Контракт на Фараоне - Олдридж Рэй - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

…Костюмеры, которые растирали ее душистыми маслами, пока девушка стояла, подняв руки и закрыв глаза, ощущая на своем теле дразнящие и ласкающие прикосновения их рук.

…Фломель, помогающий ей взойти на сцену… Глаза, горящие безумным огнем на его узком лице. «Ты великолепна!» — прошептал он, погладив ее по лицу чуткими длинными пальцами.

…Жара, пыль, запах пота на узких улочках Биддерума, вонь свалок в переулках. Она жадно, как лучшие благовония, в последний раз вдыхала эти запахи.

Перед центральной площадью внимание ее привлекла необычная фигура в толпе. Высокий человек был одет в пестрое тряпье продавца змеиного масла, но лицо его выражало несвойственную простолюдинам привычку повелевать. Глаза его напомнили Низе зал во дворце, где она так любила смотреться в зеркала, показывающие сразу несколько отражений, постепенно уменьшавшихся. Человек окинул принцессу неожиданно мягким взглядом. Если бы она по-прежнему находилась дома, то немедленно приказала бы двум охранникам привести странного торговца. А потом, вероятно, искупала еще одну глупость.

Затем ее вновь охватило наркотическое оцепенение, все мысли исчезли.

Площадь в Биддеруме была широкой и ровной, окруженной глинобитными стенами, которые давали все больше тени по мере того, как солнце клонилось к закату. Руиз, не обращая внимания на ругань и пинки, проталкивался сквозь толпу, пока не добрался до низенькой тумбы у стены. С нее открывался великолепный обзор. Пришлось бесцеремонно разогнать ватагу мальчишек, успевших захватить это удобное место. Ребятня разбежалась, огрызаясь и отругиваясь, а он уселся на корточки в ожидании начала представления.

Слева от Руиза женщина в забрызганном глиной халате горшечницы разговаривала со своим соседом, немолодым писцом.

— Попомни мои слова, — кричала она ему прямо в ухо, — дурные это развлечения. Когда мы были помоложе, разве так делалось?

— Да-да, мне самому кажется, что молодежь уж слишком зазналась.

— Зазналась? Очень уж вы мягко выражаетесь, уважаемый Дудмоз. — Лицо ее исказила гримаса праведного гнева. — Кто другой назвал бы это святотатством. Я что-то пока не видела чуда. А ведь это здесь, и Биддеруме, пятая попытка за год. И потом, все-таки царская дочка… Что-то будет…

Писец закашлялся и выплюнул комок мокроты:

— У меня свое мнение.

Сплетников оттеснили. Толпа волновалась, трудно стало подслушивать отдельные разговоры.

Площадь была забита не только горожанами, но и крестьянами и ремесленниками из прилегающих районов номархии. На противоположной стороне возвышался нарядный павильон, заполненный местной знатью. Дворяне пили вино и курили змеиное масло. Перед павильоном потел в толстенных кожаных куртках и железных шлемах взвод охранников номархии. Солдаты завистливо поглядывали на простой люд, особенно на счастливчиков, которые прихватили с собой винные мехи, корзинки с едой и одноногие табуретки.

Зрители встрепенулись и затихли. Верховный маг прошествовал к сцене. Это был мускулистый немолодой человек, покрытый неяркими татуировками. Красивый звучный баритон взмыл над площадью:

— Граждане Биддерума, я приветствую вас от имени Царя Царей, которому навеки принадлежат наши жалкие жизни, Бхасрамета Великого, сына Халахума, милостиво дозволившего сегодняшнее зрелище.

Прямо из воздуха фокусник извлек позолоченную деревянную табличку, запечатанную темно-синей царской печатью. Величественным жестом он протянул ее командиру охранников, который немедленно помчался к павильону. Номарх Биддерума, стройный, нервный юноша, только недавно занявший этот пост, просмотрел разрешающий документ и жестом выразил одобрение.

