Мио, мой Мио! Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид - Страница 7

• Предыдущая
• 7/21
• Следующая

В саду перед домиком Йири был старый круглый колодец. Возможно, благодаря ему домик Йири казался домиком из сказки?

Теперь такого старинного колодца нигде не увидишь. Во всяком случае, я такого никогда не встречал. У колодца было пятеро ребятишек. Самый старший мальчик, увидев нас, приветливо улыбнулся.

– Я заметил вас ещё издали, – сказал он. – Какая прекрасная у вас лошадь!

– Её зовут Мирамис, – сказал я. – А это Юм-Юм, а я Мио.

– Это мне известно, – ответил Йири. – А вот мои братья и сёстры.

Он говорил так ласково, так приветливо, точно очень обрадовался нашему приходу. И его сестрёнки и братишки, казалось, тоже были нам рады.

Это так отличалось от того, что происходило на Уппландсгатан. Там мальчишки, стоило к ним подойти, ощетинивались, как волчата. Если только, конечно, вы не были знакомы. Обязательно находился кто-нибудь недобрый, кто не хотел принимать вас в игру. Чаще всего они меня и не принимали. Только Бенка всегда хотел со мной играть. Там на Уппландсгатан жил большой мальчишка, которого звали Янне. Я ничего плохого ему не сделал, а он, стоило ему завидеть меня, сразу орал: «Катись отсюда, а не то получишь!» Нечего было и рассчитывать на то, чтоб поиграть с ребятами в прятки или во что-нибудь ещё. А все к нему подлизывались, потому что боялись. Вот почему я каждый раз удивлялся, когда встречал таких, как Юм-Юм, Нонно, Йири и его сестрёнки и братишки.

Мы с Юм-Юмом расположились возле колодца напротив Йири. Я заглянул в колодец. Ух какая глубина! Дна сосем не видать.

– Как же вы достаёте воду? – поинтересовался я.

– Никак не достаём, – отозвался Йири. – Это особенный колодец. Не для воды.

– А для чего же тогда?

– Это колодец, который шепчет по вечерам.

Я не понял и спросил, что это значит.

– Дождись вечера – и всё сам узнаешь.

Мы целый день провели с Йири, его сестрёнками и братишками, играя в тени старых деревьев. А когда проголодались, одна из сестёр Йири, которую звали Минонна-Нелль, сбегала на кухню и принесла нам хлеба. И это был такой же вкусный, утоляющий голод хлеб.

Вдруг в тени под деревьями я увидел, как что-то сверкнуло серебром. Я указал на этот предмет Йири, а он сделался печальным-печальным.

– Смотрите, Мио нашёл серебряную ложечку нашей сестрички, – проговорил он. – Она её здесь потеряла.

– А где же ваша сестричка, что потеряла ложечку? – спросил я.

– Рыцарь Като, – прошептал Йири, – жестокий и беспощадный рыцарь Като похитил её.

Не успел он это сказать, как в воздухе повеяло ледяным ветром. Расцветший подсолнух завял и умер, а у бабочек крылышки упали на землю, так что им больше уж никогда не летать. А я почувствовал такой страх, такой страх! Я очень испугался рыцаря Като. Я протянул ложечку Йири, но он сказал:

– Ей она уже не понадобится. Ты нашёл ложечку, оставь её себе.

При этих словах сестрёнки заплакали, но мы постарались отвлечься от грустных мыслей и снова стали играть. Я сунул ложечку в карман и забыл о ней.

День понемногу угасал. Сгущались сумерки, Йири переглянулся с ребятишками и сказал:

– Время пришло.

Тогда они все снова уселись вокруг колодца, а мы с Юм-Юмом устроились рядом.

– Тишина! – скомандовал Йири.

Мы все примолкли в ожидании.

Темнота окутала кроны деревьев. Домик стал ещё больше походить на сказочный.

– Ни звука! – сказал Йири.

Но мы и так все молчали. Постепенно становилось всё темнее и темнее, а с темнотой наступила и мёртвая тишина.

И вдруг в этой тишине я стал различать какие-то звуки. Да, да, из глубины колодца до нас доходил едва уловимый шёпот, какое-то неясное бормотание. Этот голос не был похож ни на один голос, слышанный мною ранее. И этот голос почти шёпотом рассказывал сказки! Они не были похожи ни на одну сказку в мире! Вообще-то больше всего на свете я люблю сказки. Я перегнулся через край колодца и слушал, слушал его рассказ. Колодец рассказывал сказки и пел песни, и лучше этих сказок ничего на свете не было.

– Что это за странный колодец? – спросил я у Йири.

– Колодец, полный сказок и песен, – ответил он. – А больше я ничего не знаю. Он рассказывает старые, забытые сказки и поёт старинные песни, которые звучали давным-давно, а потом люди про них забыли. И только колодец помнит их все до одной.

Уж и не знаю, сколько времени мы просидели так у колодца. Становилось всё темнее и темнее, и голос в колодце стал понемногу стихать, а под конец и совсем умолк.

Неподалёку в зелёной роще заржала Мирамис, словно напоминала мне, что пора возвращаться к моему отцу-королю.

– До свидания, Йири, до свидания, ребята! – попрощался я.

– До свидания, Мио! До свидания, Юм-Юм! Возвращайтесь снова.

– Обязательно вернёмся, – обещал я.

Мы позвали Мирамис, взобрались ей на спину, и она галопом помчалась домой.

Стало чуть светлее, потому что в небе показалась луна. Она осветила луга и притихшие деревья, и они засеребрились, как тополя в саду моего отца-короля.

Мы приблизились к мосту Утренней Зари, но я не узнал его. Он был какой-то другой, точно сделан из серебряных лучей.

– Как он зовётся теперь? – спросил я.

– Мост Лунного Света, – сказал Юм-Юм.

Мы проскакали по высокому мосту, служители должны были вот-вот убрать его.

Внизу горели костры, которые разложили пастухи на Острове Зелёных Лугов. На всём свете царила тишина, и только был слышен цокот копыт Мирамис. Мирамис при лунном свете казалась призрачной, а грива её – не золотой, а серебряной.

А я всё думал о колодце, который рассказывает сказки, и о сказках, которые мне довелось услышать. Особенно мне понравилась одна, которая начиналась так: «Жил-был на свете сын короля, и он скакал верхом на лошади при свете луны…»

Да ведь это же обо мне! Я ведь тоже сын короля!

…А мы всё приближались к Острову Зелёных Лугов, и копыта Мирамис гулко стучали по мосту. А я всё думал, как прекрасно звучат эти слова: «Жил-был сын короля, и он скакал верхом на лошади при свете луны».

В то время, когда я жил у тёти Эдлы и дяди Сикстена, я брал иногда книги в библиотеке. Но тётю Эдлу это только злило.

– Ну, снова уткнулся носом в книгу, – ворчала она. – Вот потому ты и не растёшь, оттого ты вечно такой бледный и хилый, что мало бываешь на свежем воздухе, не то что другие дети.

Да уж конечно. Да я почти всё время пропадал «на воздухе», только бы не сидеть дома. Но им, видимо, хотелось, чтобы я вообще не возвращался домой. Теперь они, должно быть, радуются. А я к ним и не вернусь, никогда-никогда.

В те времена только по вечерам, и то тайком, мне удавалось почитать. И бледный я был вовсе не от этого. Поглядела бы тётя Эдла сейчас, какой я большой и сильный и нисколечко не бледный. Окажись я на Уппландсгатан, я бы мог теперь одной рукой положить Янне на обе лопатки. Только я всё равно не стал бы с ним связываться. Зачем мне это?

Интересно, что сказала бы тётя Эдла, услышь она про колодец, который нашёптывает по вечерам сказки, и узнай она, что можно сидеть на свежем воздухе и слушать их, вовсе даже и не уткнувшись носом в книгу. Может, это ей бы и понравилось. Хотя вообще-то ей никогда ничего не нравилось.

«Жил-был сын короля, и он скакал верхом на лошади при свете луны. Он скакал по Сумрачному лесу…»

Так говорил колодец. И я всё вспоминал и вспоминал эти его слова, мне приходило в голову, что колодец не просто так рассказал эту сказку. Возможно, я и есть тот самый сын короля, который однажды скакал Сумрачным лесом. И теперь я должен снова туда отправиться. Я спросил моего отца-короля, не знает ли он, где находится Сумрачный лес? Что за вопрос! Конечно же это было ему известно.

• Предыдущая
• 7/21
• Следующая