Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/75
• Следующая

— Только для вас. Поужинаете с нами?

— Нет, Черп. Знал бы, что так дело пойдет — не жрал бы. Но чаю попью.

— Мы быстро с Полутехом помоемся, Боров.

— Не ссы, Тех, подожду, есть что перетереть.

Бак с Углем уже залили остатки воды, занимают место за столом. Показываю Солдату, как пользоваться душем, сажусь с чистой одеждой и полотенцем для него на стул у кабинки. Что это было? В той жизни паранормальных способностей за собой не замечал. Это в той. Вспомнились передачи о переживших клиническую смерть и открывших после нее невероятное. А я, по большому счету, уже дважды умерший. Даже чертов RFID это засек. Интересно, какой тип датчика определяет смерть? Активные считыватели отпадают. Им необходимо питание. Изменение химического состава крови? Нет, ожившие мертвецы — это Голливуд. Температура? Возможно. Сверхминиатюрный датчик на биметаллике или термочувствительная пластмасса. Скорее, первое, с зазором в десять градусов и фиксатором от обратной сработки. М-да, как-то плохо сочетаются сверхсовременные RFID и приемники со схемотехникой девяностых годов. Очень мало знаю об этом мире, расспросы под запретом. Задача: кроме спорта, ежедневно читать журналы. Практика в языке и сбор информации.

Вода перестала шуметь, выглядывает радостный Солдат. Подаю полотенце, потом одежду, отправляю за стол. Так, что мы тут наваяли? Обалденно!

Намывшись горячей водой, чувствуя себя родившимся заново, выхожу к парням. Божественные ароматы заставляют грозно заурчать желудок. Как хорошо! Даже скукожившийся со злобно-подобострастной физиономией Крыс не портит настроения. Тушенный с сосисками картофель, салат из помидоров с огурцами, чай с еще теплым хлебом. Люблю повеселиться, особенно поесть! От второй кружки чая отрывает появившийся Рыба:

— Боров, там… это…

Абсолютно круглые глаза. Рыба полностью завис.

Боров сдержанно-довольно отхлебывает глоток, принимает деловой вид:

— Что там, кореш?

— Мы же радио забыли, аккумы поменять. Боров, ты охрененно круто выглядишь!

— Тех, сделаешь?

— Не вопрос. Рыба, кореш, давай радио.

Меняю аккумуляторы, наблюдая, как Боров со значением демонстрирует гравюру в журнале. Рыба окончательно сражен. Я проверяю приемник, отдаю. Законник успел оценить стрижку всех сидящих за столом, вопрос вертится у него на языке. Опережаю:

— Моя работа, законник, я стриг.

— Ты?! Тех, кореш!

— Как старшина Боров скажет.

— Рыба, ты реально путевый кореш, Тех подстрижет. Завтра?

— Да, Боров. После обеда нормально?

— Пойдет. Да, Рыба, скоро я подвалю, так ты, кореш, чтобы успел конкретно забиться, что Борова хрен узнать. Вкурил?

— Мля, Боров, не базар! Поднимемся, точняк!

— Черп, журнал дашь?

— Конечно, старшина, берите.

— Рыба, держи журнал.

Боров с удовольствием смотрит на часы:

— Буду через двадцать пять минут. Канай, Рыба, забивайся.

— Ну что, Полутех, ты как?

Осоловевший от обилия съеденного вкусного Солдат с трудом, но вежливо, отвечает:

— Спаипо вам, аонни Поов, оень хоосо.

— Путем. Что из барахла надо — бери, скоро пойдем.

— Боров, я провожу?

— Не вопрос, Тех. Крыс, а ты куда?

— Мне надо…

— Хавальник завали, сиделку приткни. Кантуешься тут до утра, хитрожопый, всосал?

Грозный тон — хороший аргумент. А подкрепленный поднесенным к носу кулаком размером с голову пионера — очень хороший.

— Я всосал, старшина Боров.

По дороге к бараку решил важный вопрос:

— Старшина, по закону свободных от сортировки можно на работы на кухню определять?

— Конечно. Там же кормят. Ха, ты Полутеха хочешь пристроить!

— Ничего от тебя, Боров, не скроешь. Да, реально хочу.

— Решено. Рыба заберет из барака, приведет к восьми на кухню, с Черпом побазарит. А с Кентом я перетру, это не вопрос. Мы на тебе, Тех, поднялись душевно. Кент тебя конкретно ценит.

— Благодарю, старшина. Буду должен.

— Кто кому еще должен, Тех.