Фокусник низко поклонился и повернулся к двум своим товарищам, звонко хлопнув в ладоши. Двое младших магов в роскошных одеяниях выскочили вперед. Неподвижной оставалась только женщина. Руки фокусников соприкоснулись в церемонном жесте приветствия. Потом между ними появился и стал расти жезл из черного дерева. Их предводитель схватил его и вонзил в пол сцены. Вспыхнул красный свет, вверх взметнулось полотнище красного шелка, ловко подхваченное ассистентами. Волоча его за собой, они бросились назад и накинули переливающееся облако ткани на неподвижную женскую фигуру. В фейерверке золотых искр, повинуясь пассам верховного мага, покрывало упало на пол и исчезло в щели, стекая туда, точно ртуть.

Трое актеров закружились в хороводе. Скорость их все возрастала, старший размахивал жезлом, издавая странный стонущий звук. Огромное полотнище блестящей голубой ткани поднялось над танцующими и заколыхалось в воздухе, подобно гигантской змее. До зрителей доносился топот ног фокусников и свист жезла, рассекающего воздух. Не верилось, что звуки эти издают человеческие существа. Затем из голубого полотнища вырвалось облачко металлического блеска.

Во время последующего длинного антракта Руиз Ав откинулся назад и попытался устроиться поудобнее, опираясь на плотно утрамбованную глину возвышения.

Последний луч солнца упал за зубчатые скалы холмов Сенмута. С наступлением темноты на сцене вновь загорелись факелы, а в павильоне знати вспыхнули специальные плошки, разгоняющие холод.

Когда ночь окутала землю, двое бродяг с выбитыми зубами попытались вытеснить Руиза с удобного места, но он начал вращать глазами, словно сумасшедший, а его посох-ружье испускал в их сторону пренеприятнейшие инфразвуковые колебания. Оборванцы моментально бросились прочь, делая на ходу знаки, оберегающие от нечистой силы.

Музыканты, рядами расположившиеся между сценой и павильоном, заиграли красивую траурную мелодию. Крышка позолоченного саркофага на сцене начала медленно приподниматься. Оттуда выпрыгнули трое магов. Оркестр сыграл финальное крещендо и резко замолк.

Фокусники стояли на авансцене, подняв руки, на всех были мрачные траурные одеяния. Лица скрывали фантастические маски Мертвой Троицы. В центре находился Бхас, бог засухи, смерти и удушающей пыли. Нижняя часть его маски напоминала челюсти насекомого, а верхняя, с отверстиями для глаз — череп ядовитой ящерицы. Костюм довершал плюмаж из желтых и рыжих перьев, символизирующий засуху.

По бокам стояли два его сына от богини безрассудства Нехрет. Слева — Тетри, бог голода, которого изображали в виде изможденного ребенка. Справа — Менк, бог рабства с собачьей головой.

Потом из саркофага появилась четвертая фигура. Это была богиня Хашипут. Руиз с трудом узнал девушку-Феникса под вышитыми одеяниями богини. Она напоминала драгоценный камень в богатейшей оправе. По традиции боги должны носить маски, но богини выступают с открытым лицом.

Казалось, что удовольствие от представления победило страх.

Флейты взвизгнули, и темные боги сорвали маски. Под ними оказались другие, еще более жуткие, плотно охватывающие головы. Прежние уборы фокусники отшвырнули в сторону и закружились в хороводе. Облако зеленого дыма заслонило брошенные одеяния, а когда оно рассеялось, груда масок зашевелилась. Фокусники отступили в сторону и застыли. Послышалось шипение, затем вопль боли. Шакалоподобное существо вырвалось из-под брошенных масок, волоча перебитые задние лапы. В погоню за ним устремилась бронированная ящерица, настигла, вспрыгнула ему на спину и размозжила череп одним движением страшных челюстей.

Пока кошмарное существо пожирало свою добычу, послышался шорох лапок многочисленных насекомых. Первые ряды зрителей, опрокидывая табуретки и проливая вино, отпрянули назад. Появились бонаны, насекомые неядовитые, но наносящие болезненные укусы. Крылья их были густо позолочены, поэтому двигались насекомые неуклюже и медленно, но очень красиво блестели в свете факелов.

Последнего бонана наконец раздавили, зрители заняли свои места и немного успокоились. Внезапно ящерица, закончившая трапезу, бросилась к краю платформы. Толпа разразилась воплями ужаса. Даже из павильона знати хлынули испуганные дворяне. Но жуткая тварь провалилась в люк, не добежав до края сцены. Слабый крик из-под платформы вызвал мрачные перешептыванья среди зрителей.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая