Причуды любви: Сборник эротических рассказов - Бразильяк Робер - Страница 49

• Предыдущая
• 49/52
• Следующая

— Нет, это она была вверх тормашками, поверьте мне, сэр. И шла по потолку, что бы она сейчас не говорила. И конечно, едва заметив меня, она начинает вопить, как резаная, и упрекать меня, что мол я не могу вести себя пристойно даже в день нашей свадьбы. Я не мог больше этого слышать. И я оттолкнулся. Я поднялся к ней. Перевернул ее, как блин на сковородке и еще одним толчком опустил ее вниз, где и следовало быть новобрачной. Но она, знаете ли, упряма. Она не хотела согласиться, что это я был в нормальном положении. Пришлось показать ей, где находится прибитый ковер, а где светильники. Наконец, она успокоилась и, цепляясь за что попало, мы добрались до салона.

А там, сэр, шло свое кино. Члены экипажа только что прибыли и никак не могли договориться, где у них верх, а где низ. Вы скажете, там была мебель. Конечно, стол и стулья были привинчены к полу, если бы не это, не знаю уж, чем бы все кончилось. Но попробуйте уговорить людей, которые потеряли голову! А тут еще этот, как его, дух противоречия, который всегда разыгрывается в таких случаях неизвестно почему! Короче, половина из них держалась на голове головами вниз и уверяла, будто они и есть нормальные. Особенно падре, — тот и слышать не хотел, чтобы перевернуться. Он орал, что в таких непристойных условиях не может дать благословения. Говорю вам, мы потеряли добрую четверть часа, пока, наконец, все не приняли более или менее прямое положение.

Но вот все устроилось, и нас обвенчали. Падре, а за ним босс произнесли свои речи о том, что мол теперь мы с Бетти соединены навечно и да пребудем вместе в радости и в горе. Не стану вспоминать, какой чудной у них был вид, когда они говорили все это и многое другое, цепляясь за стулья. И про свадебный ужин тоже нечего говорить: попробуйте-ка поесть, а главное выпить в невесомости! Но обо всем этом мы знали заранее и кое-как справились с помощью тюбиков и соломинок. Да и не об этом я хотел рассказать.

Когда мы кончили пировать, было уже поздно. Моя Бетти и я мечтали остаться одни. Остальные посмеивались и подмигивали, как это бывает на всех свадьбах на Земле. В общем, пришел час, когда все сделали вид, будто уже не обращают на нас внимания. И тогда мы с моей Бетти, цепляясь за что попало и друг за другом, удалились в нашу спальню.

Тут Джо умолк и долго сидел, вперив взгляд в пространство, словно завороженный картинками, которые всплывали в его памяти.

— Продолжайте, Джо! — взмолился я. — Главное, не смущайтесь. Рассказывайте все подряд. Весь мир жаждет воспользоваться вашим опытом.

— Да уж, опыт был, что надо! Ну вот, значит, входим мы в спальню, которую я сам убрал и приготовил. Босс сказал, чтобы я взял, что захочу, а уж в смысле комфорта на сателлите было все… Кроме тяготения!

Ладно. Вошли мы. Я запираю дверь. Я ведь человек простой! Обнимаю Бетти и начинаю ее целовать. Ведь это естественно, а? Я столько мечтал об этой минуте, и она, моя Бетти, тоже была не против. И вот мы целуемся, милуемся, и голова идет у нас кругом — вам ведь известно, как это бывает. И одной руки, мне кажется, уже мало, и я выпускаю дверную ручку, да и вы бы так сделали на моем месте.

Я уже не думал ни о чем, и Бетти тоже. Мы задыхались. Мы забылись… Мы думали, что…

Э, да что рассказывать: продолжалось это не долго, всего несколько секунд, вряд ли больше. И разбудил нас удар… Да какой! Словно меня хватили дубинкой! Я думал, башка разлетится… Какие уж тут поцелуи! Никогда не забуду лица Бетти. У нее, наверное, искры сыпались из глаз…

— У меня до сих пор зуб шатается, — сказала Бетти.

— В ту минуту, сэр, я подумал, что кто-то из приятелей сыграл с нами злую шутку. Но какая там шутка! Мы были одни. Просто в забывчивости мы чуть-чуть приподнялись на носки, как это бывает. И толчок от пола отправил нас по прямой линии к потолку, в который мы и врезались головами. Точно, как рассказал босс. Всякий толчок посылает нас в противоположном от препятствия направлении. В соответствии с правилами математики, как он говорил. Но если это случится с вами, сэр, в подобную минуту, плевать вам будет на все правила математики, это я вам гарантирую.