Я не спеша ремонтирую, постоянно жующий Солдат старательно помогает нашей кухне. Парни восприняли помощника нормально, а оценив его трудолюбие и исполнительность, вообще подобрели и начали подкармливать на ходу. Радио поет, небольшие настенные часы на столе (благодетелю Борову в отсек) отмеряют время, готов обычный фонарик, и ожили еще одни наручные кварцевые после продувки механизма. Наверное, хватит. Надо замоченную одежду постирать — вчера поленился.

— Парни, я к сэру Кенту, работу сдавать, а потом к нам.

— Хорошо, Тех.

Кент, благосклонно кивнув, отпустил, и вот уже наяриваю первое ведро. Черт, много-то как. Хоть стиральную машину делай.

Плотник, напевая под нос, правит гвозди на бруске. Трудовая идиллия. А Крыса что принесло?

— Слышь, Плотник, там, в натуре, у доходяг нары валятся. Лом сказал тебе канать ща.

— С чего они валиться стали? Вчера только смотрел.

— Не знаю, меня не колышет. А тебя, Тех, Боров зовет, че-то насчет Полудурка перетереть.

— Что, так и сказал: «насчет Полудурка»?

— Мля, реально. Как он еще базарить будет?

Когда вышли, оглянулся. Подозрения переросли в уверенность: поганец наблюдает за нами в приоткрытую дверь. Заходим за угол ангара сортировки, торможу Плотника.

— Стой, старшой. Ничего там не сломано.

— Ты откуда знаешь?

— Знаю. И ты сейчас узнаешь.

Осторожно выглядываю из-за угла. Вот он.

— Смотри, Плотник.

— Ну, Крыс побежал. Забыл, наверное, что-то.

— Ага. Давай назад, увидишь, что он забыл.

Вбегаю в ангар, к шкафчику. Поставленные утром метки сорваны. Открываю. Полка с одеждой.

— Мразь, крыса поганая. Плотник, ты видишь?

Электронная игра и механические наручные часы в корпусе «под золото».

— Это что, Крыс подбросил?!

— Вот поэтому он нас и отправлял. Беги за Кентом, старшой, бросай инструмент, беги быстрее!

Дядька выскакивает за дверь. Наскоро просматриваю полки. Больше ничего чужого нет. Кровать!

— Гнида, урод долбаный, ушлепок!

Под подушкой поцарапанный мобильник, похожий на аппарат Рыбы. Успеет Плотник? Впрочем, что я переживаю? Мобильник уходит под подушку Крыса, игра и часы в его шкафчик. Выхожу на улицу, подпираю спиной дверь. Черт, Кент опаздывает. А вот Лом с Вялым, Кожаном и тянущимся следом Крысом уже на подходе.

— И что привело к нам старшину Лома?

— С дороги, шнырь.

Ага, сейчас. Шнурки только поглажу.

— Лом, ты помнишь, что я хожу под сэром Кентом? Сэр Кент очень не любит, когда нарушают его законы.

— Хавальник завали! Пшел, мля!

Уворачиваюсь от тычка дубинки. Черт, где же Кент?!

— На сортировке не намахался или косяков мало?

Вот теперь уворачиваться совсем тяжело. Шаг влево, пригибаясь, вправо, падаю на колени. И это зря! Озверевший от промахов гад пинает в лицо ногой. Сумев немного уклониться, падаю плашмя (по скуле отлично прилетело), вцепляюсь в его опорную ногу. Лом теряет равновесие и валится сверху, вышибая дыхание и размазывая по асфальту. В глазах потемнело. Все, похоже, сеанса вольной борьбы не переживу.

Внезапно полегчало. Туша исчезла, снова могу дышать, боже, как хорошо! Чуть поворачиваю голову: какая прекрасная картина! Классическим полицейским захватом дубинкой под горло Тень держит хрипящего в полуприседе Лома, на жмущихся к ангару бандюков наступает взбешенный Кент. Причем степень бешенства определяется чуть искаженным лицом и прожигающим насквозь взглядом. Уродец Крыс болтается поодаль.

— Тех, ты жив?! Тех?!

Да жив я, Плотник, жив, не надо так дергать. Легким стоном сообщаю о своем самочувствии, при помощи дядьки, пошатываясь, встаю. Интересно, что они видели?

— Как это понять, Лом?

Таким голосом можно замораживать айсберги, а потом колоть их пополам.

— Тень, отпусти.

Тень, дружочек, не надо отпускать. Придуши урода, я буду должен пожизненно.

— Да, сэр.

— Лом?!

— Он добро у законников стырил.

• Предыдущая
• 30/75
• Следующая