои слова обратно?

— Целовать пяточки, — растерянно повторила Рада. — Он… он… мальчик?

— Ага, — обрадованно закивал я. — Боевой такой пацан. С хвостом, правда, пока, но это ерунда — позже отвалится.

Я нес какую-то невообразимую чушь, однако, похоже, она действовала, потому что Рада слушала и реагировала, а это было хорошо.

— Я ему прямо так и заявил вчера: его тут ждут и уже любят, а теперь что выходит? Родная мама считает, будто его нет! Я бы на его месте обиделся и ушел в глухую несознанку. И отказался бы расставаться с хвостом!

— Мама, — прошептала Рада, — я — мама, а Тор… — она вдруг посмотрела на меня совершенно больными глазами, приподнялась, потянулась ко мне, уткнулась в рубашку и тихо заплакала.

Я беспомощно поглядел на Нору, стоящую на пороге, но она сделала мне знак, мол, все в порядке, ободряюще кивнула и скрылась в приемной.

Я осторожно погладил Раду по волосам, обнял за плечи, вспоминая, как мы сидели в обнимку трое суток назад, после чего я отвел ее к Тору — счастливую и обнадеженную. Теперь все было иначе. Мне некуда было ее отвести и нечем обрадовать. Зато самому вдруг оказалось и куда идти, и кому радоваться, и из-за кого испытывать невероятные ощущения, когда в груди поет сердце… а сидеть приходится очень аккуратно, на одной половинке задницы.

— Мне очень, очень жаль, что ты не успела в полной мере порадоваться своему счастью, — глухо проговорил я. — Я тебе сочувствую, и если могу чем-то помочь… мы с Веном можем чем-то помочь, — тут же поправился я, — ты только скажи.

— Мы с Веном? — Рада подняла заплаканное лицо и отпустила мою рубашку. — Так это правда, что ты с ним?

Ну вот, и сюда уже донеслось. Зря я возился перед зеркалом, тщательно закрывая шею воротником. Но не врать же, когда она спрашивает.

— Да, — признался я и, понимая, как неуместно сейчас начну сиять, опустил глаза в пол.

— Дождался, значит, белоголовый своего часа, — раздался знакомый сонный голос с соседней койки. — Уже, небось, и соблазнить успел?

Я покраснел, бросив на Бена уничтожающий взгляд. Нашел тоже, о чем вести беседу при девушке!

— Значит, успел, — удовлетворенно протянул Бен. — Зря ты, мелкий, так быстро сдался. Надо было меня подождать, пока я окончательно поправлюсь. Я же говорил — лучше меня никто не справится с приобщением новичка к плотским утехам. Хоть Вен, конечно, и мой ученик, но ведь учитель всегда знает больше ученика, а?

— Меня все устроило, — процедил я, упрямо не поднимая головы.

Хотелось немедленно провалиться сквозь пол. Вот тебе и пришел к девушке, утешил… Черт бы побрал этого озабоченного типа.

И тут меня осенило. Я встал со стула, пристально вгляделся в ухмыляющуюся физиономию Бена, который по грудь оставался укрыт покрывалом, подошел и положил ладонь ему на голое плечо. Он дернулся, но я сжал пальцы сильнее, не выпуская, разворачивая набок, и едва он поддался, опустил вторую руку на шею сзади. Тыльную сторону ладони защекотали короткие рыжие лохмы. Больше Бен дергаться не стал, и я сумел его прощупать.

Конечно, как я и думал: повреждение спинного мозга привело к расстройству половой функции. То-то, верно, переживает, зар-раза!

— Знает — не значит «может», — негромко оповестил я Бена, не удержавшись от маленькой мести. — В таких вещах практика важнее теории.

И пока он захлебывался возмущением, провел по напряженной спине вниз, уговаривая мышцы расслабиться, уменьшая давление в межпозвоночных дисках, потом помог кровеносным сосудам немного расшириться, увеличивая снабжение паховой области. Даже удивительно, насколько легко у меня это получилось. Впрочем, я ведь привык лечить мамину больную спину. А здесь было немногим сложнее.

— Но если ты прекратишь меня подкалывать, — коварно продолжал я, даже сквозь полотно покрывала ощущая, как теплеют поясничный и крестцовый отделы, — думаю, тебе удастся подцепить еще пару-другую учеников. А вот если не перестанешь…

Бен явно почувствовал мои манипуляции, поскольку перестал выглядеть возмущенным, а когда я его отпустил, сел в кровати и, смиренно сложив руки перед грудью, пропел:

— Прости меня за неучтивость, о великий и несравненный целитель Нор! — потом встал, закутался в простыню и величественно удалился в сторону душевой.

Я обернулся и поймал отблеск улыбки на лице Рады. Кажется, ее забавлял этот великовозрастный ребенок.

— Мне пора, — виновато сказал я ей, боясь услышать что-нибудь вроде «Счастливый никогда не поймет несчастного».

Это, конечно, отчасти было правдой. Потому что мне оставалось доступно то, чего лишилась она — обнять любимого, прижаться, поцеловать. Но я испытал такую же боль — вчера, когда думал, что потерял Вена. И прекрасно понимал, как Рада себя чувствует.

— Иди, — согласилась она. — И попроси от меня прощения у Вена.

— За что? — вытаращился я.

— Он знает.

Она не стала откровенничать, а я не настаивал. Просто кивнул и вышел.

Сегодня в столовой очереди тоже не наблюдалось. Но я, кажется, просто рано пришел. Кроме Тамира, проворачивающего поварешку в большом чане, около стойки стоял только Лео. Я с грустью посмотрел, как мало каши в их двух термосах. А ведь это на троих детей и на беременную Лику. И сахарных сухариков на стойке лежало совсем немного. Я на них даже покушаться не стал. Может, кому-то из малышей больше достанется.

— Тебе на двоих? — хмуро поинтересовался Тамир.

— Да, — кивнул я.

И пока Тамир наполнял для меня емкости, поздоровался с Лео. Тот не спешил уходить со своей тарой, глядя на меня.

— Привет, — ответил он, и тут же поинтересовался: — А ты знаешь, что вчера Вен из-за тебя дрался?

— Дрался? — поразился я. — Когда?

— Да вечером, вот тут, в столовой, — с готовностью откликнулся Лео, не обращая внимания на знаки, которые подавал ему Тамир. — Лейн ляпнул, что ты лазутчик верхних, а Вен ему бац — и в морду. Тот повалился на Дорсета, шум, суета, все думали — сейчас ой чего начнется, но не началось. Знаешь, какой Вен страшный, когда разозлится?! Жуть! Но тут Дар как раз появился. И вся дорсетовская компашка сразу раз — и совсем хвосты прижала. А Михась как услышал про все это, говорит — не стану больше с Дорсетом в Лабиринт ходить, он противный. А ты тоже его считаешь противным?

— Лео! — не выдержав, оборвал мальчишку Тамир.

— А чего «Лео»? — тот возмущенно взмахнул рукой. — Вы, взрослые, всегда столько разных трудностей придумываете. А я знаю, что вам с Ликой интересно. И мне интересно. И Михасю интересно. Поэтому я не буду мучиться и спрошу — Нор, Вен же больше не любит Лейна, да?

• Предыдущая
• 84/170
• Следующая