Выбери любимый жанр

У птенцов подрастают крылья - Скребицкий Георгий Алексеевич - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Мы свернули в переулок и чуть не бегом вбежали в театр. Только в раздевалке перевели дух. На спектакль мы явились почти первыми.

— Вот и прекрасно, — сказала мама, — по крайней мере, разденемся не спеша. Терпеть не могу опаздывать.

Я уже и раньше бывал с мамой в театре: в опере Зимина на «Демоне», на «Золотом петушке» и даже один раз в Большом — на «Снегурочке». Большой театр поразил меня своей величиной, богатством и роскошью. Всюду золото, красный бархат, хрустальные люстры… Именно таким огромным, сверкающим, необыкновенно красивым и должен был быть, по тогдашним моим представлениям, настоящий театр; недаром же его и назвали «Большой».

Театр Зимина был поменьше и не такой нарядный, но тоже ничего — и люстры, и лепные украшения…

И вот теперь я в Художественном театре. Мама говорила, что билеты в него достать почти невозможно. И вдруг!.. Да какой же это театр? Стены в фойе отделаны темной дубовой панелью. Вдоль них такие же дубовые лавки. Ни лепных украшений, ни золота, ни бархата, ни сверкающих люстр. Я в недоумении осмотрелся по сторонам. Совсем и не похоже, что мы в театре.

Но зато все как то по-домашнему, какое-то особенно уютное.

Понемногу в фойе стала приходить публика. Она тоже была не такая, как в Большом театре, — не очень нарядная, не очень шумливая. И мне даже начало казаться, что мы вовсе и не в театре, а пришли в гости к каким-то добрым, хорошим знакомым.

Наконец открыли двери в зрительный зал. И он оказался таким же скромным, отделанным под дуб, без сверкающих люстр и без всяких лепных украшений. Даже занавес был совсем не нарядный, из какой-то гладкой темной материи, и на нем внизу нашит силуэт летящей птицы. Мама сказала, что это чайка. А по-моему, на чайку совсем не похоже.

Мы уселись в удобные, по жестковатые кресла, и опять мне показалось, что мы не в театре, а в гостях у знакомых. Сейчас раскроется, как двери, занавес, и нас пригласят пить чай с домашним вареньем.

Я с нетерпением ждал начала спектакля. И вот спет в зале начал постепенно меркнуть, потом погас совсем. Но занавес не взвился вверх, как в Большом театре или у Зимина, — он медленно раздвинулся, действительно будто раскрылись двери, и я увидел комнату, освещенную ярким весенним солнцем.

С этой минуты я позабыл, что нахожусь в театре. Я весь был там, в этой давно знакомой мне комнате старого деревенского дома. Нет, это не могла быть декорация — за окном виднелся настоящий цветущий сад. Белые ветви деревьев лезли прямо в раскрытые окна. Вместе с ярким солнечным светом в комнату врывалось несмолкаемое щебетанье птиц. И вдруг где-то вдали отчетливо и ясно закуковала кукушка.

Да ведь я дома, в Черни, у кого-нибудь из наших старых друзей! И яркое солнце, и птицы, и цветущий сад за окном — как мне все это знакомо, как близко!

Когда в антракте сомкнулся занавес и загорелся свет, я все еще никак не мог опомниться от только что виденного.

И так хорошо, что нет аплодисментов, что артисты не выходят раскланиваться перед публикой. Весь короткий антракт мы просидели на месте. Я даже не просил маму пойти в буфет и купить мне мороженое.

А потом снова погас в зале свет, раздвинулся занавес.

…И мы уже в поле, под вечер, возле старенькой покосившейся часовни…

Я смотрел на сцену, не отрывая глаз. Особенно мне понравилась худая как щепка и очень смешная немка Шарлотта. Она была в охотничьем костюме с ружьем. Только не ясно, что — она уже возвращалась с охоты или только собиралась идти?

А потом к часовне пришли хозяева вишневого сада и с ними вместе знакомый купец Лопахин. Он уговаривал вырубить этот старый сад и на его месте построить дачи.

Мне было жалко, если порубят такие красивые деревья, и я радовался, что хозяева на это не согласились.

Однако в последнем действии и вишневый сад, и имение было продано за неуплату долгов. Деревья тут же начали рубить. Старый дом тоже решено было сломать.

Конец спектакля оказался очень печальным. На дворе глубокая осень, из дома все уезжают, где-то в саду глухо стучит топор. Но печальнее всего было то, что в запертом, заброшенном доме забыли старичка слугу Фирса. Наверное, он там так и умер, совсем один. Мама даже заплакала, и я тоже, и вовсе не было стыдно — многие плакали.

Все, что я увидел в этот вечер, мне было очень понятно: у нас в Черни, у мамы с Михалычем, среди знакомых были такие же разорившиеся помещики. Их поместья тоже продавались за неуплату и покупали их чаще всего богатые купцы. Покупали, а потом вырубали сады, рощи, леса.

Совсем невеселые вышли мы из театра.

Но на дворе нас встретил такой чудесный весенний вечер, что гурстное настроение сразу рассеялось. Было уже совсем темно, зато еще ярче казался свет уличных фонарей. По-прежнему шумела толпа, слышались оживленные голоса, крикливые извозчики наперебой приглашали выходящих из театра «прокатить на резвой». Мы с мамой соблазнились таким предложением, сели в узенькую пролетку, и ленивая извозчичья лошаденка не спеша затрусила по залитой светом нарядной Тверской.

НА ДРУГОЙ ДЕНЬ

Экзамен я сдал, форму мама мне купила, и даже вечером мы побывали в театре. Значит, все дела в Москве сделаны, теперь можно с легким сердцем возвращаться домой, в Чернь, и наслаждаться все лето заслуженным отдыхом.

Конечно, это было очень заманчиво, но мне хотелось еще побыть в Москве. Я попросил маму остаться денька на два, походить в разные интересные места.

Мама согласилась очень охотно, но я сразу догадался, в чем тут дело: «интересные места» мы понимали совсем по-разному. Мне хотелось побывать в магазинах, где продают ружья, удочки, чучела разных зверей и птиц. Неплохо было бы заглянуть и еще разок в театр или в цирк. Это, по-моему, и были «интересные места».

К сожалению, мама ими мало интересовалась. По опыту прежних поездок в Москву я хорошо знал, что маму интересует совсем другое: сводить меня к различным докторам.

— Но ведь я же совсем здоров! — возмущался я.

— Это, дружок, никому не известно, — отвечала мама. — Раз уж мы в Москве, нужно использовать такую возможность: показаться врачам по разным специальностям. Может, что и найдут, может, что-нибудь мы не замечаем.

И мама водила меня к глазнику, ушнику, невропатологу… У каких только врачей мы не побывали!..

И в этот приезд мама в тайне души, конечно, тоже хотела «использовать такую возможность», потому-то она так охотно и соглашалась остаться.

Без всяких слов мы отлично понимали друг друга. Вопрос заключался только и том, кто кого перехитрит.

На следующее утро мама сразу же заявила, что мы сейчас сходим к сердечнику.

— Он тут совсем рядышком живет. Проверим твое сердце, посоветуемся, можно ли тебе купаться и загорать. А потом пойдем всюду, куда только захочешь.

Однако я уже заранее предвидел этот маневр. Мама уже не в первый раз заговаривала о моем сердце, которое, по словам Михалыча, было абсолютно здорово. Поэтому я тут же, не задумываясь, ответил, что только вчера сдавал экзамен и очень волновался; даже и теперь при одном воспоминании сердце сжимается. Разве можно сразу после таких волнений идти к врачу? Нужно сперва совсем успокоиться.

— Сколько же времени ты будешь успокаиваться? — недовольно спросила мама.

— Не знаю, право, может, недельку…

— Ну, милый, целую неделю сидеть здесь и смотреть на ружья и чучела я не намерена. Меня дома дела ждут.

— Поедем хоть завтра, — согласился я. — А сегодня сходим к Биткову и к Бланку. Ты ведь обещала, обещала ведь?

— Ах, идем, куда хочешь, — раздраженно ответила мама. — Вот по магазинам ходить, на ружья глядеть — от этого сердце у тебя не сжимается…

— Нет, нет, от этого оно, наоборот, только расширяется, — весело перебил я, — особенно если ты что-нибудь хорошее купишь. Ведь я же вчера экзамен сдал, хорошо сдал, все похвалили.

Это был удачный ответ. Мама сразу заулыбалась и уже совсем не сердито сказала:

— Ну идем, идем. Раз обещала, придется слово сдержать.

3
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело