Пикник с кровью - Оливьери Ренато - Страница 11

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая

Доложив начальнику о ходе расследования и получив должную накачку, Амброзио вернулся к себе и набрал телефон своего друга репортера Валенти.

Валенти не был уже тем легкомысленным юнцом, с которым комиссар познакомился во времена легендарного дела Кодры. Он сделал карьеру, занял прочное положение в газете и, женившись, стал элегантно одеваться. Работал он много и азартно, часто печатался, и комиссар всегда с удовольствием читал его материалы. Они встретились в баре на площади Либерти.

Валенти держал под мышкой несколько газет и книг в бледно-зеленой обложке. Первое, что он сделал, увидев Амброзио, — открыл томик, показав подчеркнутую карандашом фразу: «Если бы я ослеп, больше всего меня огорчило бы то, что не смогу больше до отупения наблюдать плывущие в небе облака».

— Катастрофический писатель, — сказал Валенти, заказывая два мартини. Они сели.

— Ты увлекаешься философскими сочинениями?

— Немного. Они служат мне для заголовков. Послушай, например. — Он полистал страницы. — «Тяжелая совесть», «Нечистое смущение», «Деструктивный анализ», «Лукавый принцип»… Мощно. У тебя не создается впечатление, что криминальная хроника наших дней отличается от прежней, становится более сложной, более… коварной. При всех экспертах, которые цитируют Янга и Фрейда, при всей статистике, неизвестно откуда взятой.

— Преступление всегда одинаково, меняется способ его подачи. Послушай, я хотел бы свести тебя с парнем, который ограбил жену кондитера на вокзале Гарибальди.

— Сообщник того, которого убрали с помощью пистолета?

— Да. Я мог бы дать тебе несколько интересных деталей.

— Зачем тебе это? — спросил Валенти, трогая рукав его верблюжьей куртки.

— Я уверен, есть кто-то, кто хочет почистить город. Это пока догадка, которую некоторые твои коллеги разделяют.

— Тот, кого убили на Острове, с рукой в гипсе, имел отношение к наркотикам? Нет доказательств? Ты уверен, что нет?

— Сообщнику несколько раз звонили с угрозами, он перепуган до смерти.

— Джулио, что ты задумал?

— Парень охраняется, поэтому можешь рассказывать про его жизнь, описать дом, заставить его рассказать о грабеже на вокзале. Особенно подчеркни, почему он не чувствует себя виновным в смерти хозяина траттории. Я говорю понятно? Пиши только правду. Не упоминай, конечно, что был у него дома. Не забывай, он под домашним арестом.

— Правду, за исключением чего-то. Как всегда.

— Правду, которая взорвет нервы того, кто звонил парню. Назовешь его подростком. Отец в тюрьме, мать, которая его бросила ребенком, племянник-негритенок, сестра, продающая школьные тетради… Опиши его в постели, с гриппом.

— Можно нажать на факт, что у этого шалопая слабое здоровье.

— Нажимай, но не очень. Достаточно, что ты с ним обойдешься, ничего не прощая, но проявив милосердие. Статья должна быть без подписи. В крайнем случае поставь инициалы. Договорились?

Они расстались на улице Сан Паоло, где Валенти оставил машину, условившись встретиться завтра утром. Инспектор Де Лука проводит его на улицу Постренго.

Комиссар понаблюдал, как в дымке дождя растаяла машина, и вспомнил церковь Сант-Эусторжио, день своей свадьбы с Франческой. Господи, как она тогда разозлилась на несчастного Валенти, прямо-таки разорвать его была готова. А все из-за чего? Из-за того, что он надел пестрый попугайский галстук с хорошо заметным в центре жирным пятном. Бедный Валенти, кажется, в ту пору у него просто не было другого, а Франческа вообразила, что он захотел ее подразнить…

Ужинал Амброзио у Эмануэлы. В ее обществе он расслаблялся, как будто все неприятности остались за дверью. Ему казалось, что он любит ее именно за это. Иногда, правда, комиссар спрашивал себя, как еще такая молодая и привлекательная женщина может терпеть типа с его характером, раздражительностью и угрюмостью, которые у Франчески вызывали смертельную тоску. Может, думал он, Эмануэла немножко склонна к мазохизму?

— Ты скучаешь со мной? — спросил он, пробуя ароматное белое вино.

Эмануэла обернулась, конский хвост на ее голове, стянутый ленточкой из вишневого бархата, подчеркивал тонкий нежный профиль: она напоминала ему фигурку на знаменитой картине Моне из бара Фоли Бержер.

— Никогда.

— Серьезно?

— Какой мне смысл врать?

— Конечно, какой смысл?.. Мне хотелось бы поехать с тобой на Капри, после сезона.

— Я бы с удовольствием. Никогда там не была.

— Хорошо, — сказал Амброзио, — я чувствую, что мы скоро поедем, обещаю тебе.

— Съездим и в Сорренто?

— Куда хочешь, Эмануэла.

— Ты уже бывал там?

Амброзио нравилось, что она ревнует.

— У меня такое впечатление, что мне, возможно, удастся выгнать из норы нашего убийцу. — Он смотрел на огни улицы Чезаре Корренти. Из окна виден был дом Клары Орсини, которую много месяцев назад охраняли его сотрудники. Казалось, прошло столько времени, хоть на самом деле — всего ничего: одна зима, одна весна, одно лето… И его встреча с Анной', дочерью Клары, казалась далекой, словно приснившейся.

Вся его жизнь была как бы разложена по ящичкам. Ящичек юности, учебы в лицее. Ящичек университетской жизни, потом женитьбы. Ящичек службы… Ну, этот еще заполнять да заполнять…

— Ты не ответил на мой вопрос, Джулио.

— Был ли я на Капри? Да, летом, было очень жарко, даже в комнате, которая выходила на террасу. Франческа увидела улитку. Знала бы ты, какой поднялся крик…

— Как называлась эта гостиница?

— «Луна».

Она придвинулась к нему — он чувствовал рядом теплое упругое тело, запах духов; сказала тихо на ухо:

— Тогда мы пойдем в другой отель.

— Обещаю.

— Я не боюсь улиток.

Она налила себе немного вина.

— Я уверена, что ты поймаешь человека, который портит тебе жизнь. У тебя уже есть идея, как схватить его?

— Не знаю, насколько убийца готов клюнуть на мой крючок.

Сомнение было в некотором роде его силой: никогда за всю свою жизнь у него не было стопроцентной уверенности — из-за вечной боязни обмануться. Осторожный и мудрый из самолюбия и гордости?

На следующее утро, как обычно, он посмотрел на серое небо: вверху посветлело, облака уже были не сплошные, они обещали не слишком хмурый день. Сегодня, подумал он, Валенти встретится с парнем на улице Постренго, завтра появится статья. Тем временем Надя и другие просмотрят письма в газетах.

Надя, как ему показалось, была в плохом настроении. Она много часов листала газеты, даже во рту чувствовала вкус старой бумаги.

— Комиссар, — заныла она, — я тону в море жалоб. Одни возмущаются грязью на улицах, другие — бездомными собаками, третьи — разгуливающими на свободе убийцами… Ужас!

— Продолжай искать.

Де Лука был убежден, что виновный или виновные в преступлении не пойдут на открытые действия. Не такие они дураки.

Амброзио, который хотел быть единственным пессимистом на земле, почти ненавидел его.

— Неужели у тебя нет и проблеска веры?

— Комиссар, извините, но это отдельная история. Я предпочитаю убийства с целью грабежа или из ревности. А тут маленькие негодяи, которых убивает какой-то шизик. Но почему он их ненавидит и уничтожает без жалости?

— Я тоже задаю себе этот вопрос, — к нему почти вернулось хорошее настроение. — Что, по-твоему, случится, когда этот маленький жулик, который сейчас гриппует, заявит, что никого не боится, потому что ни в чем не виноват? Они с другом, в сущности, хотели только взять сумку старухи. Однако тот, второй, из-за этой мелочи, из-за полупустой простой сумки, когда вокруг воруют на миллионы, поплатился жизнью. Не слишком ли дорого — за какие-то восемьдесят тысяч лир?

— Некоторые приходят в ярость вовсе не из-за суммы. Возмущает сам факт посягательства на их собственность.

— Я это учитываю.

Амброзио налил себе кофе из кофеварки. Просмотрел несколько газет, лежавших на столе, повернулся к Де Луке.

— Когда ты встречаешься с Валенти? Инспектор посмотрел на часы.

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая