Элевсинские мистерии - Лауэнштайн Дитер - Страница 35

Едва смолкнут вдали свистульки сатиров, одна из помощниц выносит к алтарю кувшин с водой. Жрица громко произносит над ним молитву:

Тефия титанида, Афродиты сокрытая матерь, Силу твою даруй этой воде!

Из храма выходит жрец Гермеса и тоже произносит над водой молитву:

Пусть, Океан, будет эта вода Толикой первичного моря, Защитой от участи злой!

Жрец и жрица окунают в воду ветки и кропят мистов; больше всех достается стоящим впереди мертвым, чуть меньше — девушкам. Волки, еще шныряющие среди мистов, отбегают назад. Жрица повторяет стихи уже пропетого песнопения:

О нелюдимка Персея, о ты, что ключами от целого мира

Мощно владеешь, будь к нам благосклонна!

После довольно продолжительной паузы из храма доносятся звуки кифары. Жрица зовет: "Приди!" Появляется старец вроде Нерея, морского прорицателя, идет направо, где стоит высокое сиденье, усаживается и, подыгры вая себе на кифаре, поет древние сказания; начиная с VI века, вероятно, зачастую Гомера, о битве богов на Скамандре, но до той поры вот что:

Горных хозяйка дубрав, Артемида, зверей господыня!

Гневно под Троей могучего брата отцова, владыку морей

Посейдона, мощная, ты укоряла.

Дерзкой насмешкой звала стрельца Аполлона, брата родного ее,

С земли колебателем выйти на битву.

Но раздражилася Гера, супруга почтенная Зевса,

<…> и руки богини своею рукою

Левой хватает, а правою, лук за плечами сорвавши,

Луком, с усмешкою горькою, бьет вкруг ушей Артемиду:

Быстро она отвращаясь, рассыпала звонкие стрелы

И, наконец, убежала в слезах <…>

Та же взошла на Олимп, в меднозданный чертог громовержца;

Риза на ней благовонная вся трепетала. Кронион

К сердцу дочерь прижал и вещал к ней с приятной усмешкой:

"Дочь моя милая, кто из бессмертных тебя дерзновенно

Так оскорбил, как бы явное ты сотворила злодейство?"<…>

Тою порой Аполлон вступил в священную Трою…

Таинств подруга ночных на полях невозделанных в Ловах, Помни, сопутников сила твоих меньше намного Царственной мощи твоей!

Ведь Диомед, воеватель бесстрашный; сразил копием Афродиту.

Острую медь устремил и у кисти ранил ей руку

Нежную; быстро копье сквозь покров благовонный, богине

Тканный самими Харитами, кожу пронзило на длани

Возле перстов; заструилась бессмертная кровь Афродиты,

Влага, какая струится у жителей неба счастливых:

Ибо ни браши не ядят, ни от гроздий вина не вкушают;

Тем и бескровны они, и бессмертными их нарицают.

(Ил. 21; 5)

Одиссей ослепляет Полифема

Прежде ужасных деяний богов на Скамандре [продолжает старец]

В ужас повергли всех смертных дела Ахиллеса.

Облеченный всей силою духа, первого он Ифитиона свергнул,

Которого имя с тобой, Артемида царица, роднит,

В голову пикою грянул, и надвое череп расселся.

Последним пред битвой бессмертных пал Астеропей,

Ветвь Пелегона, которого Аксий широкотекущий

С юной родил Перибоею, Акессаменовой дщерью

Старшею; с нею поток сочетался глубокопучинный.

Быстро Пелид устремлялся, а тот из реки на Пелида

Вышел, двумя потрясающий копьями: дух пеонийцу

Ксанф возбуждал: раздражался бессмертный за юношей красных,

Коих в пучинах его Ахиллес убивал без пощады.

Но Астеропееву душу мечом Ахиллес исторгнул:

Чрево близ пупа ему разрубил, и из чрева на землю

Вылилась внутренность вся… (Ил. 21)

Певец на высоком сиденье поет дальше о битве богов (Ил. 21; 22):

Но меж другими бессмертными вспыхнула страшная злоба,

Бурная, чувством раздора их души в груди взволновались.

Бросились с шумной тревогой; глубоко земля застонала

<…> Арес <…> ударил копьем в драгоценный эгид многокистный,

Зевсова дочь отступила и мощной рукой подхватила

Камень, в поле лежащий, черный, зубристый, огромный,

В древние годы мужами положенный поля межою;

Камнем Арея ударила в выю и крепость сломила. <…>

За руку взявши его, повела Афродита богиня,

Тяжко и часто стенящего; в силу он с духом собрался.

Но, Афродиту увидев,<…>Афина бросилась с радостью в сердце;

Быстро напав на Киприду, могучей рукой поразила

В грудь; и мгновенно у ней обомлело и сердце и ноги.

Оба они пред Афиною пали на злачную землю.

После же битвы богов Гектора злая судьба совершилась:

<…> Как звезда меж звездами в сумраке ночи сияет,

Геспер, который на небе прекраснее всех и светлее, —

Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим

В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя,

Места на теле прекрасном ища для верных ударов <…>

Там лишь, где выю ключи с раменами связуют, гортани

Часть обнажалася, место, где гибель душе неизбежна:

Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида;

Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало <…>

Все, изумляясь, смотрели на рост и на образ чудесный

Гектора и, приближаясь, каждый пронзал его пикой.

Ахиллес же на Гектора недостойное дело замыслил:

Сам на обеих ногах проколол ему жилы сухие

Сзади от пят и до глезн и, продевши ремни, к колеснице

Тело его привязал, а главу волочиться оставил.

Но Феб от него, покровитель,

Феб и от мертвого вред отклонял; о герое и мертвом

Бог милосердствовал: тело его золотым он эгидом

Все покрывал, да не будет истерзан, Пелидом влачимый.

Глядите же, раны какие видел Скамандр У бессмертных богов и людей!

Так пел певец. Когда он умолкает, жрица словами Орфея (XXXVII о.г.) призывает богов, властвуюгцих созиданием и преображением:

О Титаны, о чада прекрасные Геи с Ураном,

Наших отцов прародители, вы, кто под толщей земною

В Тартара доме, во глубях подземных теперь поселились,

Вы, о исток и начало всего, что смерти подвластно, —

Многострадальных существ, наземных, морских и пернатых,

Ибо от вас происходит все то, что рождается в мире.

Вас умоляю — от нас отдалите вы гнев вредоносный,

Ежели нашему дому пошлют его мертвые предки.

У храма Гекаты факелы гаснут. Жрица исчезает внутри, с нею певец. Жрец Гермеса берет вместе со своим жезлом, на котором здесь лишь одна змея, последний светильник, шагает в гору, к храму Посейдона, и зовет: "За мною!" Когда все идут, он громко молится словами Орфея:

Слушай меня, о Гермес, сын Майи, о вестник Зевеса!

Сердце имущий несильное, ты, состязаний блюститель,

Смертных владыка, со множеством замыслов Аргоубийца!

О мужелюбец, в крылатых сандалиях, слов прорицатель,

В радость тебе и борьба, и обман, и коварство, о хитрый,

О толкователь всего, беззаботный, о выгод даритель.

Ты, безупречный, и мира защиту в руках своих держишь,

О Корикиец, пособник, пестры твои хитрые речи,

В деле помощник, о друг для людей в безвыходных бедах,

Ты — языка величайшая сила, столь чтимая в людях,

Внемли и жизни моей благое пошли окончанье —

Быть на ногах, в наслажденьи ума и памяти твердой!