Гайджин - Олден Марк - Страница 6
- Предыдущая
- 6/108
- Следующая
В алькове он встал на колени, отложил шкатулку в сторону и начал составлять цветочную икебану, ее самую любимую. Это непреднамеренная композиция — свободно расположенные розовые розы и одинокая ветка хвои. Он точно знал, что делать с каждым цветком, с каждой веткой, какой угол наклона придать ей. То, что раньше, в начале его изучения языка цветов, проходило через его сознание, с годами стало инстинктивным.
Спустя полчаса Разан сгруппировал цветы и зелень в три ясно обозначенные линии, склоненные вправо, линии, символизирующие небо-человека-землю, три уровня космоса. Высшая красота, скрытое изящество, достигнутые за счет величайшего самообладания и с минимумом затраченного материала.
Теперь, чтобы закончить поминовение женщины...
Он зажег палочку благовоний перед цветами и вынул кинжал из черной шкатулки. Его ручка была покрыта акульей кожей, серебряную головку эфеса венчала вычеканенная буква "Я", лезвие было настолько острым, что могло порезать до крови даже при легком прикосновении к нему.
С кинжалом в правой руке Разан закрыл глаза и прижал кинжал плашмя к своему лбу. Женщина. Он открыл глаза и заскрежетал зубами. Сейчас.
Он приподнял большим и указательным пальцами левой руки верхнюю губу и обнажил десны. Правой рукой схватил рукоять кинжала и решительно полоснул себя лезвием по десне чуть выше зубов.
Он окаменел от боли. Ноздри расширились и побелели. Вены вздулись под кожей на висках и на шее.
Он глотал кровь, неотъемлемую часть своей клятвы, ибо верил в святость и необходимость для своего здоровья того, что он делает. Пальцем правой руки он слегка нажал на лезвие кинжала, который переложил уже в левую руку. Он ждал. Когда палец окрасился кровью, он аккуратно просунул его под верхнюю губу и приложил к ране на десне. Держа кровоточащий палец на надрезе верхней десны, он слегка сжимал и разжимал зубы, тридцать шесть раз, чтобы успокоить свои мысли и унять кровотечение.
Разан положил кинжал в шкатулку и взял голову куклы. Окровавленным пальцем он провел по круглому лицу, глазам, лбу и рту куклы.
— У самурая, — говорил ему пламенный Ямамото, — первый центр силы, который называется силой змеи, расположен внизу позвоночника. От него каналы управления идут вверх по всему позвоночнику и через голову к верхней губе. Концентрация на этом центре оживляет тело воина, успокаивает его мысли и наполняет его внутренней силой. Она придает воину непоколебимую, да, именно непоколебимую, веру в себя.
Клятва, скрепленная кровью из центра змеи и руки, которая держит меч. Нет ничего более священного.
Женева, Швейцария. 1945. Тогда Разан видел ее в последний раз. В комнате отеля в Каруже, средневековом районе города с фонтанами и пивными, он держал в объятиях шестнадцатилетнюю девочку.
— Не говори ерунды, — сказал он. — Ты не умрешь. Я закончу свои дела, и мы вернемся в Японию...
— Я никогда не вернусь в Японию.
Ее печаль разрывала ему сердце.
— Я умру вдали от моей страны. Я знаю, это правда.
— Послушай меня. Я об этом позабочусь, ты не умрешь. Никто не причинит тебе зла. Обещаю тебе.
Она коснулась его лица своей маленькой ручкой.
— Обещай мне, что ты отвезешь прядь моих волос в Японию и похоронишь там. Скажи, что ты это сделаешь для меня. Я больше ни о чем тебя не прошу.
— Я...
Она попыталась встать перед ним на колени. Он удержал ее. Но ее слез он унять не мог.
Наконец, так как он знал, что будет ее любить столько, сколько длится вечность, он пообещал ей на крови из центра силы змеи, и не смог сдержать данного ей обещания. Что сделано, того не переделаешь. Женщина. Ее имя было в облаке его души, и он чтил его денно и нощно.
Разан вытер кровь со своего маленького рта куском белой шелковой ткани и посмотрел через плечо в окно, выходящее в парк. Скоро танец танцоров бон закончится, и буддисты понесут зажженные бумажные фонарики на берег, чтобы пустить их в море. Он зажег фонарик в честь женщины, как он обычно это делал в Японии. Там он тоже пускал зажженные фонарики в воду.
Несколько секунд он был во власти своей памяти, в светлой печали, которую принесла ему мысль о женщине. Она навечно оставила след в его душе.
Разан протянул руку, чтобы потрогать розовую розу, и в это мгновение понял, что ему нужно выйти с фонариком из дома. Немедленно. Пересечь улицу и получить благословение для фонарика у одного из буддистских священников. Затем пронести его через парк и выйти к Куин-Серф-Бич. Дойти до моря. Там он и пустит фонарик для нее, как он делал это каждый год после ее смерти.
Встреча с американцами здесь, в этой квартире, была назначена на одиннадцать часов вечера. У Разана оставалось еще около трех часов. Даже если он будет идти не спеша, как он и ходит обычно, он дойдет до берега и обратно меньше чем за час. Ему нужна помощь женщины: мертвые наиболее почитаемы духами и могут, управлять доброй или злой судьбой. В Японии мертвые могущественнее живых, и о них всегда нужно помнить.
Разан вышел из алькова, дал команду телохранителям, прошел в спальню и начал одеваться, одновременно раздумывая, не слишком ли он рискует, выходя на улицу. Но в конце концов, это — краткая прогулка по парку и назад. Это очень просто. Два вооруженных телохранителя его проводят. Для большей безопасности можно взять Корейца. Он тоже должен был принять участие во встрече.
Разан облачился в темный летний костюм, белую рубашку, черный галстук и вернулся в альков. Там он отломил одиноко стоящую розовую розу, прикрепил ее к бумажному фонарику и обернулся к телохранителям и Корейцу, ожидавшим его у раздвижной двери.
Ни один не проронил ни слова, когда они покидали квартиру. К этому всех приучил Разан. Молчание — это дисциплина. Молчание позволяет женщине прорасти в нем.
Во влажных сумерках Алекс Бендор и члены ее клуба любителей бега заканчивали пробежку в одну милю по колено в воде на Куин-Серф-Бич. Они тренировались для участия в ежегодном «Заплыве в открытом море» на Вайкики, который проходил обычно в сентябре; двухмильный забег по воде Санс-Суси-Бич до Дюк-Каха-намоку-Бич. Она бежала третьей позади Рамона, лидера команды, поджарого молодого филиппинца с повязкой на голове и в красной футболке с надписью «Живи — не думай».
Алекс увлекалась бегом, но Рамон был настоящим фанатиком. Он вообще мало что делал, только посещал петушиные бои да ухаживал за своей машиной. Быстрый темп, который он задал, был вполне ей по силам. Это отвлекало от мыслей о сыне, Саймоне, который должен был вернуться из Японии и уже на день опаздывал. Никакие уговоры Алекс не могли удержать его от поездки туда. Саймон должен был отблагодарить женщину, которая спасла ему жизнь. Ненависть Алекс к этой женщине, пославшей его в Японию, была безмерной.
Рамон неистощим. Он не снизил темпа после того, как они выбрались из воды. Он повел за собой Алекс и остальных сначала по почти пустынному пляжу, затем по парку Куин-Серф. Мимо двух мальчишек в коротких футболках, играющих в волейбол, мимо мерцающих светлячков, роящихся у оснований королевских эбеновых деревьев, мимо хохочущих гавайцев, запускающих гигантские воздушные змеи в темнеющее небо.
«Боже Праведный, — подумала Алекс, — этот ублюдок действительно нас доконает. Он собирается пробежать с нами по парку Капиолани, а это еще миля и три четверти».
Устав и почувствовав судорогу в правой икре, Алекс пропустила вперед трех бегунов.
Боже милостивый, только не дай Саймону умереть в Японии.
— Меня тревожит, — сказала она своему сыну, — то, что, может быть, ты поступаешь так, руководствуясь ложным мотивом. Давай разберемся в этом, детка. Ты любишь хватать тигра за хвост, ты сам это знаешь.
Саймон был профессиональным вором. Он говорил ей, что в минуты чрезвычайной опасности он способен на такое, что в обычной обстановке просто невозможно. Только в риске он видит смысл жизни.
- Предыдущая
- 6/108
- Следующая