— Понимаю, Джо. Я вам сочувствую. Ну а дальше?

Сейчас узнаете. Погодите, на чем это я остановился?..? Ага, значит, когда я все понял, я постарался успокоиться и успокоить Бетти, которая, само собой, нервничала. Я снова обнял ее. Оперся одной рукой о потолок. Рассчитал силу толчка. Прицелился и спустился с моей Бетти точно на большое кресло. Здесь я был спокоен: кресло было крепко привинчено к полу и не могло взлететь. Отдышался я и говорю Бетти:

— Это ничего, беби, — говорю я ей. — Не волнуйся. Мы позабыли об этой чертовой невесомости. Надо только привыкнуть. Скоро мы и замечать ее не будем.

— Ох, Джо, — говорит она и хнычет. — Мне так чудно: все время надо за что-то цепляться! Так странно…

Должен сказать, сэр, я тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Какой тут комфорт? Надо вам объяснить: я ее усадил себе на колени и держал ее за талию правой рукой. А левой рукой, черт подери, мне приходилось держаться за ручку кресла, и надо было не забывать об этом, потому что иначе нам грозило новое вознесение. Я так этого боялся, что не мог по-настоящему думать о ней, моей Бетти. И она тоже: когда я пробовал ее ласкать и поддразнивать, как положено, она вся начинала дергаться, и я терял голову и уже не думал о проклятом кресле и что нужно за него держаться. Понимаете? Это, как говорили мне, два сорта совсем разных мыслей. Ну и вот! Если моя левая рука отпускала кресло, мы вдвоем взлетали в космос, а если моя правая рука пыталась погладить ее где-нибудь кроме талии, она, моя Бетти, каждый раз вспархивала с моих коленок и норовила унестись от меня куда-то под самыми невероятными углами. Поверьте, сэр, я не раз едва успевал поймать ее за волосы, за пальцы, за ноги и за кончики пальцев ног — за что только мог уцепиться. Скажу вам, это очень меня волновало и раздражало.

— Понимаю вас, Джо.

— Не думаю, что это можно понять, пока сам не испытаешь. Все эти руки, ноги и прочее, когда все выскальзывает у тебя из рук, словно ящерицы, могут вас довести до такого — ой-ей-ей! — вы себе и представить не можете. Я по характеру скромный парень, клянусь вам. Я не хотел быть с моей Бетти грубым… А ей вся эта чепуха, — вроде, даже начинала нравиться.

— Тоже мне, придумаешь! — запротестовала Бетти.

— Ничего я не придумываю. Ей это вроде было смешно. Она себе плавала в комнате, как в ванне. Она мне никак не помогала, и я один должен был делать все, а я истекал кровавым потом. Я уже испробовал все положения. Зацеплялся ногами за ножки кресла, чтобы хоть обе руки были у меня свободными, — вы представляете? С ума можно сойти! И никакого толку. Все время приходилось думать о невесомости и о Бетти, о Бетти и о невесомости, и это было выше моих сил. Я уже говорил, что мысли совсем разных планов.

— Я полагаю, на вашем месте никто бы не справился лучше вас, Джо. Продолжайте, прошу!

— Ну да, продолжалось это какое-то время со взлетами и падениями, как я вам пытался объяснить, а потом я сказал себе: хватит нежничать! Потому что нечего нам было притворяться, и мне, и моей Бетти, раз уж вам все хочется знать.

И вот, держась одной ногой или другой, я начал рукой разоблачать ее. Надо вам напомнить, что она была одета новобрачной со всеми финтифлюшками; очень ей так хотелось, несмотря на обстоятельства: платье длинное, вуаль, венчик с флердоранжем и прочее. Через минуту все эти штучки замелькали по комнате, отскакивая от стен и возвращаясь к нам, когда я их отпихивал слишком сильно, а потом начали плавать в середине. Точно помню. Ведь я оставил свет… А как же еще? В таких условиях темнота была бы слишком опасной. Так вот, все это белое и прозрачное летало туда и обратно перед лампочками, словно облачка, гонимые ветром. Как сейчас помню. Похоже было, будто солнце каждую минуту скрывается и снова появляется! Умереть от смеха! Помню, взглянул я вверх и увидел вуаль с цветочками в метре над ней, — ну в точности венец, как над ликами святых. Я прямо обалдел!

• Предыдущая
• 49/52
• Следующая