Право на ошибку (СИ) - "Marlu" - Страница 3

• Предыдущая
• 3/20
• Следующая

- Добрый день, товарищи, - в преподавательскую торопливо вошел декан, моложавый мужчина, слегка за пятьдесят, за ним следовал молодой человек, по возрасту, наверное, годившийся ему в сыновья. – Поздравляю с началом учебного года, и позвольте вам представить назначенного ректором исполнять обязанности заведующего кафедрой Рахманова Евгения Альбертовича. Прошу любить и жаловать! А я вынужден откланяться, поскольку у нас в актовом зале собрание первокурсников. На все вопросы ответит ваш новый руководитель.

- Здравствуйте, господа, - произнес наш новый начальник, обведя почтенное собрание презрительным и равнодушным взглядом прозрачных бледно-голубых глаз.

Да, вот так, одной фразой настроить весь коллектив против себя надо уметь, просто и элегантно! Обозвать наших отставников-военных, большинство из которых продолжало состоять в компартии, читать оппозиционную прессу и преданно голосовало за папу Зю, господами… Это же смерти подобно. Готов поспорить на годовую зарплату, что наши старички съедят выскочку без соли и хлеба, и не поможет молодому амбициозному доктору наук даже папа-ректор.

В наступившей тишине было хорошо слышно тяжелое астматическое дыхание в соседнем ряду профессора Лисицына.

- Господа-а?! – не смогла промолчать Третьякова, вечно страдающая недержанием речи. - Господа на Рублевках проживают или у нас в Озерках водятся.

- Елена Викторовна, - Шиловский повернулся и осуждающе посмотрел на единственную даму в нашем коллективе. Воспитание не позволяло уважаемому полковнику в отставке хамить даме, но вот сарказма в голосе не убавляло. – Мне кажется, господин Рахманов нам хочет сказать что-то важное.

От того, с какой интонацией было произнесено слово «господин» лицо нашего нового заведующего пошло красными пятнами. Я с интересом уставился на него, подумав попутно, что с такой реакцией на раздражающие факторы ему нелегко приходится в жизни. Господина Рахманова было откровенно жаль, как исправить ситуацию, он пока не знал и потому злился, нервно трепещущие крылья носа выдавали состояние. Ситуацию можно было бы спасти, переведя в шутку, но подобного опыта у нового завкафа явно не было. Я развеселился: противостояние обещало быть весьма увлекательным, и вьюнош – по сравнению с нашими мастодонтами он и был пацаном, как и я, впрочем – изначально оказался почти в безнадежной ситуации.

- Господин Рахманов, не стесняйтесь. Мы вас внимательно слушаем, - «подбодрил» начальника Павел Евгеньевич.

Не знаю, о чем изначально хотел говорить с народом свежеиспеченный шеф, но вот сейчас, выбитый из колеи, он желчно и зло пытался привести подчиненных к повиновению. Получалось так себе. Третьякова вставляла свои пять копеек постоянно, намеков не понимала, профессора и доценты с серьезными лицами уточняли совершенно очевидные вещи, и заседание кафедры медленно, но верно превращалось в балаган.

- Кто был заместителем заведующего при прежнем руководителе? – резко спросил Евгений Альбертович и почему-то посмотрел на доцента Тулепова.

Я дисциплинированно поднял правую руку. Лицо Рахманова скривилось. Представив, как выгляжу в его глазах, чуть не засмеялся в голос, еле сдержался, вытянув губы трубочкой.

- Представьтесь, пожалуйста.

- Лукин Георгий Сергеевич, - отрекомендовался я, немного подумал и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил как можно более невинно, хлопая ресницами за стеклами очков в роговой оправе, - можно просто Жора.

- Георгий Сергеевич, прошу вас пройти в мой кабинет для обсуждения неотложных дел кафедры, - Рахманов резко развернулся на каблуках, полы его бежевого пиджака распахнулись, открывая серебристую пряжку ремня, и он, печатая шаг и гордо выпрямившись, изволил покинуть почтенное собрание.

- Георгий Сергеевич, - догнал меня голос Шиловского почти у самой двери, когда я поспешал вслед за начальником, - вы там держитесь. Мысленно мы с вами, ну и спросите господина Рахманова, имеет ли он еще что-нибудь сказать, или можно домой, к внукам?

Побурчав что-то невразумительное, выскочил в коридор, искусав губы почти в кровь. Нужная дверь находилась метрах в пяти налево по коридору. Взялся за ручку, пару раз вдохнул-выдохнул для того, чтобы успокоиться, и решительно нажал на ручку.

- Я к Евгению Альбертовичу, - сообщил я лаборантке, сидящей за компьютером и вяло играющей в косынку.

Танечка безразлично пожала плечами и продолжила свое занятие, позволяя посетителю пройти в соседнее помещение беспрепятственно.

Рахманов стоял посредине кабинета и с тоской во взгляде рассматривал окружающую обстановку. Да, в кабинете, лет –дцать не видевшем ремонта, заставленном древней мебелью и с кучей бумаг на всех возможных поверхностях, включая подоконник, было на что посмотреть. Петр Иванович, тем не менее, во всем этом безобразии ориентировался отлично и, кажется, за всю жизнь не выбросил ни одной бумажки.

"А как же, вот проведешь ревизию, выкинешь макулатуру, а назавтра раз: извольте представить какой-нибудь приказ о закреплении дисциплины за 1988 год. И плевать им, что документы столько не хранятся. А у нас все есть!" – я как наяву слышал его чуть насмешливый голос, и было так странно, что в его кабинете сейчас имеет полное право распоряжаться совершенно посторонний человек.

- Присаживайтесь, - великодушно предложил мне новый завкаф и сел сам, привычным жестом поддернув свои пижонские брючки, чтобы не оставалось пузырей на коленях.

Пока он садился, на секунду перед моими очами оказалась светловолосая макушка с чуть отросшими корнями. Опа! А господин начальник-то у нас крашеный. Пока я зависал со своим открытием, он выжидательно смотрел на меня прозрачными и холодными голубыми глазами. Надо сказать, что красавчиком он не был, но дорогая и со вкусом подобранная одежда, стильная прическа, осанка – все это подчеркивало образ уверенного в себе человека.

Я почти на автомате повторил его действия, поддернув и без того коротковатые брючата ужасного грязно-песочного цвета, из-под которых сразу стали видны светло-серые носки и видавшие виды туфли. Рахманов чуть заметно поморщился, но промолчал, разглядывая временного помощника. В том, что он попытается как можно быстрее избавиться от такого нелепого меня, сомнений не возникало.

- Итак, я хотел бы знать, где на кафедре хранится документация, в первую очередь рабочие программы, индивидуальные планы и прочее.

Эх, не с этого надо начинать, хотя, конечно, для сынка ректора закон может быть и не писан. Сейчас в связи с переходом на двухступенчатое образование другими делами надо заниматься, но кто я такой, чтобы возражать господину начальнику?

- Прошу великодушно меня простить, но вся документация, кажется хранилась вот в этом шкафу, - я указал рукой на нужную мебель, где действительно стояли папки, на каждой из которых было написано название дисциплины, читаемой на кафедре. – Но, к сожалению, в бумагах Петра Ивановича я совершенно не ориентируюсь.

Явственный вздох Евгения Альбертовича лучше всяких слов сказал о его мнении о том, что он думает о прежнем руководителе и его заме.

• Предыдущая
• 3/20
• Следующая